— Ах, ты уже такая взрослая, — по щеке маркизы скатилась одинокая слеза, но она тут же стала собой, — Я тобой так горжусь, — и ещё одно объятие до хруста костей. В комнате послышалось покашливание. На этот раз настоящее — женщина в кресле подавала яркие признаки простуды.

— Арти, это мама Энни — Лориэль с сыном Миком, — представила мама незнакомцев, — А это, — она указала на меня, — моя дочь Артемия, которая пригласила вас сюда.

— Для нас большая честь присутствовать в Вашем доме, миледи! — Лориэль склонила голову, — Вы не представляете, что это для нас значит. Моя семья вовек вам благодарна. Я надеюсь, Энни хорошо работает? Она у меня наивная, но очень ответственная.

— Ваша дочь — прекрасно справляется со своей работой, — поспешила я вставить своё, — Я надеюсь на ваше усердие и трудолюбие также. Мама, они уже свободны?

— Да, я их зарегистрировала. Осталось показать им здесь все. Кстати, раз уж вы здесь, то может, останетесь? Отметим ваш успех? Может, Ронни и Олив приедут.

— Это у Данте надо спросить, — я иронично выдохнула и немного закатила рукав, демонстрируя метку подчинения на запястье. Мама охнула.

— Ты что пари заключила?! — Карен прищурила глаза и сжала кулаки, — Это хорошо, что Данте, а не кто-то там! Он, по крайней мере, не заставит тебя делать всякие глупости, а что бы ты делала, стань марионеткой какого-нибудь… неприличного парня, а?! Ты подумала, что о тебе люди говорить будут? Чтоб больше я такого не видела! Все иди! — и за мной захлопнули дверь. М-да! С одной стороны мама права: подчинение это вам не шпоры на экзамене, это серьёзно. Но с другой стороны: с чего мама взяла, что Данте благоразумный?

— Эх! Ладно, пойдемте, я покажу вам, где вы будете работать, — я повернулась к свидетелям этой семейной сцены, которые покинули кабинет вслед за мной. Мальчонка робко опустил глаза, — Весь персонал обитает на четвертом этаже. Там же рабочие комнаты: прачечная, склад и так далее. Третий этаж — общественные комнаты: библиотека, кинозал, кабинеты. Второй этаж — жилые комнаты Вольских и наших гостей. А на первом общие залы, — Мы спустились в мою комнату, где меня уже ждала Энни с чаем.

— Миледи, ваш чай! — тут девушка заметила людей за мной, — Оу, Мик, мама, вы уже познакомились с миледи? Правда, она лучшая?

— Энн, — грозным шепотом произнесла мать этого чуда, — Не вежливо говорить о человеке в третьем лице в его присутствии, особенно, если это твоя хозяйка! — в каких условиях жили эти люди, если они сейчас боятся слова лишнего сказать? Печально…

— В нашем доме нет четких правил Лориэль. У нас даже нет термина «прислуга», для нас персонал — обычные люди. Не знаю, где вы жили до этого, но здесь, — я обвела рукою помещение, — здесь никто не запрещает вам говорить или иметь своё мнение, — я отхлебнула глоток чая и блаженно прикрыла глаза, — Есть несколько правил, но думаю, вам не составит труда их придерживаться. Первое. Никаких сплетен! Если вам так уж интересно, кто с кем дружит или кто с кем воюет, то уж лучше спрашивайте напрямую. Второе. Помните, кто здесь кто! Я сейчас не о том, что вы здесь работаете. Я о том, у кого вы работаете. Пусть хоть герцог здесь гостит, но он не имеет права приказывать вам. Правило третье. Никого ни с кем не сватать! Это я про одного вредного графа, который со своим отцом и сестрой здесь иногда гостюют. Он за мной постоянно таскается, но это что-то маниакальное. И последнее! Я люблю чай… — я посмотрела на Энни, и та продолжила:

— Некрепкий, две ложки сахара и лимон, — она смело улыбнулась.

— Правильно. В основном кухня на Бертине, но за чаем я всегда посылаю Энни. Думаю, вас тоже можно на кухню определить, лишней не будите. Там ещё три женщины вашего возраста работают, вы поладите. В случае чего обращайтесь ко мне, хотя я у Данте живу, а потом восхождение… — я задумчиво потерла подбородок, — В общем, людей здесь уйма, у кого спросить, всегда найдется. Энни, ты не покажешь своей маме особняк получше?

