Ее рука показалась под его губами мягкой и безвольной. Хедрук, нахмурившись, прошел в свои апартаменты. И здесь, в одиночестве, он вспомнил о Генише. Он сделал вызов через Информационный центр оружейников и попросил А — человека прийти во дворец.

Часом позже двое мужчин сидели друг перед другом.

— Я понял, — сказал Гениш, — что мне не следует ожидать никаких объяснений.

— Позже, — сказал Хедрук. — Что вы собираетесь делать? Или, скорее, что вы уже сделали?

— Ничего.

— Вы имеете в виду…

— Ничего. Я пенял, что это знание может сделать со средним или даже высшим человеческим существом. Я никогда не скажу ни слова Совету и никому другому.

Хедрук почувствовал облегчение. Он слишком хорошо знал этого выдающегося человека. За этим обещанием не было страха, просто абсолютная честность мировоззрения. Он увидел, что глаза Гениша внимательно изучают его. А — человек сказал:

— С моими способностями я, вполне естественно, не нуждался в реальной проверке воздействия эффекта бессмертия на человека. Но вы сделали это, не так ли? Где это было? Когда?

Хедрук с трудом сглотнул. Память обжигала как огонь.

— Это было на Венере, — сказал он ровным голосом, — в самом начале эры межпланетных путешествий. Я организовал изолированную колонию ученых, рассказал им всю правду и посадил их работать, чтобы помочь мне открыть секрет бессмертия. Это было ужасно… — В его голосе звучало смятение. — Они не могли спокойно наблюдать мою вечную молодость, в то время как сами старели. Этого не должно повториться.

Он содрогнулся, и А — человек быстро сказал:

— Как будет с вашей женой?

Хедрук молчал несколько минут.

— Императрицы Ишер в прошлом всегда гордились связью с бессмертным человеком. И ради детей мирились со мной. Больше я ничего не могу сказать. — Его мрачность усилилась. — Я иногда думаю, что должен жениться чаще. И, может быть, бессмертие повторится. Это всего лишь моя тридцатая женитьба. У меня как — то не хватает решимости, хотя, — он поднял голову, — я разработал отличный метод старения моей внешности, чтобы производить психологический эффект на тех, кто на самом деле знает правду.

Выражение лица Гениша заставило Хедрука спросить:

— В чем дело?

А — человек сказал:

— Она любит вас, я думаю, и это ухудшает дело. Видите ли, она не может иметь ребенка.

Хедрук встал со своего кресла и шагнул к А — человеку, как если бы намеревался столкнуться с ним.

— Вы серьезно? Почему же она сказала мне…

Гениш был бледен.

— Мы, оружейники, изучаем Императрицу с детства. Сведения о ней, конечно, доступны только трем А — людям и членам Совета. В этом нет сомнения.

Взгляд его был прикован к Хедруку.

— Я знаю, это разрушает ваши планы, но не воспринимайте все так серьезно. Принц дель Куртин — следующий в семейной линии и может продолжить ее. Я думаю, что появится другая Императрица через несколько поколений, и вы сможете жениться на ней.

Хедрук вернулся в кресло.

— Не будьте таким черствым, — сказал он, — я думаю не о себе, а о женщинах Ишеров. Их черты не видны ясно в Иннельде, но они в ней есть. Она не отдаст ребенка, и это именно то, о чем я беспокоюсь. — Он повернулся к А — человеку. — Вы абсолютно уверены? Не играйте со мной, Гениш.

— Хедрук, я не играю. Императрица Ишер умрет при рождении ребенка и… — Он запнулся, уставившись мимо собеседника.

Хедрук медленно повернулся и увидел женщину, которая стояла там. Женщина сказала холодным голосом:

— Капитан Хедрук, вы возьмете вашего друга, мистера Гениша, и покинете дворец в течение часа, чтобы не возвращаться до тех пор, пока…

Она остановилась и стояла мгновение как статуя. Затем закончила поспешно:

— Никогда не приходите сюда, я не могу этого выдержать. Прощайте!

— Подожди, — резко воскликнул Хедрук, — Иннельда, ты не должна иметь этого ребенка!

Он говорил перед закрытой дверью.

