Тут человек-тигр попытался ударить Модиуна в лицо. Удар не получился, так как человек автоматически отбил его, а рука нападавшего взлетела выше головы. Болевого ощущения не появилось, но само намерение ударить его возмутило физическое тело Модиуна.

— Почему вы так себя ведете? — вежливо осведомился он.

— Ты — подонок, вот почему, — прозвучало в ответ. — Мы прекрасно знаем, как поступать с предателями и их друзьями, правда парни? Таких ублюдков нужно убивать!

Этот крик подхватили все стоящие рядом люди-животные:

— Убьем ублюдка!

На плечи и голову Модиуна посыпался град ударов. Он спокойно от них уклонялся и с грустью думал, что теперь его тело, без сомнения, станет защищаться, ибо нападающие все больше входили в раж. Он дал приказ телу снять болевые ощущения, левой отбил направленный ему в лицо кулак и врезал человеку-тигру прямой в челюсть. Удар отдался толчком в фалангах пальцев и сотрясением в плечевом суставе.

Поскольку болевые ощущения он отключил, а силу своих мышц еще не привык соизмерять, то никак не мог соразмерить и силу удара. Модиун с огромным удивлением увидел, как человек-тигр отлетел на несколько шагов и с шумом обрушился на пол.

Все вокруг обернулись и посмотрели на человека-тигра. В общем-то опыта кулачных боев они не имели. Тут же перестав обращать внимание на Модиуна, они окружили лежащего на полу приятеля. Получилась некая заминка, образовалась своего рода брешь, но не в физическом, а во временном смысле. Модиун двинулся вперед, обходя, как истуканов, людей-животных, которых было перед ним не менее полудюжины. Пройдя сквозь этот заслон, он наклонился, пытаясь помочь подняться человеку-тигру.

— Извините, — пробормотал Модиун с сожалением, — я только хотел задать вам один вопрос.

Здоровенный парень пришел в себя и пощупал челюсть.

— Ну и ударчик у тебя, прямо смертельный, — произнес он с уважением. — Ладно, что у тебя за вопросы?

Модиун сказал, что, во-первых, удивлен их враждебным поведением, а потом добавил:

— С каких это пор стало преступлением быть знакомым с кем-нибудь?

Эти слова заставили человека-тигра задуматься.

— Ну-у-у… — с сомнением протянул он. Потом обернулся к окружающим. — Что скажете, парни?

— Но ведь он действительно знаком с преступниками, — заметил человек-мышь.

— Угу… — Тут человек-тигр посмотрел на Модиуна более воинственно. — Ну, что ты на это скажешь?

— Вы утверждаете, что они арестованы? — осведомился человек.

— Угу…

— И их должны судить?

— Угу…

— Но в таком случае сначала должен пройти судебный процесс. Пока ведь не доказано, что они виновны. Это может решить только суд.

Тут Модиун вспомнил, как сам предстал перед “судом”, и быстро добавил:

— Они имеют право на гласный честный суд с вашим участием. Двенадцать присяжных и судья. На открытом судебном заседании будет решено, виновны они или нет.

Он замолчал, но в ответ не раздалось ни слова.

— Ну, и в чем же все-таки их обвиняют?

Этого никто не знал.

— Стыдитесь! Вы говорите, что они виновны, а не знаете даже, в чем состоит их преступление! (Тут он подумал о своей собственной роли в неожиданном развитии событий.) Вот что, парни, — добавил он, — сначала необходимо убедиться, что эти четверо — такие же простые парни, как вы и я, — будут осуждены по справедливости.

Все они были всего-навсего людьми-животными и к тому же не слишком-то умными. Они только что покинули прекрасный мир, в котором от них требовался минимум усилий для работы. Кое в чем правление людей-гиен и нунули их даже устраивало, Работа была им, по крайней мере, обеспечена.

Модиун уже заметил, что то, что казалось этим существам несправедливым, тут же побуждало их к немедленным действиям. Так получилось и теперь.

— Ты прав. В этом непременно следует разобраться…

Эти слова подхватил целый хор голосов. Тут же люди-животные стали горячо убеждать друг друга в ценности почти забытых ими древних принципов судебного разбирательства.

