Спустя несколько шагов, пришел страх. Родственник моему кожномудискомфорту. Что еще таила земля, под этими домами? Их окна, казались мненастороженными глазами. Вылупленными, и без зрачков. Я побежал. Сразу сбилтемп. Споткнулся. Дыхание пошло на жабий свист, но я все равно бежал. Чувствуя,как иглы растут из кожных пор. Как еж, с обоюдоострыми иглами.

   Сигнализация машины послушно откликнулась на кнопку брелка. Яоткрыл дверь, и залез внутрь, не забыв закрыться. Самочувствие было препоганое.

   Родион пришел скоро. Наверное, минут через десять. Не знаю, чегостоило его дождаться. Я подпрыгнул на стуле, когда она постучался в окошко.Открывал дверь, дрожащими руками. Они действительно дрожали. Ощущение игл ужепрошло, но все равно, во рту - сухо, Каракумы. И все так же, холодно,неприятно-волнительно бьется сердце.

   Машина завелась. Мы пристегнулись. Родион, напряженной рукой,вывернул к шоссе.

   - Ну... - произнес я, сиплым голосом - Что там?..

   - Разбудили. Арестуют. Скорую для девушки уже вызвали.

   - И что будет?

   - Его - в тюрьму, а девушку - в больницу. Может быть, удастсячто-нибудь сделать с ее руками. Не так уж и сильно они атрофированы, она все жеработала мышцами, кое-как. Но, это очень трудное дело.

   Я поперхнулся. Неисполненное желание ударить собаку, сидевшеевнутри, и мерно терзающее совесть, переродилось в следующие слова:

   - Он убил девочку. И держал Марию, как животное. А его в тюрьму.

   Родион мягко затормозил, и съехал к обочине. Машина к томувремени уже двигалась по трассе, и небольшая эта выходка, вызвала возмущенноегуденье, от ехавшей позади нас иномарки:

   - А что мне по-твоему надо было сделать? Пристрелить его прямотам?

   Во рту - уже не Каракумы, а абсолютная, полная сушь.

   - Не знаю. - с трудом произнес я - Но в тюрьму?

   - Адекватно. Он получит то, что заслужил.

   Я покачал головой. Родион, поджал губы в ответ на это. Завелся, имы снова поехали. Его руки, были слегка присогнуты в локтях, расслаблены.

   - Не так уж и легко убить человека. Что ты думаешь, после смерти?

   - Никогда не задумывался.

   - Гаррисона читал?

   Я опять покачал головой.

   - У него хорошая фраза есть. "Из небытия мы выходим, иуходим в небытие". Это из Стальной крысы. Уже достаточный повод, чтобызадуматься о убийстве.

   - Все равно. - во мне играло упрямство, крохи юношескогомаксимализма.

   - Ты спец по Объектам. Вот их и суди. А люди - это люди. Хорошие,добрые, злые. - Родион помолчал. И добавил, несколько кощунственную, для тогомомента, фразу - Человек тем и прекрасен, что он поразительно разный.

   Ответить не представлялось возможным. Горло свело. Хотелосьсглотнуть, но нечем. Родион, не говорил более ничего.

   Я пытался думать. Он зря говорил мне все это. Я не то хотелсказать. Трудно даже самому понять - что хотелось выразить. Мне показалось, чтотюрьма была бы недостаточным наказанием для собачника. С другой стороны,предложить ничего иного, я не мог. Да и кроме того, после слов Родиона, у меняв голове возникла поганенькая мыслишка: а окажись жизнь Павла Павловича в моихруках, что бы сделал я? Отправил бы в тюрьму? Убил бы? Придумал нечто болееизощренное? И если первые два вариант можно понять - то придумай я что-тоужасное, дабы он пережил то, что пережили его жертвы, то чем я был бы лучшеэтого маньяка?

   Поэтому, вполне адекватной мерой, показалось заключение в тюрьму.От этих раздумий воняло гнилью, и поганью.

   Прежде всего потому, что совершенно невозможно оказалось взять втолк: сохранил бы я ему жизнь исходя из высоких убеждений, или же из-забанального страха и нерешительности.

   День прошел. Провел я его дома, не выходя из комнаты, кроме какза совсем уж насущными делами. Очень сладко было засыпать, уже через несколькоминут после выхода из машины. Я даже не стал особо раздеваться, и расстилатьдиван, так, поскидывал одежду, и уснул.

   И мне даже не снились кошмары.

