- К тому же нападение на мадмуазель Генриетту может повториться…

- Может повториться… - повторил сыщик, воочию видя растерзанной женщину, поразившую его ум.

- Несомненно. Маньяки не любят провалов. Вы ведь не оставите ее в опасности?

- Никто никогда не мог вывернуть мне руку, профессор Перен... - отвернулся Пуаро к окну. - Но вам это удалось[38].

- Я в два счета поставлю ее на место, - сказал, потерев рукой левое плечо, вероятно, болевшее. - С чего, my dear friend, вы хотели бы начать следствие?

- Сначала... сначала я хотел бы осмотреть мисс Монику Сюпервьель.

- Нет проблем. Вы можете это сделать минут через пятнадцать, - сказал Перен, достав из кармана серебряную коробочку со своими пилюлями.

- Где?

- Думаю, это лучше будет сделать внизу, в морге... - проглотил профессор пилюлю.

- В морге?! - Пуаро не любил моргов, в которых так много желтых безжизненных тел, красноречиво иллюстрирующих скоротечность земного существования.

- Да. Там меньше глаз и больше света.

- Хорошо. Я буду в назначенное время. И прошу... - Пуаро замолчал, смущенная улыбка одолела его лицо.

- Что?

- Скройте бюст Моники... И... Ну, вы понимаете.

- Хорошо, я скрою их, - снисходительно улыбнулся профессор, знавший из сеансов психотерапии, что знаменитый сыщик знаком с определенными частями женского тела лишь посредством осязания в кромешной тьме.

3. Это мог сделать только сведущий врач

Моника Сюпервьель лежала на операционном столе в пронзительном свету софитов. Лицо ее и грудь покрывали вафельные полотенца, тело ниже пояса и ноги – простыня. Отметив (механически), что девушка весьма неплохо сложена, Пуаро занялся делом.

- Так... Шея дважды рассечена, - констатировал он в полголоса, - три или четыре нисходящих разреза брюшины, несколько - поперек. Сквозь разрезы просматриваются органы пищеварения, кишечник.

Багровевшая под грудями девушки филигранная надпись «Шлюха», сделанная по-английски, заставила сыщика поморщиться, другая, над лобком, также на английском - «Jack RIP.[39]», осудительно покачать головой. Подышав полной грудью для оживления своих серых клеточек, Пуаро еще раз осмотрел поражавшую воображение картину.

- What is it?.. - пробормотал он удивленно, добравшись до лобка Моники. - Змея...

- Мне кажется, это стилизованная цифра «пять», - сказал Гастингс, рассматривая черную змейку, неспешно ползшую по гладко выбритому лобку девушки. Как известно, Ист-Эндскому Джеку Потрошителю инкриминируется пять жертв, называемых каноническими.

- Sorry, профессор, нет ли у вас под рукой анатомического атласа? - неопределенно посмотрев на друга, обратился Пуаро к Перену.

- Гастингс, не могли бы вы подать его мистеру Пуаро? - попросил профессор, стоявший по другую сторону операционного стола. - Он там, на тумбочке.

Гастингс вручил атлас Пуаро. Тот полистал его, нашел нужную страницу (с изображением внутренних органов человека), стал смотреть то на рисунок, то на тело.

- Это мог сделать только сведущий врач, - заключил он спустя некоторое время.

- Не думаю, - отрицая, покачал головой профессор. - Дайте мне атлас.

Получив атлас, профессор раскрыл его на нужной странице, расположил на бедре девушки, стал указывать пальцем то в книгу, то в те или иные органы пищеварения, говоря при этом:

- Смотрите, вот неточность. Вот еще одна. И еще. Глазам дилетанта эти огрехи ничего не говорят, но сведущий врач себе бы их не позволил. А вот еще одна вопиющая, смотрите.

Указывая на вопиющую ошибку, профессор коснулся тела девушки указательным пальцем.

- Ой, щекотно! - засмеялась та.

4. В глазах потемнело

Да, Моника Сюпервьель, любимица санатория, была жива и невредима. Относительно, конечно, невредима. Относительно, потому что дважды рассеченная шея, разверстая брюшная полость, внутренние органы, включая кишки, подернутые жирком, а также две надписи, упомянутые выше, были искусно вытатуированы на бело-бархатной коже ее животика. Закончив осмотр «картины маслом», сыщик попросил девушку одеться и пройти в кабинет профессора, где он, Эркюль Пуаро, спустя пятнадцать минут будет ее ожидать, дабы задать несколько вопросов по существу дела.