Именно дель Куртин вызвал Хедрука во дворец в последний день.

— Мы хотим, — прошептал принц, — послать кого — нибудь к ней. Она должна послушаться здравого смысла. Мои друзья собираются посоветовать ее новому доктору Телингеру допустить вас к ней. Оставайтесь в своих комнатах, пока вас не позовут.

Ожидание было тягостным. Хедрук расхаживал по ковру, покрывающему пол, думая о месяцах, прошедших со времени его изгнания из дворца. Фактически, хуже всего были последние дни. Официальных известий не было, слухи широко распространялись. Он слышал их, идя в ресторан, который посещал иногда. Он слышал их, проходя по тихим улицам. Они разносились слабым ветерком и возникали едва слышно над гулом разговоров в карпланах. Они не были злыми. Просто сообщалось, что скоро появится наследник Ишеров, и возбужденный мир ждал объявления. Они не знали, что этот день настал. Кризис начался в десять часов вечера. Сообщение от доктора Телингера привело Хедрука в королевские апартаменты.

Телингер оказался человеком среднего роста, с тонким лицом, которое сморщилось от неудовольствия, когда он приветствовал посетителей. Хедрук знал, что доктор Телингер был не виноват ни в чем, кроме беспомощности. Он был доставлен во дворец на смену доктору Сноу, которого удалили после тридцатилетней службы придворным врачом. Хедрук вспомнил, как однажды за обеденным столом Иннельда ругала доктора Сноу, называя его «устаревшим практиком, который все еще представляет себя доктором на основании того, что помог мне появиться на свет».

Не было сомнения, что старый доктор Сноу точно обрисовал ей ситуацию. И Иннельде не понравилось это. Также не было сомнений, как понял Хедрук, слушая доктора Телингера, что новому доктору ни разу не позволили слишком тщательного осмотра. Она хорошо выбрала. Он выглядел человеком, который слишком благоговел перед ней, чтобы преодолеть сопротивление коронованной пациентки.

— Я только что обнаружил правду, — лепетал он Хедруку. — Она находится под воздействием обезболивания. Принц Хедрук, вы должны уговорить ее. Или ребенок, или она, а ее убеждение, что она останется жить, крайне необоснованно. Она угрожает мне, — закончил он растерянно, — смертью, если ребенок не выживет.

Хедрук сказал:

— Разрешите мне поговорить с ней.

Она лежала в постели, неподвижная и бледная. Ее дыхание было настолько незаметным, что она казалась уже мертвой. Доктор поместил маску с микрофоном над ее спокойным, но внимательным лицом. «Бедный тиран, — подумал Хедрук, — бедный несчастный тиран, сломленный внутренними силами, слишком огромными, чтобы она могла справиться с ними».

Он сказал нежно:

— Иннельда…

— Это… ты… Роберт… — произнесла она медленно. — Я говорила… им… не… разрешать… тебе… приходить…..

— Твои друзья любят тебя. Они хотят сохранить тебя.

— Они… любят… меня… Они думают, что я… дура… Но я докажу им. Я останусь жить, но и ребенок должен жить тоже…

— Принц дель Куртин женат на чудесной красивой женщине. У них будут замечательные дети, будущие наследники.

— Никакой ребенок, кроме моего… и твоего… не будет править Ишером… Разве ты не видишь, что только прямая линия имеет значение. Здесь никогда не было разрыва. Его не должно быть и теперь. Разве ты не понимаешь?

Хедрук стоял, опечаленный. Он видел это даже более ясно, чем она. В древние времена, когда под различными вымышленными именами он уговаривал Императоров Ишер жениться на женщинах, которые были жизненно важными для династии, казалось невероятным, что черты характера Ишеров станут настолько сильными. И эта несчастная женщина не понимала, что ее ссылки на «линию» были только предлогом. Она хотела своего собственного ребенка. Такова была простая правда.

— Роберт… ты останешься… и подержишь мою руку?

Он остался и наблюдал, как убывают ее жизненные силы. Ждал, пока смерть не пришла к ее холодеющему телу, а младенец не начал раздражать его своим хриплым плачем.

На расстоянии в половину светового года летел корабль в несколько миль длиной. И мысли его обитателей передавались от мозга к мозгу: