— Еще чуть-чуть… Еще…

Замок с хрустом встал на место.

Баркер выругался и отпустил дверь. Игорь отошел в сторону, тяжело дыша.

— Сейчас… Сейчас… Попробуем еще раз… Подожди, дай отдышаться…

— Она… Она двигается, — прошептал Мацуме.

Едва он отскочил от двери, как она начала заметно выгибаться внутрь. Наконец, не выдержав напора, с грохотом лопнула.

В облаке пыли стоял мужик, одетый в странную робу, которая была ему откровенно велика. Одной рукой мужик держал за горло немецкого солдата, тот вяло трепыхался и сучил ногами. Другая рука, собственно, и вышибла дверь.

— Соскучились, малятки? — поинтересовался мужик по-русски и облизнул губы.

— Сашка! — взревел Баркер. — Погребняк!

И полез обниматься.

А Игоря, будто огнем, опалило чувством невероятного стыда.

За все это время он ни разу не вспомнил о Погребняке. Ни разу не задумался, где он, что с ним… А он про них не забыл. Пробрался в замок. Вытащил из темницы.

Стыдно.

Богданов подошел к ликующему Баркеру, осторожно отодвинул его в сторону и обнял Погребняка. Потом отстранился, слегка стесняясь собственных эмоций, и пожал тому руку.

— Экзокостюм? — поинтересовался подошедший Мацуме.

Когда-то очень давно, в другой еще жизни, Погребняк ненавидел прапорщика. А прапор, казалось, ненавидит его, да и всех прочих своих подопечных. Тогда Александр готов был поклясться, что дай прапору волю, он их всех похоронит. С другой стороны, Погребняк поклялся бы и в том, что, будь у него возможность сломать прапору ноги, он бы ей непременно воспользовался.

Спустя много лет, будучи уже офицером Агентства, Александр встретил прапорщика. Но ноги ему не сломал, хотя одним щелчком пальцев мог сломать ему не только ноги, но и всю оставшуюся жизнь. Напротив, заметил вдруг, что прапор искренне рад его видеть, рад его успехам. Да и сам Александр обрадовался.

Перед ним был приятный, компанейский мужик. Они повспоминали что-то, посмеялись. Воспоминания совместного прошлого виделись теперь несколько иначе. Поговорили, разошлись. И никакой ненависти. Ни грамма. Ни с одной стороны. Правда, прапора к тому времени Александр понял и принял.

Богданова он настолько хорошо не понимал, или просто принять до конца не мог. Тем не менее, он был рад. И капитан вроде бы обрадовался вполне искренне. Про остальных и говорить нечего.

Радовались не потому, что появился неожиданный спаситель. Радовались именно ему, Сашке Погребняку. Впрочем, на эмоции времени не было, как и на долгие расспросы. Баркер оттеснил японца, на Погребняка посмотрел по-деловому.

— Где выход, знаешь?

— Знаю, где вход, — поколебавшись, ответил Александр.

Дорога к пленникам была весьма извилистой, и поручиться, что точно запомнил путь, он не мог.

— Ясно, — улыбнулся Кларк. — Тогда я иду первым, вы за мной. По сторонам поглядывайте и не отставайте.

И, проскочив мимо Александра, он нырнул в развороченную дверь.

Идти за Баркером оказалось не сложно, хотя двигаться приходилось быстро. Кларк ориентировался в темных кривых коридорах и переходах, как у себя дома.

Создавалось впечатление, что в башку ему был встроен навигатор или, как минимум, подробная карта замка. Но удивляло другое.

Замок был пуст, словно вымер.

— А где люди? — спросил Александр на ходу.

— Каких людей вам не хватает? — вопросом отозвался Богданов.

— Каких угодно. Хотя бы охраны. Я слышал про фюрера и какого-то учителя, которые здесь живут.

— Дитрих с Адольфом, должно быть, сейчас выясняют отношения, — хохотнул Кларк. — Потому и охраны нет. У них сейчас каждый человек на счету.

— А мы все равно под замком, — поддержал Кадзусе. — Так что достанемся победителю.

— Надеюсь, не достанемся, — отрезал Игорь.

— А…

Спросить Погребняк не успел. Впереди замер как вкопанный Баркер. Вскинул руку, требуя тишины. Александр замолчал на полуслове. Остановился капитан, сзади застыли японцы.

