Её лежащее на животе тело покрылось потом, она тяжело дышала, а грудь прижималась к пиджаку под ней.

Она сняла рубашку, завёрнутую вокруг талии, и отшвырнула прочь.

— Ах-м…

Смахнув в сторону волосы, Синдзё подтянула к себе подушку и обняла под подбородком.

Она стояла на коленях с высоко поднятой талией, поэтому попыталась оглянуться.

— А, с-стой, Саяма-кун! Не целуй мои ягодицы!

— Я делаю лишь то же самое, что делал с Садаме-кун.

Он относился к этому одинаково.

Продолжая издавать острые вскрики, она свела колени вместе, чтобы сопротивляться, но без особого успеха.

Её кожа взмокла от пота, а палец или язык тепло проскальзывали, даже когда она сжималась.

— Н-нет, Саяма-кун. Он входит внутрь!

Нацелившись на миг её расслабления, он вновь раздвинул её ноги.

Синдзё ощущала влажный палец и язык глубоко внутри себя, но решила отдаться им.

Как раз тогда заметила между ногами его лицо.

— Ах.

Саяма повернулся в сторону и мягко её укусил.

То, что он сделал, и лёгкая боль, которую это вызвало, заставило её потерять контроль над собой.

Сквозь неё прокатилась дрожь, и всё, что она сдерживала, выплеснулось, и было поймано в третий платок.

От неё вырвалось «хья», и её тело обмякло.

— Н-не делай так…

— Хм, похоже, я немного переборщил. Нужно запомнить это, как несомненную стратегию.

Она лягнула его ногой.

Синдзё, похоже, попала в солнечное сплетение, поэтому повернулась к его слегка болезненному стону.

— Тебе нужно опасаться неподвижных атак босса, ладно? Серьёзно.

— Я рад, что ты такая же, как всегда.

Отдышавшись, Саяма продолжил.

— Ты… покажешь мне?

После паузы она ответила.

— Да.

Она снова подняла зад, открывая всё перед ним, и выпустила из лёгких тёплое дыхание.

— Что скажешь?

Саяма поднялся, посмотрел на неё и ответил.

— Ты эрокруглична, Синдзё-кун.

— Ты опять за своё?

Она немного улыбнулась и ещё развела колени, чтобы увидеть его между ними.

— В-всё сработает? Сможем ли мы сделать ребёнка?

— Случись такое, я скажу только одно: поздравляю.

От его слов её улыбку тронула горечь, и она придвинула подушку, по-прежнему глядя на Саяму.

— Тогда… начинай.

— Я могу тебя проверить?

— Да… Сделаешь?

Синдзё прищурилась.

— Я и мечтать не могла, что кто-то проверит меня до самого конца.

— Это не мечта. Это реальность. В конце концов, в твоём романе тоже это было.

Она вспотела даже сильнее, а жар достиг ушей.

— Э-э-э-э-э-это было…н-ну, э, просто я писала, что, по-моему, пойдёт на пользу истории.

— Нет, Синдзё-кун. Ты другое должна здесь говорить.

Затем она вспомнила, что героиня романа сказала в конце подобной сцены.

— Точно.

Она изменила реплику, написанную для своих целей.

— Вот, это мой… это подарок тебе от Сецу.

Затем изогнула талию и подняла свою беззащитность перед его глазами.

— И взамен ты позволишь мне проверить тебя до самого-самого конца, как подарок для меня?

— Да, я вручу тебе себя, как подарок, также взяв тебя как таковой. Всю тебя.

И словно показывая своё согласие, он воплотил её слова в жизнь.

Его пальцы впились в её кожу, удерживая на месте. После того, как это ощущение подтвердило их присутствие, они оба проверяли друг друга.

И делали это медленно, но уверенно.

Синдзё спала.

Её спящее тело чувствовало теплоту и силу его рук, поэтому она знала, что это дремота.

Сон состоял из белого цвета.

Белый свет насыщал всё вокруг, и в небо поднимался сияющий столп.

Она посмотрела в небеса и увидела повёрнутый гигантский объект, подобный белому облаку.

Столп света перед ней был в центре, но в четырех сторонах небес находилось ещё четыре.

…А?

Посмотрев вниз, она осознала две вещи.

