— Ответ различен, в зависимости от человека, так что я не могу ничего сказать однозначно.

— Ясно.

Даже кивая, Синдзё ощущала, что ее лицо покраснело.

Что ей следует здесь сказать?

— Прости, я просто ребенок. Но у этого есть причина…. И мне кажется, та же причина вызывает у тебя трудности.

— Этой причиной является ложь, которую ты упомянула прошлой ночью?

— …Да. Но я не могу сказать больше.

Синдзё тихо кивнула, и затем повернулась в направлении станции.

— Если скажу сейчас что-нибудь еще, я не думаю, что смогу этого вынести… Но хочу спросить одну вещь. Ты позволишь мне задать неожиданный вопрос?

— Если ты желаешь об этом спросить, то вперед.

Она получила разрешение. Сей факт вызывал облегчение, и она произвела слова:

— Я говорила, что хочу, чтобы ты пошел на Фестиваль Всеобщего Отдыха с Сецу, да? Ну, я не уверена, как это выразить… Ты не будешь против, если Сецу уйдет?

— ?..

— Не смотри на меня так. Твоя рука уже зажила, правда? И… и даже если Сецу уедет, у тебя все равно останется Садаме… у тебя все равно останусь я. Так что, тебе не нужен Сецу, да?

Синдзё как-то сумела выжать слова, которые тонули в ее нутре.

— Но прямо сейчас — всего немного — побудь вместе с Сецу.

Это всё, что она смогла сказать. Девушка не смогла продолжить.

Она бросила взгляд на его лицо, и увидела легкое удивление. Это выражение заставило ее почувствовать себя виноватой.

И потому Синдзё развернулась спиной, наполнила силой ноги, и начала идти.

— Прости. …Увидимся позже! Позже, хорошо!

Девушка тут же глянула на время и перешла на бег.

Саяма встал, но он явно за ней не поспеет.

Она скользнула в толпу между двумя женщинами с большими сумками.

Нечто упало с неба, приземлившись на плечо ее куртки.

Упавшее оказалось вовсе не зажигательной бомбой. На мир настоящего ниспадало нечто другое.

— Дождь.

На горы Окутамы опустилась завеса ночи.

За комплексом UCAT находился мир, отличный от реальности.

Там располагалась резервация 1-го Гира. Пространство радиусом в километр обычно полнилось зеленью, но в ночи её было не разглядеть.

Из окон домов и временных жилищ на улицу выливался свет, а из труб на крышах поднимался дым.

Но одно каменное здание в центре немного отличалось.

У него не хватало фронтальной стены. Судя по всему, она изначально там была, но её разрушили.

Внутреннее пространство того сломанного дома насыщал свет.

Внутри виднелись две фигуры: полудракон, покрытый черной броней, и старик, одетый в лабораторный халат.

Они сидели друг напротив друга на бамбуковых лавках, поставленных на грязный пол.

Между ними стояла доска для Го, заполненная черными и белыми фигурами.

Полудракон выпятил грудь и скрестил руки, тогда как старик наклонился вперед и уставился на игральную доску.

Затем он положил руку на подбородок и проговорил:

— Фасольт, если бы мы играли в гундзин сёги1, я был бы непобедим.

— В прошлый раз, когда это было, ты уронил фигурку мины, и она взорвалась, Ооширо Казуо.

— Да уж, это вызвало немалый урон. Мне.

Ооширо вздохнул, и Фасольт склонил голову.

— Я слышал, что Путь Левиафана со 2-м Гиром продвигается хорошо.

— Т-ты в самом деле любишь без промедления переходить к сути вопроса, да?

— Если сказитель будет ходить вокруг да около, истина ускользнет, Ооширо Казуо. Тот Саяма Микото и Синдзё работают над этим, не так ли?

— Синдзё-кун та еще проблема. Тебе известна её ложь, верно?

— Ясно, — сказал Фасольт, — Значит, она думает о том, чтобы раскрыть свою ложь Саяме Микото?

— Как ты узнал?

— Это подходящий путь для развития истории, Ооширо Казуо. Принцесса всегда скрывает секрет.

