Только упавшая рука тихо поглаживала расшитое покрывало...

   ...Останки малыша они хоронили вместе. Серёжка сам сложил костёр, а полковник выделил почётный караул. Наверное, это было нелепо - ведь, должно быть, на планете были сотни убитых детей. Но их-то проводить было нельзя. А этого ребёнка - можно. Стыдно не не суметь сделать то, что не можешь, хоть и хочется. Стыдно не сделать то, что можешь...

   Полковник Жильцов объяснил женщине, что она может идти, куда хочет. Хотя лично он советует ей отправиться в лагерь и прямо сейчас может приказать её отконвоировать. Сторкадка что-то ответила - сухо, коротко. Полковник развёл руками, отдал честь. Пояснил людям вокруг:

   - Она хочет идти в крепость. Я дал слово, что она вольна поступать, как угодно... пусть идёт...

   ...Сергей нагнал женщину у переднего края. Она остановилась, едва увидев его - около капонира со скорострелкой. Дальше начиналось жуткое поле - до самой циклопической стены, избитой и расшатанной взрывами.

   - Не ходите в крепость, - мальчишка показал на женщину, потом - на серо-жёлтую дымящуюся тут и там скалу Хи`т Хру'ан Фэст, черкнул в воздухе рукой крест-накрест. - Мы, - тычок в грудь, - возьмём крепость, - хватающее движение в сторону скалы. - Идите в лагерь... - это Сергей не знал, как сказать и замялся. Но она, наверное, всё поняла. Улыбнулась, снова коснулась лба, глаз, губ земного мальчишки. Потом коснулась щекой его щеки - чуть нагнувшись и взяв его пальцами - прохладными, тонкими и сильными - за затылок.

   Оттолкнула и, пройдя по переброшенному штурмовому мостику, пошла через поле - к крепости.

   Сергей смотрел ей вслед - вслед смотрели все молчащие позиции - пока превратившаяся в еле различимую тень фигура не исчезла в открывшемся где-то внизу коридоре.

   Который тут же вновь превратился в монолит стены

   Этот день оказался богат на неординарные события. Впрочем, о таком Сергей подумал лишь гораздо позже. А тогда он просто, гуля в свободное время по лагерю и подумывая, не пойти ли к лагерю для пленных, буквально споткнулся на ровном месте.

   Ходить никуда было не надо.

   Недалеко от генеральского кунга сидел настоящий сторк.

   Сторк был моложе Серёжки. Наверное, года на два. Без оружия и доспехов, босиком, в плотной ячеистой густо-зелёной куртке-поддоспешнике и узких штанах того же цвета с валиками и гребнями амортизаторов. Знаков различия не было, но шитьё (тускло-серебристое, "полевое") на рукавах и воротнике указывало, что мальчик из Высокого Рода, а сама форма - что он всё-таки воюет. Пленный, что ли? Но потом Серёжка различил на правом плече белую широкую повязку - через подмышку. Парламентёр! Ну да, конечно, раз вообще без оружия и без обуви - Серёжка читал про такое. Неужели крепость решила сдаться?! Вот это ноооовоооость... Но... почему мальчишка-то?!

   Мальчишка был бледный, даже сероватый какой-то - а точнее, наверное, просто неумытый до предела. Ярко-рыжие волосы коротко подстрижены - под шлем, вроде бы дети на Сторкаде обычно коротко не стригутся. Он сидел на корточках (дикая это поза была для Сергея, он сам бы просто сел на землю или даже полуприлёг бы), свесив руки между колен и глядел прямо перед собой. Видно было, то сидеть так он готов сколько угодно, а смотреть по сторонам ему неохота совершенно.

   И всё-таки он, наверное, ощутил взгляд землянина и поднял глаза. Зелёные, конечно. Усталые, воспалённые, это было видно издалека. Моргнул и снова отвёл взгляд - куда-то в сторону.