Её зрение размещалось ниже, чем обычно, и перед ней кто-то сидел.

Это была её мать, одетая в белое.

Её волосы тронула седина, и она немного исхудала.

Она сидела на песчаной насыпи, напоминающей камень, 'тяжело дышала и улыбалась Синдзё.

Синдзё осознала, что её мать больше не может идти.

И поняла кое-что другое.

…Это прошлое.

Это случилось, когда Топ-Гир был уничтожен, и когда она покинула свою мать.

Она ощущала кого-то с обеих сторон от себя. Скорее всего, это родители Саямы.

Но, — подумала девушка.

Баку сегодня здесь нет.

Она просто спала рядом с Саямой, и всё же видела сон прошлого.

…О, это одно из моих забытых воспоминаний, да?

Поэтому Синдзё наблюдала за событиями прошлого её и её матери.

— Мама.

Её прошлое «я», больше чем в половину её младше, заговорило.

— Пойдём вместе!

Её младшее «я» умоляло, но мама, всё так же улыбаясь, покачала головой.

Она хотела пойти, понимала Синдзё. Но не могла.

Но её младшее «я» не понимало. Она пробежала короткую дистанцию к матери и потянула её за руку.

— Идём! Идём!

И всё же мама не двинулась с места и не могла сдвинуться.

— …

Уголком глаза она увидела, как её мать свесила голову и пролила слёзы.

Её детское зрение вскоре заполнила грудь матери.

Мама её обняла.

Её детское «я» обняло в ответ.

Да, — подумала она. — Я наверняка знала, что желаемое не могло случиться.

Даже так, юная Синдзё повысила плачущий голос. Она сделала вдох и слабо произнесла.

— Пошли! Я больше не буду перебирать! Я буду ложиться спать вовремя! Не буду говорить, что это ты виновата, когда папа не приходит домой ночью, и не буду плакать из-за моего тела. Я буду хорошей! Я всегда теперь буду хорошей, так что…

Она повысила голос.

— Идём!

Её мать ничего не сказала и только крепче прижала к себе.

Словно принимая детские слёзы, она тяжело вздохнула, что сотрясло её тело, и, наконец…

— Сецу-тян?

— ?..

Её мать вдохнула, но не могла нормально отдышаться. И всё же, юная Синдзё услышала её голос.

— Ты дорожишь своей мамой?

— Да! Дорожу, — сказала она. — Знаешь что? Помнишь ту одежду, которую ты для меня сшила? Я сказала, что мальчики в садике такое не носят, и порвала её, и сказала, что она мне не нравится, но на деле я была так… так счастлива её получить. Когда ты пошила мне новую, я не могла сказать, что старая мне нравилась больше и чуть не заплакала… и я сказала, что она мне не нравится, но…

— Да, — кивнула её мама. — Я понимаю. Тебе очень нравилось то белое платье, правда? Ты просто стыдилась и думала, что тебе придётся показаться перед остальными, правда?

— Да, — маленькая Синдзё кивнула. — А ещё, когда мы поссорились, после того как я опрокинула ту чашку… я отказывалась кушать то, что ты готовила.

Она вдохнула.

— Сделай опять… я съем! Я правда теперь всё съем! Я буду хорошей!

Её мать не ответила. А только похлопала девочку по спине, чтобы успокоить.

Да, — подумала Синдзё. — Цепляйся за неё.

…Это даст ей понять, как сильно ты ей дорожишь и как сильно любишь.

— Сецу-тян.

Она услышала голос своей мамы.

— Не тревожься. Сколько бы ты ни говорила, что не любишь нас, и сколько бы на нас ни дулась, твой папа и я знаем, что на самом деле ты нас любишь и дорожишь нами. Мы знаем, что ты хороший ребёнок.

— Правда?

— Правда, — ответила её мать. Женщина набрала в грудь воздуха и продолжила дрожащим голосом. — Правда. В конце концов, ты всегда звала нас мамой и папой. …А что же люди, которых ты так звала? Мы понимаем. Даже когда ты говоришь, что тебе не нравится то, что мы тебе даём, обижаешься на нас или не ешь то, что мы для тебя готовим, мы знаем, что в глубине души ты помнишь и дорожишь нами и тем, что мы для тебя делаем.