В наступившей тишине послышались едва различимые шаги. Тихий-тихий мерный шелест подошв о камень. Как это смог услышать Кларк, оставалось загадкой. Все же до Баркера с его подготовкой ему далеко, и все утренние соревнования на «Дальнем» были бесполезными.

Шорохи приблизились, сделались четче. Теперь стало ясно, что неизвестный идет по боковому коридору. Кларк напрягся, как змея перед броском. А в следующее мгновение распрямился, словно отпущенная пружина.

Американец повернулся всем корпусом. Сделал полшага и выбросил вперед кулак. Движения были отточенными, доведенными до автоматизма. Того, кто шел им наперерез, должно было свалить.

Его и вырубило. Баркер отступил назад, чуть нагнулся и выругался.

— Что там? — спросил Кадзусе.

Александр спрашивать не стал, шагнул вперед и посмотрел. На полу лежала женщина в сером неказистом платье. Некрасивая. Не такая коренастая, как оставленный в фургоне Гюнтер, но все же невысокая и плотная. Женщина была без сознания.

— Она нам еду приносила, — мрачно поделился Богданов.

— Да жива она, — буркнул Кларк смущенно.

— У носителей американской культурной традиции так принято, — поддел Александр. — Бьют не глядя, но от души. Попадают не в того, в кого нужно, а потом быстренько сваливают. Это исторически сложилось.

— Она только сознание потеряла, — пробурчал Баркер. — И вообще, откуда тебе знать, что в традиции, а что нет.

— Историю объединения Земли нам давали очень подробно. Профильная область знания, — весело отозвался Александр.

Ничего смешного в ситуации не было, но его сейчас забавляло все. Изнутри распирал азарт. Будто крылья выросли и тянули вверх, заставляя наплевать на страхи, риски и здравый смысл. С этими крыльями чисто теоретически можно было жить, как прежде на земле, но на практике это казалось совершенно невозможным.

— Что дальше?

— Сваливаем, — коротко бросил Кларк. — Быстро.

Погребняк улыбнулся, но говорить ничего не стал.

Снова замелькали каменные стены коридоров и переходов. Возможно, в замке и были другие помещения, оформленные и освещенные лучше. Должно быть, учителя и фюреры, о которых говорил Гюнтер, жили не в каменных мешках, но Баркер выбирал коридоры потемнее и поневзрачнее.

Издалека донесся приглушенный десятком стен крик, несколько выстрелов, и снова все стихло. Кадзусе поежился. Богданов нахмурился. Кларк не обратил внимания.

— Так что здесь происходит? — не снижая темпа, спросил Александр.

— Давайте об этом поговорим потом, — ответил капитан. — Уверен, что нам с вами есть о чем расспросить друг друга, и есть, что рассказать, но сейчас главное — уйти отсюда, как можно быстрее. Поднимем «Дальний», тогда поговорим.

— Согласен, — кивнул Погребняк. — И все-таки хотелось бы знать, что у вас тут за Адольфы с Дитрихами. За кого мы болеем? Кому, в случае чего, выгоднее сдаваться?

— Никому, — обронил Баркер. — Если победит старик, нас, насколько я понимаю, прислонят к стенке. Так, командир?

— Хотелось бы сказать «нет», — мрачно поддержал Богданов. — Но, похоже, что так и будет. А если выиграет фюрер, нас будут мурыжить до тех пор, пока мы не позволим их ученым залезть в преобразователь Хольдермана, не поможем поставить технологию на поток, и любезно не проводим до Земли. Пока они старались убеждать, а не принуждать, но боюсь, если убеждение не сработает, в методах они стесняться не станут.

Погребняк кивнул. Знакомо, знакомо. И это знакомо. Это народу втюхиваются сказки о всеобщем благе и сытом светлом будущем, в котором все имеют всё, и им за это ничего. Эти сказки подкрепляют настоящим, подменяют понятия. Создают спрос и предложение. Кормят. Но, в случае чего, в методах не стесняются. Не бывает, чтобы у всех было все бесплатно. Кто-то все равно платит.

— Значит, выбираем: быстро умереть или долго мучиться.

— Есть вариант, — подал голос Мацуме. — Можно не мучиться и отдать им то, что хотят.