Эта эмоция, скорее всего, называлась «возбуждением».

— Руда, выкопанная из земли, может стать такой, если с ней обращаться правильно.

Услышав слова Куслы, казалось, что она пошатнулась и снова посмотрела внутрь странной металлической коробки, словно завороженная ею. Казалось, что она была не в состоянии контролировать удивление внутри себя.

— Было бы намного трогательнее, если бы мы могли извлекать золото из свинца.

— Э, но, это же...

Фенесис тут же повернула к ним голову.

Кусла посмеялся и сказал:

— Превращение свинца в золото? Ха-ха-ха. Свинец никогда не станет золотом, но мы можем извлечь золото из свинцовой руды. Так что это просто слухи, которые распространяют некоторые подлые алхимики, намеренно преувеличивая их.

— Хотя тебе надо использовать о-очень много свинцовой руды, чтобы извлечь хоть немного золота.

Вэйлэнд лежал на полу, широко раскинув руки, а в конце сузив расстояние между ними до толщины двух пальцев.

— Мы всегда делаем это, когда выполняем металлургические работы.

— И будем продолжать.

Вот как всё просто. Кусла опустил голову и посмотрел на Фенесис, когда та, словно кукла, у которой отрезали управляющие нити, ответила «Хаа...».

— Давай пойдем наверх. Температура здесь быстро опускается. Что насчет тебя?

— Я? Дай-ка мне выпить ещё~

Вэйлэнд разлегся на полу, уставившись взглядом в металлическую коробку, и потряс бутылкой с алкоголем в руке.

Кусла пожал плечами и похлопал Фенесис по плечу, говоря ей подняться.

В отличие от температуры снаружи, внутри мастерской всё ещё было тепло, и после того, как они закрыли за собой дверь, звуки текущей воды в водяном колесе показались очень далекими, и в комнате стало тихо. К этой секунде Фенесис была похожа на новообращенную верующую, только что увидевшую чудо, от чего она выглядела ошарашено, а её губы были плотно сжаты, не в состоянии вымолвить и слова. Когда они поднимались наверх в спальню, Кусла увидел, что её ноги всё ещё трясутся, и он решил, что у него нет другого выбора, кроме как подать ей руку.

— Тебя это тронуло?

Его голос был полон насмешки, но Фенесис, продолжая смотреть на него, кивнула медленно и глубоко. Даже когда Кусла и Вэйлэнд ещё обучались, когда они планировали отравить их противного мастера, они видели его улыбку лишь однажды, только один раз, а также слышали, как он сказал им нечто приятное.

Это было тогда, когда они преуспели в эксперименте, тогда он был так тронут, как были тронуты Кусла и Вэйлэнд, которые вообще не могли хоть что-то сказать.

— Добро пожаловать в мир алхимии.

Фенесис смотрела то на лицо Куслы, то на его вытянутую руку, и наиболее уместно было бы сказать, что её лицо было полно замешательства.

Спустя некоторое время, она неуверенно, испуганно схватила его за протянутую руку, медленно, но крепко.

— Ну и хорошо.

Кусла посмотрел на стол в спальне и сказал это, глядя на маленькую вселенную Томаса. Казалось, что для Фенесис смысл того, что было написано на пергаментах, полностью отличался от того, что было совсем недавно.

— Ты чувствуешь некоторую жалость, не так ли? Мы не способны сделать ничего, связанного с магией.

— Э...

Казалось, что Фенесис хотела сказать что-то, но всё же решила промолчать, оставив язык за зубами.

— Я полагаю, что если ты ничего не доложишь своему начальнику, то он будет не рад?

Вэйлэнд наслаждался алкоголем во внутренней комнате, и в эту секунду Кусла понял, что тоже испытывает жажду.

— Я могу доложить им, что вы оба пили весь день.

— Но Церковная паства тоже пьёт.

— Пожалуйста, не равняй своё чрезмерное потворство с виноградным вином, которое используют при Причащении. Это святотатство.

Кусла сиротливо опустил голову, но, казалось, что Фенесис на самом деле не была зла.

— Но в сравнении со всеми надсмотрщиками, которых я видел до сих пор, ты намного лучше.