   Хотя, настроение все равно было отвратительное, поутру. Япроснулся, с ощущением тоски на душе. Оно не отпускало. Подобное, я ощущал лишьна первом курсе, будучи на волосок от вылета. Точно так же, дни и недели, былинаполнены тоской. Чашка тоски, вместо кофе по утрам. Не бодрит. Хотя, спатьтоже не хочется.

   Я проснулся с ощущением тоски на душе. Медленно рассветало заокном. Солнечного света, не хватило бы, захоти я прочесть книжку. Хотя, я ужедавно не читал с бумаги. Если не считать распечаток с информацией.

   По телевизору, передавали новость о поимке маньяка. Он рассказало том, где закопал школьницу. И даже дал краткое интервью. В ответ на вопрос:

   - Зачем?

   Он сказал:

   - Я хотел повторить.

   Я не дослушал. Я отключил телевизор. Он постепенно затих. Такзатихают, только электронно-лучевые телевизоры.

   Почистил зубы. Вернулся в комнату. В ней пахло пылью. Странно.Она чистая, а в ней все равно пахло пылью, при закрытом окне. Я открыл его, мнев лицо ударил свежий воздух. Он не принес облегчения. Я смотрел из окна, и нечувствовал ничего хорошего. Даже пульс города, был особенно ленив, и неспешен.Не кровь гоняло незримое урбан-сердце, а медленную, вялую жижу.

   Я сел за компьютер. Вошел на форум. Сойер был онлайн. Он частобывает онлайн:

   - Привет. - написал я ему

   Он радостно ответил мне. Имеется в виду, со смайлами, ивосклицательными знаками. Штуки три влепил.

   - Да, нормально. - ответил я. - Еду завтра, вечером. - ответилопять - Ничего, просто грустно.

   Сойер спрашивал, что со мной. А что можно было ответить?

   У меня когда-то был знакомый. Именно знакомый, не друг. Из одногонебольшого города, в провинции. Его хобби, было писать разным людям изсоциальной сети. Просто так, писать и общаться. Так он, и познакомился со мной,это очевидно. Мы не общались долго. Примерно, через пару дней общения, он началменя грузить своими проблемами. И даже не особо важными, не тянул из менянервы. Просто начал грузить. Общение сошло на нет. Мы перестали разговаривать.

   Я боялся именно этого. Чувствовал, что если начну что-торассказывать Сойеру, то из меня польются сопли. Не хотелось выливать их нанего.

   - Да так. - ответил я - Просто не выспался. Я афк, наверное начасок.

   И закрыл ноутбук. Но это ничего не решило. Все равно, желаниебанально выговориться, сидело в голове. Бутылка газировки, с завинченнойкрышкой: крышка держит крепко. Но, это неприятно, наверное.

   Я увидел, что в пластмассовом белом тазике, есть немытая посуда.Отлично. Быстро вышел в общую кухню, с теркой, и яблочным средством для мытья.Начал тереть. От ледяной воды в кране, приятно рукам. Такая смесь, боли - и ещечего-то. Приятно.

   Приятное забвенье продлилось минут десять, может пятнадцать. Явернулся в комнату, с чистой посудой. Расставил ее по полкам, и снова сел надиван. На-ка-ти-ло. И Сойер уже ушел в оффлайн.

   Обычно, в такие моменты хорошо погулять. Гулять не хотелось.Когда я представил себя идущим по улице - меня прошиб пот. Он остался на спине.Холодный. Я пошел, и ополоснулся, набрав в ванной ведро холодной воды.

   Вернулся в комнату, и меня осенило. Я даже не стал ему звонить.Просто, собрался, взял кошелек, закрыл дверь - и пошел к Стасу. Точнее, поехал.В автобусе, тоже стоял пыльный запах, похожий на запах в моей комнате. Яопустился на мягкое, рваное сиденье - и прижался к стеклу лбом. Оно не былопрохладным, скорее уж слегка чувствовалось. Контрастно так, легкой мутнотойперед глазами. Я думал, о чем буду говорить. Как выговорюсь Стасу. В тот момент,он казался мне человеком, которому можно рассказать все.

   До его дома, добрался быстро. Взлетел на его этаж, переступаячерез две ступени, и позвонил в квартиру. Ждал на удивление долго. Минуты три.

   И он открыл.

   - Привет. - сказал я ему

   - Привет. - ответил он.

   В этот раз, Стас не был похож на хоббита. Растянутая белая майка,джинсовые шорты, и некоторое подобие щетины, рушили весь образ. Онпосторонился, пропуская меня, и я вошел в квартиру.