   А Серёжка вдруг понял, что у него нету к этому сторку никакого зла. Любопытство и немного сочувствия. Конечно, если бы это был взрослый, Серёжка не подошёл бы ближе ни за что. А так - сделал несколько шагов, по-прежнему с интересом разглядывая сторка. Теперь он различал и то, что губы у врага страшные - коричневые, в глубоких чёрных трещинах и кровавых корках. "Он же пить хочет! - догадался Серёжка. - Ну конечно! А почему ему не дали пить?! Как так можно?!" - он бросил сердитый взгляд на дверь генеральского кунга.

   И сделал ещё три шага, оказавшись совсем близко от юного сторка. Снял с пояса фляжку и протянул её, сказав просто и безыскусно:

   - На, пей.

   Зелёные глаза медленно скользнули по фляжке (в них вспыхнуло на миг какое-то безумие), потом - по лицу Сергея. Сторк покачал головой. И вдруг улыбнулся (на губах в паре мест показались красные капельки) и тихо сказал (в голосе щёлкал и позванивал металлический лист):

   - Йа шёлль от ко'анд-ирр про'итт водда жен'ин, дьетть. Йа воин. Йа не питт у в'ак.

   Сергей опустил руку с фляжкой. Растерянно посмотрел вокруг - словно кто-то мог ему что-то подсказать. И увидел, что к генеральскому кунгу идёт человек... э... существ десять. И про себя ругнулся, как делали в таких случаях почти все солдаты.

   Дело в том, что движущаяся группа состояла из журналистов. Чуть сбоку с унылым видом двигался офицер по связям с прессой.

   Эту должность офицеры ОВБ[16] считали самым страшным наказанием, и она никогда не была постоянной. Собственно, её пришлось возрождать вскоре после начала войны, потому что сперва никто не видел в ней нужды: ну приезжает человек в командировку, снимает или пишет материал, за чем тут следить и что ему объяснять?! Если что нужно - так он и у действующих лиц расспросит... Но вскоре выяснилось, что война "популярна" в Галактике, за нею следили невоюющие (в том числе и достаточно сильные) цивилизации, и всем хотелось знать, как и что. И далеко не всегда из праздного любопытства - журналисты сплошь и рядом оказывались одновременно сотрудниками разных спецслужб. Но как бы не хуже оказались именно что журналисты - в самом скверном, на Земле начисто забытом, своём проявлении.

   Больше всего (хотя и не сто процентов) таких особей поставляла Йенно Мьюри. Подавляющее большинство населения Федерации в этой войне не сочувствовали вообще никому, но зато обожали пощекотать нервы "сенсационными" и "острыми" репортажами. Поэтому журналисты во-первых подвергали опасности свои собственные жизни, а если с ними что-то случалось - начинали пафосный и глупый крик про опасность профессии, свободу информации, свою неоценимую роль в истории Галактики и так далее. Во-вторых, журналисты такого типа могли - даже не по злому умыслу! - просто-напросто "сдать" врагам готовящуюся операцию, её исполнителей, её результаты (впрочем, с таким же безразличием играющего в игрушки ребёнка они "сдавали" и Альянс землянам...), а в случае чего опять начинался дикий рёв про "свободу информации". В третьих, журналисты раздражали своим желанием из всего сделать "сюжет" и тем, что с ними совершенно бесполезно было говорить про совесть, секретность, достоинство - да про что угодно, кроме "сенсации". Специалисты-медики КГБ[17] (там были лучшие в этом деле люди) с самого начала неспешно составляли подробную картотеку журналистов, и резюме, подаваемые "наверх", не утешали - большинство этих "борцов за свободу информации" были тяжело больными людьми, одержимыми массой комплексов, маний и фобий, над которыми главенствовал обычный комплекс неполноценности с манией величия в приправе.

   У англосаксов дела обстояли совершенно аналогично.

   Делалось предложение разогнать всю эту шарашку вообще. Но тут уже взвыли и неожиданно, ничего не объясняя, встали на защиту журналистов разом КГБ, ОВБ, ОВИ, ДРУ и ОКБ[18]. Собственно, с их необъяснениями было всё ясно - они наверняка уже приспособились получать через журналистов информацию и сбрасывать врагу "дезу".