“Эй, неужели ты позволишь, чтобы кто-то вторгся на твою территорию?” — шепнул внутренний голос, стремившийся задеть его самолюбие.

Сезиг мгновенно рассвирепел. Он привел в действие реактивный механизм, расположенный в выпиравшем книзу чреве его металлического, почти идеального по прочности тела. Атомный реактор немедленно запустил нагревательную установку. Морская вода, проходя через нее, преобразовалась в негодующе свистевшее облако пара. Сезиг, словно ракета, рванулся вперед.

Достигнув судна, Сезиг термоядерным лучом, выпущенным из головы, перерезал ближайший из четырех якорных тросов. Затем развернулся и проделал то же самое со следующим. После чего направился к третьему.

Но встревоженные на вражеском корабле существа уже обнаружили в черных водах шестиметрового монстра.

Кто-то крикнул:

— Проанализировать тип его эха!

Приказ был исполнен немедленно.

— Пропустить эхо через систему с неограниченным диапазоном до получения ответа!

Результат был впечатляющим: Сезиг позабыл о своей миссии. Он впал в дрейф. Внезапно его “второе я” поддело его:

“Очнись! Неужто они так легко отделаются? А?”

Неудача подстегнула Сезига, удвоила его ярость. Восприимчивость во много раз возросла. Он просто стер копии эха.

Взбешенный унижением, он решил атаковать другим способом.

Его система эха, обычно находившаяся под контролем во избежание нанесения ущерба существам, живущим за счет океана, внезапно заработала на форсаже, перейдя в сверхзвуковую вешу. Сезиг решительно двинулся к судну.

Следя за его приближением, враг решил не рисковать.

— Поднять оставшиеся якоря!

Сезиг устремился к ближайшей к нему части судна. От его сверхзвуковых волн ритмично завибрировал прочнейший корпус, теряя понемногу свою жесткость. Металл застонал под напором воды, давление которой на этой глубине достигало тысячи тонн на квадратный сантиметр. Со скрежетом вскоробилась внешняя обшивка, хотя внутренние перегородки еще, видимо, выдерживали натиск.

И тогда испугавшиеся защитники подвергшегося нападению корабля возбудили контрвибрацию, погасив тем самым ритм посылавшихся Сезигом волн. Спасены!

Но их судну был нанесен очень серьезный ущерб, и оно теперь безвольно отдалось вялому течению. До этого момента чужаки воздерживались от применения таких видов энергии, которые можно было бы засечь на поверхности океана. Они прибыли на Землю с задачей основать опорную базу в целях завоевания этой планеты. Они действовали также согласно инструкции, предписывавшей им собирать данные о подводных течениях, достаточных для того, чтобы иметь возможность покинуть морские глубины, приблизиться при необходимости к берегу, нанести ядерный удар и вновь скрыться. Поэтому они были прекрасно вооружены и не собирались без боя погибать в этих черных водах.

— Что можно противопоставить этому демону?

— Взорвать его! — спешно подсказал кто-то.

— Но это опасно, — сказал, колеблясь, командир.

— Большей опасности, чем сейчас, все равно не будет!

— Верно, — ответил командир, — но, откровенно говоря, не понимаю, почему этот монстр вооружен, и я не могу поверить, что у него есть другие средства защиты. Установить систему возвратного действия. Если он применит новое оружие, оно автоматически обернется против него самого. Пойдем хотя бы на этот риск.

Вторично испытав разочарование, Сезиг окончательно взъярился. Он навел на противника пушку с ядерным зарядом и дважды выстрелил. Через какую-то долю секунды вернувшиеся обратно снаряды разворотили ему череп.

“Неужто ты дашь им спуску?” — завопил внутренний голос.

Но хозяин морской бездны в районе Филиппин был мертв, и теперь ничто на свете не могло уже его возбудить.

Немедленно на главную гидрологическую станцию поступило сообщение следующего содержания:

“В компьютерный Центр перестали поступать сведения от Сезига. Кажется, в который уже раз один из наших военных противолодочных роботов гидрологической службы вышел из строя. Как вы помните, эти электронные монстры были запрограммированы на недоверчивость и гневную импульсивность, на одержимость идеей насчет того, что им принадлежит часть океана. По окончании войны мы так и не смогли поднять их на поверхность ввиду исключительной мнительности и подозрительности этих созданий”.

