Кершав задумался и наконец сказал:

— Каковы наши шансы на спасение?

Хедрук ответил хмуро:

— Достаточно хорошие. Пауки сказали, что покидают эту часть космического пространства, особенно, если удостоверятся, что скоро большие корабли с Земли установят регулярные полеты к Центавру. По — моему, Императрица отдаст межзвездный двигатель, и в наши дни сверхразвитой промышленности появятся сотни двигателей, установленных на космических кораблях в течение нескольких недель. А путешествие сюда может длиться менее двух дней.

— Я думаю, — сказал Кершав, — нам лучше заняться делом. Вы уже выпустили множество дисков, но еще несколько тысяч — не повредит. Режьте деревья и изготавливайте диски, а я буду кормить ими машину.

Он замолчал и сделал странное движение, дико взглянув поверх головы Хедрука. Тот резко повернулся и уставился в небо. Он увидел корабль. На мгновение он подумал, что это корабль пауков. А затем большие буквы на корпусе привлекли его внимание. Буквы гласили:

Корабль был недалеко от них и медленно снижался. Он проплыл над ними на высоте в полмили, затем медленно повернул назад, к ним, в ответ на сигнал их пульта связи. Через сорок один час он доставил их на Землю. Хедрук принял предосторожности, чтобы Кершав и Гил Нилан воспринимали его, как брата Гила. Приземлившись без происшествий в Столице, он укрылся в одном из своих убежищ.

Через несколько минут он подсоединил свой пульт связи к системе передатчиков, окольным путем вызвав оружейников.

На экране появилось лицо Питера Кадрона. Он сидел вполоборота к экрану и с воодушевлением разговаривал с кем — то, кто находился вне поля зрения Хедрука. Звука не было, и Хедрук не стал гадать, о чем говорит бывший советник, думая, как Кадрон отнесется к нему.

Почти месяц прошел с той ночи, когда он был вынужден действовать против оружейников с целью самозащиты. Несмотря на его личное уважение к большинству советников, он не жалел ни о чем. Единственный бессмертный человек Земли мог считать свою жизнь достаточно ценной для ее спасения. Плохой или хороший, но он был самим собой, и весь мир должен считаться с ним, пока он может защитить себя.

Кадрон повернулся к экрану и замер, когда увидел, кто перед ним. Затем торопливо включил звук.

— Хедрук, — воскликнул он, — это вы! — Улыбка заиграла на его лице. Глаза сияли. — Хедрук, где вы были? Мы пытались связаться с вами всеми средствами!..

Хедрук ответил:

— Каков мой статус по отношению к оружейникам?

Кадрон выпрямился.

— Меня уполномочили, — произнес он, — извиниться перед вами за наши истерические действия. Мы можем только полагать, что были просто охвачены паникой. Я приношу личные извинения за то, что произошло.

— Благодарю. Это означает, что больше, вне всяких сомнений, не будет никаких интриг?

— Наше слово чести, — воскликнул Кадрон. — Хедрук, послушайте, мы сидим, как на иголках, ожидая, когда вы позвоните. Императрица, к, ак вы знаете, отдала межзвездный двигатель без всяких условий на следующее утро после атаки!

Хедрук узнал об этом на корабле по пути на Землю.

— Продолжайте.

Кадрон был возбужден.

— Мы получили от нее самое замечательное предложение. Признание магазинов и участие в правительстве. Это капитуляция по первому разряду.

— Вы отказались, конечно?

— Э? — Кадрон непонимающе уставился на него.

Хедрук продолжал твердо:

— Вы не имеете, конечно, в виду, что Совет решил принять предложение? Вы должны понимать, что никогда не может быть достигнуто согласие между двумя такими диаметрально противоположными силами.

— Но, — запротестовал Кадрон, — это было одной из причин вашего визита во дворец.

Хедрук сказал:

— Это заблуждение. Во время кризиса цивилизации мы должны иметь кого — то одновременно и в магазинах, и во дворце. Подождите!

