Переодевание не заняло много времени. Штольбах открыл ворота, обе женщины сели в лодку, и стражник повез их через пруд к берегу, где начиналась тропа, ведущая в лес. Прежде они ехали по ней на лошадях, но сейчас, когда им пришлось идти пешком, они быстро выбились из сил. Прощаясь с ними, Штольбах посоветовал им идти в мужском платье до самого Франкфурта, дабы их никто не узнал; дав сие наставление, он повернул назад.

Поднявшись на вершину горы, беглянки увидели притулившийся там крошечный трактир. Усталые и голодные, они зашли поесть и отдохнуть, а затем принялись разглядывать друг друга.

— Ах, дорогая подруга, — вздохнула принцесса, — как нам вести себя в мужском обличье? Сейчас нам грозит еще большая опасность, чем прежде. Если наш маскарад обнаружат, нас примут за бродяжек, а так как нам надо хранить тайну, то жаловаться будет некому. Вещи наши пропали; к счастью, у нас остались еще кое-какие средства, помимо тех, что мы отдали нашему освободителю. Идем, положимся на Провидение; до сих пор оно нас не покидало, так будем же надеяться, что не покинет и впредь.

Выйдя из трактира, они в замешательстве остановились, не зная, в какую сторону повернуть.

— Дети мои, — обратился к ним проходивший мимо старец, — вижу, вы никак не можете решить, какой дорогой вам идти. Идемте со мной, у меня в доме вы найдете покой и отдых, а на досуге сможете подумать, какой путь вам выбрать.

Похоже, старец принял их за искателей приключений.

— Нам не требуется ни помощи, ни пристанища, — ответила принцесса. — Сами мы родом из Франкфурта; бандиты напали на нас, ограбили и забрали наших лошадей, и мы вынуждены пешком возвращаться домой.

— В таком случае, — произнес отшельник, — вам у меня будет очень хорошо; домик мой стоит возле самой дороги, что ведет во Франкфурт, и вы, без сомнения, быстро найдете себе достойных попутчиков.

— Послушай, — шепнула Аделаида своей спутнице, — почему бы нам действительно не последовать за этим старцем? Если он окажется порядочным, мы доверимся ему, и он, быть может, даст нам совет или даже поможет выпутаться из положения, в котором мы очутились.

И, приняв предложения старика, они пошли следом за ним. Через пару часов они пришли к аккуратному домику с соломенной крышей; неподалеку журчал прозрачный ручей, а в четырех сотнях шагов, за густой липовой рощей, пролегал широкий тракт.

Когда путники вошли в дом, отшельник предложил им молока и фруктов.

— Хлеба у меня нет, — произнес он, — но надеюсь, что благодаря щедрости путников он у меня будет. Пока же прошу вас подкрепиться тем, что есть, а я постараюсь, чтобы завтрашняя трапеза оказалась менее скудной.

Гости переночевали на ложе из соломы, а ранним утром хозяин дома, собравшись уходить, посоветовал им набраться терпения и дождаться его возвращения.

— Вот, — сказал он, — кувшин с молоком и корзина с фруктами. Ешьте, друзья мои, к вечеру я принесу свежей еды, дабы в моем доме вы ни в чем не нуждались. Однако покидать его я вам не советую: на дорогах кишат разбойники. Дождитесь меня: когда я вернусь, я помогу вам добраться до Франкфурта.

— Не думаю, сударыня, — с сомнением молвила Батильда, — что здесь мы можем чувствовать себя в безопасности. Несчастья приучили меня не доверять людям, а потому скажу вам, что хозяин наш кажется мне очень подозрительным. Давайте воспользуемся отсутствием его и осмотрим дом.

— Не лучше ли просто бежать отсюда? — спросила Аделаида. — Вон дорога, у нас есть деньги; доберемся до Франкфурта, купим там одежду, подобающую нашему полу, а затем отправимся дальше.

Слушая госпожу, Батильда полезла в карман за кошельком, но не обнаружила его.

— Вы говорите, у нас есть деньги? — горестно воскликнула она. — Увы! У нас их больше нет!

— Праведное Небо! — ахнула принцесса, также шаря рукой в кармане. — У нас ничего не осталось! Все украли, и теперь нас ждут нищета и смерть. Старец оказался негодяем, он обокрал нас, пока мы спали… Что же нам делать?

В отчаянии несчастные упали на ложе, где провели ночь, и залились слезами.

Первой пришла в себя Батильда.

— Давайте, — предложила она, — как мы и хотели, обыщем хижину; возможно, мы сумеем найти украденное.

В спальне хозяина дома они обнаружили низенькую узкую дверцу: кровать почти полностью скрывала ее. Надеясь отыскать тайник, куда старец мог спрятать похищенные у них деньги, они открыли дверцу, и, спустившись по небольшой лестнице, очутились в длинной подземной галерее. Пройдя несколько шагов, они решили вернуться… но увы! Дверь захлопнулась, и они остались в узком коридоре, куда завело их собственное любопытство. Очутившись в кромешной тьме, они двинулись вперед; впрочем, путь сей был единственно возможным.

Не пройдя и пары сотен шагов, они услышали стоны; исследовав углубления в толще стен и ничего там не обнаружив, они двинулись дальше, но чем дальше они шли, тем отчетливее становились стоны.

— О Небо! Где мы? — вопрошали они друг друга. — Неужели мы попали в святилище смерти, и жертвы, принесенные ей, вопиют на алтарях… Неужели пришла пора проститься с надеждой сохранить жизни наши?

Остановившись у стены, откуда, казалось, исходили жалобные стоны. Аделаида стала спрашивать невидимых страдальцев, как они здесь оказались, но ответа не последовало, и они пошли дальше. Примерно через четверть часа вдалеке забрезжил слабый огонек; тотчас в душе у них затеплилась надежда, превозмогая страх, они ускорили шаг и в конце коридора увидели стальную решетку. Подбежав к решетке, они принялись трясти ее; на шум прибежал сторож, отпер замок и, пропустив их, тотчас запер за ними решетчатую дверь. Но кто выпустил несчастных из подвала? Приглядевшись, беглянки с ужасом узнали в своем спасителе Штольбаха… чудовище, позволившее им бежать от Шиндерса только для того, чтобы завлечь их в новую ловушку.

— Заприте их в темнице, — велел Штольбах мрачному субъекту, — их будут судить тайным судом.

Субъект, оказавшийся при ближайшем рассмотрении тем самым старцем, в доме которого был прорыт подземный ход, отвел несчастных в камеру.

В темнице, где очутились наши героини, содержали узников, которым уготовано было предстать перед тайным трибуналом, судом, каковых в то время в Германии появилось, словно грибов после дождя. Созданные тиранией мелких суверенов, легко находивших судей, готовых удовлетворить амбиции своих сеньоров, они выносили приговоры всем, кому им было велено.

Не успели женщины осмотреть свою обитель, как явился вновь ставший их тюремщиком Штольбах и приказал им приготовиться предстать перед судом.

— Вы гнусно обманули нас, — бросила ему Аделаида, — сделали вид, что спасаете, а на самом деле завлекли в еще более страшную ловушку.

— Разумеется, — ответил негодяй, — ведь в башне вы находились в предварительном заключении; чтобы приговорить вас к смерти, надобно соблюсти надлежащие формальности, а это возможно только в суде…

— Но почему вы заставили нас так дорого заплатить за нашу свободу, когда на самом деле вы нам ее не вернули? — проговорила Батильда.

— О! Злоупотребление властью является истинной изюминкой нашей должности! Как вы думаете, неужели мы стали бы заниматься столь низким ремеслом, ежели бы, помимо исполнения приказов, не имели возможности творить зло по собственному усмотрению? Впрочем, хватит болтать, пора собираться: сейчас вы предстанете перед судом.

— Но что мы такого сделали, за что нас хотят судить? — спросила Батильда. — В чем наше преступление? Нам хотелось бы знать, иначе как мы сможем отвечать на вопросы?

— Вам все сказали, когда везли к Шиндерсу… Прощайте, прощайте, — заторопился жестокий тюремщик, — явитесь в суд — сами все увидите. Я свое дело сделал, и мне больше не о чем с вами разговаривать…

И он вышел, а узницы погрузились в горестные размышления.

О, что может быть несправедливее, чем безосновательное обвинение беззащитной невинности? Стремление к правому суду заложено в человеческой натуре, любая попытка подменить правосудие тиранией приводит нас в отчаяние. Уверенные, что справедливость является неотъемлемым свойством человека, мы горько сожалеем, когда неправедные судьи, лишенные чувства чести, продолжают именоваться людьми. Любовь к справедливости присуща любому человеку, а когда справедливость нарушена и человек из-за этого испытывает угнетение, он сам тотчас начинает нарушать порядок и, позабыв об обязанностях своих, отдает предпочтение злу, ибо видит, как зло вознаграждают, а добро карают. Так знайте же, судьи невежественные и недалекие, жуликоватые и глупые, приговоры, что выносите вы, вместо того чтобы воздавать почести добродетели, бессовестным образом прославляют преступления!