Океанские течения несравненно более могущественные, чем сопоставимые с ними ионосферные потоки на большой высоте, неустанно двигались, менялись, развивались в регулярном и динамичном ритме. Но в сущности эти квадрильоны движения подчинялись лишь одному закону: взаимно подталкивать и увлекать друг друга.

Так в районе филиппинской бездны зародилось одно из подобных мощных течений. Оно понесло корабль захватчиков по восходящей кривой. Прошло, однако, несколько недель, прежде чем он оказался на поверхности океана, а день — два спустя его обнаружили.

К кораблю приблизился морской патруль. Поднявшись на борт, официальные лица констатировали, что все захватчики уже больше месяца как погибли в результате перенесенной встряски. После оценки повреждений выяснилась и картина случившегося.

А в пучине… уже “пробудился” к первому “дню” своего господства новый хозяин бездны. “Внутренний голос” шепнул ему:

“Ну как, Сезиг, какая на сегодня программа?”

Сезиг с царственной подозрительностью гневным взглядом окинул окрестности.

Очнулся я внезапно и тут же подумал: “А как там Ренфру?”

Должно быть, просыпаясь, я дернулся, так как вновь болезненно впал в забытье. Не было никакой возможности узнать, как долго длилась эта мучительная потеря сознания. Первое, что я ощутил, придя в себя, — тягу двигателей корабля.

На сей раз я выходил из своего состояния медленно. Я сохранял абсолютную неподвижность. На меня давил груз проведенных во сне лет, и я был решительно настроен в точности соблюдать давнюю рутинную инструкцию, разработанную Пелэмом.

Я не хотел еще раз терять сознание.

Вытянувшись на койке, я размышлял. Беспокоиться о Джиме Ренфру было глупо: он должен был выйти из состояния сна только через пятьдесят лет!

Я начал внимательно следить за светящимся циферблатом установленных на потолке часов. Только что они показывали 23 часа 12 минут. Сейчас уже 23 часа 22 минуты. Срок, когда, согласно Пелэму, нельзя было даже шевельнуться, истек, и можно было переходить к активным действиям.

Я осторожно передвинул руку к краю койки. “Щелк!” — это я нажал кнопку. С легким жужжанием автомассажер начал мягко разминать мое обнаженное тело.

Сначала он растер руки, затем — ноги, а уж потом — все остальное. По мере продвижения он накладывал на высохшую кожу тонкую маслянистую пленку.

Не раз я едва удерживался, чтобы не заорать, — так болезненно возвращалась жизнь в мою плоть, но уже через час я смог сесть и зажечь свет.

Я лишь на мгновение задержал взгляд на столь знакомой мне аскетического вида каюте и сразу же поднялся на ноги.

Опять слишком резко: зашатавшись, я ухватился за металлическую стойку койки. Меня вырвало чем-то бесцветным.

Дурнота прошла, но пришлось сделать над собой усилие, чтобы доковылять до двери, открыть ее и втянуться в узкий коридор, который вел в контрольную рубку.

В принципе я должен был задержаться там ненадолго, но неожиданно мерзкий спазм приковал меня к месту. Совершенно обессилев, я оперся о кресло у приборной панели.

Взглянув на хронометр, прочел: 53 года, 7 месяцев, 2 недели, 0 дней, 0 часов, 27 минут.

ПЯТЬДЕСЯТ ТРИ ГОДА! У меня померкло в глазах: там, на Земле, все те, кто были нашими друзьями, товарищами по колледжу, та девушка, что поцеловала меня вечером накануне отлета, — все уже умерли. Или умирают от старости.

Я хорошо помнил ту девушку. Она была красива, полна воодушевления. Мы были совершенно незнакомы друг с другом. Но, протягивая мне свои алые губы, она рассмеялась:

— Этот злюка тоже имеет право на поцелуй.