— ... Э?

— Эти люди никогда не хотели понять нашу работу. Твоё лицо показывает нескрываемое отвращение, но ты пришла сюда хоть с каким-то базисом знаний и прочла хоть какие-то книги. Ты даже переоделась и потела, помогая качать меха.

Увидев, как она была одета, Фенесис слегка смущенно опустила голову.

— Но разве тебе это не понравилось?

Услышав вопрос Куслы, Фенесис тут же подняла голову.

И затем она улыбнулась, не желая этого.

— Как трогательно.

— Верно. Это так трогательно, что ты можешь откинуть всё остальное. Когда оставшиеся рыцари стоят на вершине холма, глядя на далекий закат солнца, когда все их союзники, сражавшиеся с ними годами, умерли, они всё ещё могут мирно закончить этот день – что-то в этом роде.

— ...Легенда Короля Кузара.

— Верно. Правда в том, что надежда есть всегда.

Кусла налил немного алкоголя в стакан, затем, подняв его к глазам, сказал:

— Алхимики всегда были светом истины.

Фенесис посмотрела на Куслу, который собирался выпить этот алкоголь, и якобы непреднамеренно вздохнула, подняв глаза, чтобы посмотреть на него.

— Это невозможно для тех, кто любит лгать, к примеру, для тебя.

— ...Эта фраза действительно звучит убедительно от той, кого можно часто обдурить, к примеру, такой как ты.

Услышав насмешку Куслы, Фенесис, не осознавая этого, сморщила губы, но в конце всё же криво улыбнулась.

— Я должна доложить обо всём, что сегодня тут произошло.

— Делай, что хочешь, – ответил Кусла, но Фенесис продолжала пристально на него смотреть.

У неё действительно было необъяснимое выражение лица, как будто она улыбается, но также выражает безысходность. Кусла не мог ничего поделать, кроме как спросить:

— М?

Фенесис немного помедлила, но затем нежно сказала:

— Ты... нет, вы, люди, живете действительно свободной жизнью.

Мир был создан Богом, и в этом мире порядка единственным, кто мог получить истинную свободу, был Король, у которого было всё, или еретики, у которых не было ничего.

Естественно, Кусла и остальные алхимики не были Королями.

Но даже так лицо Фенесис отражало зависть, когда она говорила это, а её улыбка была пронизана апатией.

— А ты?

В монастыре, особенно в том, который находится под контролем Ордена, не было ничего, что можно было охарактеризовать термином «свобода». Однако была свобода в выборе входить в монастырь или нет.

В ответ на вопрос Куслы, Фенесис отвела взгляд и молча встала.

— Я пойду переоденусь.

— ... Иди.

Кусла сказал это и положил руки на щеки, размяв шею, пока он смотрел, как Фенесис уходила в соседнюю комнату.

Той ночью Фенесис вернулась в монастырь, а Вэйлэнд звучно храпел от усталости от дневной работы. Кусла наполнил стакан водой и зажег свечу, которая могла плавать в воде и освещать, и вернулся к чтению шифра Томаса.

Всё еще оставались нетронутые куски пергамента, и, используя результаты очистки цинка и последние данные, Кусла мог найти способ очистки железа до такой высокой степени.

Даже тогда, когда отдыхали растения, Кусла, соответствуя своему прозвищу, совсем не чувствовал усталость.

На пергаментах были написаны не какие-то сухие металлургические результаты, но также некоторые собственные чувства и мысли Томаса, которые он записал. Кусла мог сказать, просто читая между строк, что Томас чувствовал волнение от достижения какого-то прорыва, спустя так много экспериментов.

На пергаментах были написаны лишь финальные, правильные результаты, но кто угодно мог сказать, что он прошел через бесчисленные трудности и многочисленные страдания, но никогда не сдавался, никогда не колебался и следовал своей цели.

Естественно, Кусла не знал, как умер Томас.

Но если он попытался бы сам догадаться, основываясь на своем мнении, то он бы с большой натяжкой подумал бы, что Томас, получив железо такой чистоты, слишком сильно напился от возбуждения и ввязался в какую-нибудь бессмысленную драку.