В указанное время симпатичная полька, немало смущенная недавней презентацией своих органов пищеварения, предстала перед глазами Пуаро; тот предложил ей сесть за стол лицом к окну, сам с Гастингсом устроился напротив. Профессор Перен прямо сидел в своем кресле. Он выглядел удрученным.

- Итак, мисс Моника, я хотел бы узнать от вас, как это произошло, - масляно посмотрел Пуаро на девушку, когда та села.

- А я не знаю, как все это случилось, - виновато сморщила Моника носик. - Вечером шестого января на меня опять этонакатило .Я приняла таблетки, попыталась заснуть, но ничего не вышло. Поднялась, походила по комнате взад-вперед, пытаясь думать о другом, и тут нашлась... Ну, вы знаете, что[40]. Придя в себя, полежала на полу, потом умылась и легла спать в одиннадцать с чем-то. Спала как убитая. Утром Жерфаньон даже стучался в дверь, крича, что опоздаю на процедуры, и вы, профессор, - посмотрела на Перена трепетно, - меня взгреете. Около десяти часов потащилась, полусонная, в ванную принять душ, сняла ночную рубашку и, нате вам! увидела это. Вы не поверите, поначалу я подумала, что все на самом деле, что животик мой распорот, и все наружу, и все вот-вот выпадет на пол. В глазах у меня потемнело, я бы упала, если бы не схватилась за край ванны. В общем, устояла кое-как, пришла в себя. Потрогала печень, желудок, горло, рассмотрела поближе татуировку, и... и засмеялась. Вы не поверите, но со второго взгляда она мне очень даже понравилась. Синяки на шее скрывает - можно без нашейного платка ходить и носить открытые платья. А надписи? «Шлюха» под грудью, согласитесь, очень даже пикантно выглядит, а «Джек Пот» над этим самым местом, так это же уписаться можно, как уморительно...

Профессор Перен недовольно постучал серебряной коробочкой с пилюлями по стеклу, покрывавшему стол. Девушка недоуменно посмотрела на коробочку.

- Так вы считаете, что татуировку вам сделали в вашей спальне? - притянул ее взор недовольный голос Пуаро.

- Да, конечно. А где же еще?

- Сколько драм играется за закрытым занавесом[41]! - не упустил профессор возможности озвучить очередной театральный афоризм из своей коллекции.

- Ну, вас, сонную или одурманенную, могли куда-нибудь отнести или отвести? - напомнил о себе Гастингс, почеркав «Паркером» в своей записной книжке.

- Нет, ничего такого я не помню...

- Такую более чем искусную татуировку можно сделать лишь за три-четыре часа, если не пять. И вы ничего не почувствовали? - голос Пуаро стал ледяным.

- Нет, не почувствовала, - смущенно посмотрела Моника. - Наверное, он дал мне во сне чем-то подышать или снотворное какое...

- А... - посмотрел Пуаро на профессора.

- Нет, - покачал тот головой. - Хищение соответствующих медикаментов в клинике исключено.

- А... Ну, я имею в виду...

- Признаков насилия наш гинеколог[42] не обнаружил, - сказал Перен убежденно. - За исключением, конечно, нескольких вытатуированных «ранок» на поверхности внешних губ.

- Странно... - проговорила девушка.

- Что странно? - спросил Пуаро.

- Засыпая следующим вечером, я вспомнила, что той ночью мне было очень хорошо... Точнее, когда этот человек возник, весь в черном, я сильно испугалась, но потом он стал говорить приятные слова, ласкать, и мне стало хорошо...

- А можете вы его описать? - зарумянился Пуаро, подумав, что любому человеку, случись ему ласкать это непосредственное существо, вряд ли бы пришло в голову говорить неприятные вещи.

- Нет... Я пыталась его представить, но напрасно.

- Ну, скажите хотя бы какого цвета у него глаза? - спросил профессор.

- Карие. Нет, серые... Или голубые.

- Понятно, - усмехнулся Пуаро. - А волосы на лысине у него были длинными и короткими, не так ли?