— Принцесса? Когда это ты начал говорить о сказках, Фасольт?

Полудракон проигнорировал его замечание.

— Твой отец был замешан в уничтожении 2-го Гира, и ты не можешь дать им слишком много информации, следовательно, не можешь слишком активно ввязываться в их дела. Вот оно как?

— Фасольт, ты замечательно умеешь все резюмировать, — Ооширо поставил фигурку Го. — Но еще у меня чувство, что когда дело касается моего отца, я теряю самообладание.

— Это доказывает, что ты молод. Когда ты достигнешь моего возраста, то практически перестанешь сомневаться.

— Серьёзно?

— Серьёзно. Однажды Фафнер высказал излишние замечания по поводу его работы по производству целлюлозы, и я без сомнений его вырубил. Эта стена стала жертвой нашей небольшой семейной драки. Подобное заставляет меня думать, что сомневаться не так уж и плохо.

Ооширо повернулся к разрушенной фронтальной стене дома.

— Я смотрю, ты живешь полноценной жизнью. …И как там Фафнер?

— Он проходит церемонию покаяния.

— Церемонию покаяния?

— Я его связал и подвесил вниз головой с утёса снаружи на три дня. Это должно заставить его покаяться, но если нет, я просто хорошенько качну его туда-сюда и оставлю висеть еще на три дня.

— Это не покаяние! Это принудительная переделка разума!

Фасольт, само собой, проигнорировал этот комментарий, и поставил фигурку Го.

— Так или иначе, у молодых достаточно энергии и здоровой доли сомнения. Во 2-м Гире нет долгожителей, потому молодые могут сомневаться и найти собственный ответ, пока молоды. — Он выдал глубокий смешок, — Но как члена 1-го Гира, меня волнует кое-что другое. Я слышал, что старшая группа зашевелилась. Сильнейшая ведьма немецкого UCAT здесь, не так ли?

— Ты о Диане-кун? Как ты знаешь, она племянница Зигфрида, но…

— До меня доходили слухи, но я никогда не думал, что племянница этого человека станет помогать 1-му Гиру.

Ооширо кивнул.

— Мы живем сейчас в совсем другой эпохе. В общем, похоже на то, что Диана-кун заинтересована в Пути Левиафана.

— И?

— Ей известно о пустом периоде UCAT. Это должно тебе всё объяснить, правда? Тот, кому известна часть прошлого UCAT, о котором даже ты не знаешь, вернулся, чтобы проверить Путь Левиафана.

И…

— Не знаю, о чем она думала прошлые десять лет, поэтому мне бы хотелось дать ей ассистента, который бы за ней присматривал.

— В таком случае, я знаю идеального человека, — уверенно заявил Фасольт. — В 1-м Гире есть кое-кто, кого не сможет превзойти ведьма немецкого UCAT. Отбрось свои сомнения, Ооширо Казуо. Это во благо Саямы Микото и Синдзё из Отряда Левиафана, которые сделали 1-й Гир вашим союзником.

Конструкторское бюро на втором подземном уровне UCAT неожиданно наполнилось напряжением из-за одного человека.

Им был Касима.

Он промок до нитки. Его белая рабочая форма потемнела от влаги, и с его обычно причесанных волос капала вода, стекая на лицо и шею.

Его левая рука сжимала толстый водонепроницаемый конверт, а правая была запятнана грязью почти по локоть.

Однако это его, похоже, совсем не волновало. Его влажные шаги всё также направлялись вперед.

Он направлялся к самому краю комнаты. У задней стены находился большой проектор, и перед ним стоял одинокий стол. Это открытое пространство, не разделенное перегородками, принадлежало Цукуёми.

Она осматривала фотографии Сусаоо, но неожиданно подняла взгляд.

Женщина увидела, как от входа прибыл Касима. Она смотрела на источник напряжения в помещении.

— Ты определился, Касима?

Как только он без кивка к ней приблизился, она улыбнулась.

Мужчина оставался молчалив, но выражение его лица было сдержанным и не выказывало колебания или силы.

Наблюдая за ним, Цукуёми внутренне кивнула. Это хороший знак.