— Конечно, миледи! А как же Мик? — маленькая ладошка указала на паренька. Тот, не очень довольный вниманием со стороны моей скромной (ага-ага!) персоны, мгновенно приобрел пунцовый оттенок на лице. Сейчас я особенно заметила его схожесть с сестрой. Такие же медового цвета волосы, янтарные глаза и детский взгляд.

— А братом твоим я займусь сама, — я маниакально улыбнулась, но лишь для эффекта. А эффект появился незамедлительно: Мик вмиг побелел и испуганно отшатнулся от меня, — Да не боись, не съем я тебя, — он как-то облегченно опустил руки, а я добила, — по крайней мере, не сегодня. Ну что? Пошли? Я отведу тебя к твоему новому месту работы, — я отворила дверь, перед этим подмигнув девушке с подносом в руках, — Ну-с, рассказывай, чем ты до этого занимался.

— Мы с матушкой у барина работали. Я записки доставлял, но не долго, всего пару недель. А иногда по мелким поручениям по городу мотался, — Мик подтянул объемную фуфайку, видать от отца досталась.

— И как тебе было там работать? — ногой открыла дверь на лестницу.

— Если честно, то плохо, — парень рискнул посмотреть мне в глаза, — Работать холодно, за гроши. А относились к нам так, будто мы и не люди вовсе. А у вас хорошо, мне сестра про вас писала. Говорит: «Хозяйка — чудесный человек! Никогда от неё не слышала криков или ругательств. Вот перепутаю одежду, она лишь вздохнет и попросит быть внимательнее, счастье здесь работать». И для матушки полезней — здоровье уже не то. В общем, все что делается — к лучшему, — переиначил он поговорку. А я вот, хоть убейте, не понимала, что такого замечательного во мне нашла Энни.

— Что ж, — задумчиво тяну, — Тогда я уверена, что новое место тебе придется по вкусу, — мы вышли через одну из задних дверей и сейчас брели по-над стадионом. Дверь в конюшню и стены по цвету были практически идентичными, разве что по стене плелась какая-то трава. В самой конюшне была атмосфера спокойствия и умиротворения. А как иначе? Лошади — животные умные и чуткие, так что любой всплеск злости может их испугать, хотя с другой стороны и сами лошадки действуют успокаивающе. Я подошла к чёрному, как вороново крыло жеребцу, заскучавший в своем стойле он приветливо уткнулся в мою ладонь.

— Ну, здравствуй, красавец! — я игриво потрепала его по холке, — Соскучился? Я тоже мой хороший. Подожди меня пару минут, я сейчас вернусь, — не хотя оторвалась от ласк и повернулась к Мику, — Теперь это твоё постоянное рабочее место, — рукой обвела помещение, — Вот этого скакуна зовут Ворон. Он лично мой конь, вернее только я его наездница, поэтому (или потому что?) никого другого он на себе не терпит. Очень любит яблоки и груши, но слишком баловать его не стоит. В соседнем стойле мамина Вьюга Пустыни. Любит «поиграть», да и вообще детишек любит, так что вы подружитесь, — парень смутился, от моего сравнения его с детьми, но моей лекции внимал, — Слева от Ворона наша гордость Лисанна. На всех выставках занимает исключительно первые места. Они с черненьким вроде как пара, — лошадка нежно молочного цвета с шикарной белой гривой нежно потерлась о мою протянутую руку, — Сосед Лисанны — Молния — соперник моего демона за сердце Лиски, но в скачках он наш лидер. Ещё дальше Марта — наша лентяйка, если Вьюга — мама, то эта кобылка — бабушка. Уж сколько она на своём веку повидала! Её можно выводить на прогулку, но если ездить, то тебе, большего не потянет. А вот и наши работнички, — я приветливо помахала пошедшей паре. Загорелому богатырю Маршалу и его женушке Роз. Видная парочка, он: крупный детина головы на две выше меня и раза в три крупнее, с зеленющими глазами; она тоже не слабого десятка: мускулистая, с черным конским хвостом на макушке, помеченной солнцем кожей, с кофейными глазами и задорным взглядом.

— Здрасте, миледи! — весело поздоровалась девушка, — Как поживаете? Ваш вороной уже изнемог тут без вас, — в руки она взяла вилы, которыми тут же принялась вычищать конюшню. Её обязанностью была возня с сеном (кормёжка и уборка).

— Доброго дня, миледи, — в тон ей ответил мужчина. Разница у них в возрасте лет 5, а у нас с ним и все 12,- Кого это вы привели к нам?