Затем они разбились на отчаянно спорящие группы. Теперь уже никто не обратил внимания на то, что Модиун подошел к двери, осторожно огляделся и вышел в коридор.

Он быстро шел, взволнованный неожиданным арестом своих спутников, а также тем, что, будучи сам свободен, не может ничего для них сделать.

Он просто не знал, что можно сейчас сделать.

Модиун продолжал бесцельно бродить по коридорам, а в голове был какой-то туман.

Скорость движения все увеличивалась, и соответственно росло его внутреннее беспокойство.

Теперь он даже пришел к выводу, что просто любит своих четырех спутников, но… на физиологическом уровне своего тела… и именно поэтому их нынешнее положение так его беспокоит.

Тут он побежал…

Все быстрее и быстрее…

Сердце усиленно забилось, дыхание участилось, и на бегу он вдруг почувствовал, что те сильные эмоции, которые возникли у него в связи с мыслями о положении приятелей, стали рассеиваться. С грустью он осознал, что вещества, выделяемые в кровь — в том числе и адреналин, — подавляются мышечной активностью.

На бегу чувство, что он должен что-то немедленно предпринять, исчезло.

Снова став философом, Модиун с улыбкой подумал, что чуть было не бросился с головой в аферу, которая, в общем-то, для него не имела никакого смысла.

Старый принцип пацифистов гласил, что безумие вспыльчивости бесконечно. Им никак нельзя увлекаться. Нельзя позволить себе переходить в контратаку. Ни на что не следует активно реагировать.

Пусть побеждают другие!

Легкая победа приводит к умиротворению агрессора. Хотя это и выглядит не очень-то красиво, но если есть возможность не ввязываться в свару или по крайней мере до минимума ограничить свое участие в ней, то мир следует сохранять и таким путем! Если даже в подобной ситуации пострадает кто-либо посторонний, то все равно это явится лучшим выходом.

Тут он почувствовал, что проголодался, и вошел в ближайшую из многочисленных столовых.

Однако, когда он приступил к еде, произошла та же самая сцена, что и утром: люди-гиены в форме перекрыли выходы из помещения. Затем тот же самый высокопоставленный офицер почтительно приблизился к нему и протянул какой-то листок.

На первый взгляд это напоминало повестку, которую Модиуну вручали на Земле. Он почувствовал, что в его физическом теле закипает праведный гнев, и быстро спросил:

— Что это?

— Вам предлагается выступить в качестве свидетеля на судебном процессе четырех лиц, обвиняемых в оказании помощи в незаконном проникновении на борт корабля некоего постороннего существа. Суд начинается завтра в девять утра в помещении, номер которого указан в повестке.

Любая часть произносимой человеком-гиеной фразы звучала, как обвинение. Модиун же реагировал даже на каждое слово, не переставая повторять:

— О! О! О!..

Это нескончаемое “О!” свидетельствовало о том, насколько он ошеломлен.

Итак, тайна ареста раскрылась.

Вероятнее всего, шпионы на Земле отметили его связь с этой четверкой. И с того момента, как его обнаружили на борту корабля (а сделано это было явно с помощью компьютера в столовой), кто-то понял, какую роль сыграли его спутники.

Чем кончится этот суд, угадать было довольно трудно. Однако не было ни малейшего сомнения, что хозяин нунули вновь затеял какую-то хитрую игру. И Модиун по ходу развития событий собирался выяснить, в чем заключается эта хитроумная комбинация.

Между тем офицер почтительно заявил:

— Меня просили удостовериться, что вы явитесь на суд, как здесь и указано… в качестве свидетеля…

Услышав это несколько странное заявление, Модиун заколебался. Но что ему оставалось делать? Его философско-мыслительная система требовала позволить этим негодяям действовать так, как они хотят. Победив без борьбы, они должны будут успокоиться. По крайней мере так гласили аксиомы его пацифистской философии.

В то же время Модиун помнил и то, к чему он недавно призывал людей-животных. И хотя обвинение не казалось ему слишком серьезным и являлось лишь частью направленного против него хитроумного плана, он задал важный для него лично вопрос: