— Но трудность всего этого ты, скорее всего, поймешь быстро.

— Э?

Несмотря на то, что Фенесис не могла совсем ничего понять, Кусла указал на меха, стоящие рядом с ним, и слегка улыбнулся, вложив в это какой-то смысл.

— НЕДОСТАТОЧНО ГОРЯЧО!!!

Послышался сверху крик Вэйлэнда.

Всякий раз, когда Фенесис слышала эту фразу, она скрипела зубами, сжималась и приседала.

Но она не дрожала в страхе из-за внезапного крика, просто из-за того, что она была очень легкой, у неё не хватало силы. Поэтому она не могла использовать меха как надо.

— Ууу...

Её лицо покраснело, и она застонала, приложив все свои силы, нажимая на меха, разворачивая и снова складывая. Однако Кусла смотрел на её работу с расслабленным выражением лица.

— Я думаю, что этого слишком мало! Кажется, эти меха используют для очистки железа.

Среди всех процессов по очистке металла самую высокую температуру необходимо поддерживать при работе с железом. Большое количество воздуха нужно закачивать в меха, но подобная температура не нужна, когда очищаешь цинк.

— ... ...

— Священнослужителя, возможно, постоянные молитвы и очищают, но в нашей работе нам придётся изрядно попотеть.

— !..

Пожалуйста, не говори мне подобные вещи именно сейчас, – вот что говорили её глаза, когда Фенесис уставилась на Куслу. Её лицо покраснело, но вскоре её остальное тело побледнело.

Возможно, у неё была анемия.

— КУСЛА!

В то мгновение, когда тревожный крик Вэйлэнда пришел сверху, Фенесис уже не могла встать, после того как она сжала меха своим телом. Кусла перенес её к окошку, где было прохладнее и свежее.

Казалось, что она не могла дышать как обычно, поэтому надрывно дышала, пусть и, кажется, потеряв сознание.

— Ты в порядке?

Услышав слова Куслы, Фенесис едва смогла приоткрыть глаза, но её взгляд не был сфокусирован.

Кусла несколько раз нежно погладил её по щеке, затем встал и закатал рукава.

— Раз-два, взяли!

А затем он широко распахнул меха перед тем как с силой сжать их.

Воздух тут же полетел в печь так, что взвились искры.

— АГХ!!! ГОРЯЧО!!!

Услышав крики сверху, Кусла зло захихикал и продолжил нагнетать воздух в печь.

Мощный поток воздуха входил в большую печь, усиливая пламя, а хихиканье звучало так, словно шло из глубин самого Ада. С холмика насыпанных материалов взлетали искры, и пламя печи превращалось из красного в желтое, а затем стало белым. Среди кузнецов было много суеверных людей, но подобное явление было таким, что даже алхимики, которые и так были эксцентричнее других, могли нахмуриться.

Те, кто хоть раз лично бы увидели это – смогли бы понять, почему.

Это буквально было чистилищем.

Свечение, исходящее от Бога, должно быть, было бы таким же, как свечение, которое появляется тогда, когда металл очищается в печи при высокой температуре, и Кусла, конечно же, так и думал.

— Свинец уже закипел. Там еще не готово?!

Он открыл маленькое металлическое окно, служившее смотровым отверстием в печи, и увидел, как что-то кипело в тигле. Но там все ещё были нерасплавленные части: железо и другие примеси.

— Почти готово! Заряжай вторую половину “Молитвенной Песни Весеннего Фестиваля”!

— Понял! – ответил Кусла и постепенно стал уменьшать объем подаваемого воздуха.

В металлургии, как и в любой другой работе, пение регулировало периодичность и продолжительность поступления воздуха.

Они могли использовать клепсидру или песочные часы, но когда делаешь физическую работу, то не будешь отвлекаться, чтобы наблюдать за незначительными изменениями. В этой же ситуации, пение позволяло чувствовать радость во время работы.

Часто на алхимиков доносили в Церковь за то, что они повторяли какие-то заклинания или странные молитвы перед печью, так что когда имеешь дело с маленьким огнем или маленькой печью, то лучше петь потише.

После этого Кусла переговаривался с Вэйлэндом, который был наверху, множество раз, и перестал нагнетать воздух в тот момент, когда уже могла появиться неиспаряемая свинцовая пыль. Записи, оставленные Томасом, были, скорее всего, правильными, хотя пришлось приложить немало усилий, но дерево и уголь горели как надо. Оставив печь, чтобы она некоторое время остывала, им теперь нужно было собрать остывшие кристаллы цинка с верха печи из специально разработанного для этого отверстия, чтобы всё закончить.

Это казалось легким занятием, но с Куслы сошло семь потов.

Боже-боже – как раз тогда, когда он вздыхал, Фенесис наконец-то пришла в себя.

— Похоже, что ты не станешь Святой Алканикс.

— ?..

— Это святая, которая оберегает кузнецов.

— ...

Фенесис показала своё неудовольствие, но уставилась на печь, стоящую за Куслой.

— Все закончено?

— Почти.

— ...

Фенесис наконец-то тяжело вздохнула от облегчения и расслабила тело, прислонившись к стене.

— Можешь стоять?

— ... Нужно сделать ещё что-то?

Как типичная Сестра, несмотря на разбитость от усталости, она продолжала покорно работать до тех пор, пока всё не будет сделано. Она заставила себя встать, и хотя она шаталась, когда стояла, но Кусла всё же поразился её силе воли.

— Ещё тебя ждет награда за такую тяжелую работу. Пошли наверх.

— Э?

Кусла первым помчался вверх, а Фенесис подобрала висячую тканевую броню и поспешила за ним изо всех сил.

Они направились наверх, через мастерскую, наполненную различными предметами, и открыли дверь наружу. Их взору открылась не стена, а жерло печи и водопровод, оканчивавшийся водяным колесом.

Кусла держал в руках бутылку с алкоголем, которую взял проходя по мастерской. А Вэйлэнд, который уже надел рубашку, сидел перед печью.

— Ну, как?

Вэйлэнд заметил их только тогда, когда услышал вопрос Куслы, и повернулся к ним, подозрительно на них посмотрев. Возможно, всё потому, что во время работы, он был так напряжен, что с пол-оборота мог впасть в неистовство; побочным эффектом этого было то, что когда работа была сделана, он тут же возвращался к своему бесполезному эго.

Он поднял подбородок. Обычно ветряной вал, который также служил как смотровое отверстие, имел еще нечто вроде железной коробки, которая действовала в роли канала, используемого для втягивания воздуха для охлаждения. Кусла заглянул внутрь.

Затем он пожал плечами и повернулся, чтобы взглянуть на Фенесис.

— Посмотри.

— ...

— Не чихни.

— ...

У неё снова появилось это снисходительное выражение лица, которое она показывала ранее, в смеси со скептическим взглядом, думая, что её снова надурят, при виде чего Кусла не смог засмеяться.

— Цинк очень легкий, поэтому он может парить в воздухе.

— ...Я возьму на заметку, – сказала она и присела на корточки, чтобы заглянуть в металлическую коробку.

Её несколько ошеломил жгучий запах из коробки, и она немного попятилась.

Она подняла голову и посмотрела на Куслу с Вэйлэндом.

— Красиво, не правда ли?

Фенесис не ответила и, сглотнув, снова посмотрела в коробку. Стоя за ней, Кусла передал бутылку Вэйлэнду, и тот отхлебнул из неё так, словно пил воду.

Нужно было охладить металлическую коробку, если они хотели собрать цинк эффективно, а следы воды, которая плескалась вокруг, были доказательством этих действий.

— Эта руда не так плоха. Алхимик Райс Митчебэлк сказал однажды: “Цинк – это Лама Филосоник, он словно стебель, но всё же как игла, а касаясь его, ощущения, словно прикасаешься к белому хлопку.”

— ...Красиво очищен... но... надо всё же его взвесить и проанализировать золу...

— Оставь это мне. Если мы будем способны воссоздать первоначальный результат, то мы быстро всё расшифруем.

— Этот Томас... действительно был волшебником, – сказал Вэйлэнд, укладываясь рядом.

Магия. Фенесис отреагировала на это слово и повернула голову, а на её лице отобразилось необъяснимое замешательство. Она выглядела так, словно готова была заплакать, но одновременно и засмеяться; довольно неустойчивые эмоции.