Он продолжал звонким голосом:

— Оружейные магазины представляют собой постоянную оппозицию. Недостатком оппозиции в старые времена было то, что она строила планы прихода к власти, слишком часто их критицизм был нечестным, их намерения — злыми, они просто жаждали власти. Оружейные магазины никогда не должны допустить таких эмоций у своих сторонников. Пускай Императрица перестраивает свой собственный хаос. Я не говорю, что она ответственна за развращенное состояние Империи, но для нее пришло время предпринять энергичную чистку. В течение всего этого времени оружейные магазины должны оставаться в стороне, заинтересованные, но поддерживающие повсюду, сквозь всю галактику, свои великие принципы защиты тех, кто угнетен. Изготовители оружия должны только продавать свое оружие и оставаться вне политики.

Кадрон сказал медленно:

— Вы хотите, чтобы мы…

— Продолжали свой обычный бизнес, не более, не менее. А теперь, Кадрон, — Хедрук улыбнулся, — передайте мои лучшие пожелания бывшему Совету. Я намерен отправиться во дворец через час, и никто из вас не услышит от меня больше ни слова. Прощайте и всего хорошего.

Он выключил пульт резким движением и остался наедине со своей старой — старой болью. Еще раз он отстранялся от всего… Наконец он подавил гнетущее чувство одиночества и привел свой карплан во дворец точно через час. Он уже позвонил Иннельде и был тотчас допущен в ее апартаменты.

Хедрук смотрел на нее через полуприкрытые веки. Она напряженно сидела возле него, высокая, изящная женщина с удлиненным лицом, чьи зеленые глаза надежно скрывали ее мысли. Они сидели под пальмой в саду, который был залом для приемов на тридцать четвертом этаже. Мягкий ветерок обдувал их. Он дважды поцеловал ее и понял, что ее скованность имеет внутренние мотивы, которые он должен узнать. Она приняла поцелуи с пассивностью рабыни.

Хедрук выпрямился:

— Иннельда, в чем дело?

Она молчала, и он настойчиво продолжал:

— Первое, что я увидел, вернувшись, было то, что принц дель Куртин, который был буквально твоей правой рукой, изгнан из дворца. Почему?

Слова, казалось, вернули ее из какой — то глубины.

— Мой кузен имел безрассудство критиковать меня и выступать против моего проекта. Меня не должны травить даже те, кого я люблю.

— Травить тебя? Он? Это не похоже на принца.

Молчание. Хедрук посмотрел на нее искоса, затем настойчиво произнес:

— Ты практически махнула рукой на межзвездный двигатель, и сейчас, когда я с тобой, я не чувствую, что это хоть что — нибудь для тебя значит.

Последовало долгое молчание, и к нему впервые пришла мысль о причине ее скованности. Возможно ли, что она узнала правду о нем? Прежде чем он заговорил, раздался ее тихий голос:

— Возможно, все, что мне нужно действительно сказать, Роберт, это то, что будет наследник Ишеров.

Упоминание о ребенке почти не задело его. Она узнала, вот что имело значение. Хедрук вздохнул.

— Я забыл. Ты захватила Гениша, не так ли?

— Да, я захватила его, и ему не понадобилось намного больше информации, чем он уже имел. Несколько слов, и интуиция сработала.

— Что ты собираешься делать?

Она ответила отстраненным голосом:

— Женщина не может любить бессмертного человека. Такая связь уничтожит ее душу, ее разум. — Она продолжала: — Я поняла сейчас, что никогда не любила тебя. Ты очаровал меня и, возможно, пробуждал во мне какое — то противоестественное любопытство. Хотя я и горжусь, что избрала тебя, не зная ни о чем. Это говорит об огромном жизненном инстинкте нашей линии. Роберт!

— Да?

— Те, другие Императрицы… на что была похожа твоя жизнь с ними?

Хедрук покачал головой.

— Я не скажу тебе. Я хочу, чтобы ты не думала о них.

Она усмехнулась:

— Ты думаешь, я ревную? Нет… совсем нет. — Она добавила отстраненно: — С этого момента я — семейная женщина, которая намерена заслужить уважение и привязанность своего ребенка. Императрица Ишер не может жить по — другому. Но в глубине души я всегда буду осуждать тебя. — Ее глаза потемнели. Она сказала с неожиданной суровостью: — Я должна все это обдумать. Оставь меня сейчас, слышишь?