Саяма глянул на Итару, но мужчина просто молча толкнул контейнер к Саяме.

Словно занимая место Итару, Ооширо встал справа от него и кивнул.

— Открой.

Саяма уже начал открывать замок на боку контейнера.

С шипением сжатого воздуха крышка сдвинулась.

Саяма положил на нее руку и открыл контейнер.

Внутренность делилась на два блока.

Слева содержался металлический медальон. На его серебряной поверхности виднелся символ плюса. И с правой стороны находилась…

— Перчатка?

Черная беспалая рукавица лежала в полости в блоке, созданном под ее форму.

Ее сделали для защиты запястья, и сверху крепилась круглая металлическая застежка.

Она предназначалась для левой руки.

Пока Саяма ее осматривал, Ооширо заговорил:

— Мы передаем ее тебе. Она зовется Георгиус. Это имя священного копья.

Саяма нахмурился.

— Ты подразумеваешь копье, которое Святой Георгий использовал, чтобы сразить дракона? Я знаю теорию, согласно которой оно звалось Лонгинус, копье, которым пронзили Сына Божьего.

— Да. Похоже, ее назвали в честь этого. Ее именовали в честь копья, которое смогло ранить бога и победить дракона. Однако… — Ооширо смолк, и Саяма на него глянул. Когда их глаза встретились, старик кивнул и продолжил. — Мы не знаем, какой силой обладает этот Георгиус. У нас нет никаких подробностей о том, что это вообще такое. Это концептуальное оружие, окутанное множеством тайн.

Саяма осмотрелся по сторонам. Все сосредоточились на Георгиусе перед ним. Казами, стоявшая за Саямой, вдруг осознала, что он смотрит на нее.

— Я ее в первый раз вижу.

Она кивнула, и вместе с ней все остальные.

На их лицах читалось замешательство, поэтому Саяма сформулировал их и собственные сомнения в вопросе, обращенном к Ооширо:

— Если ты не знаешь, какой прок от этой перчатки, почему ее хранили так рьяно?

— Это реликвия твоей матери.

В миг, когда Саяма осознал его слова, он ощутил, как что-то сжалось в левой части груди.

Его тело наполнила жгучая боль. Она была сильнее, чем когда-либо до этого.

—…

Он мог сказать, как все замерли на месте и уставились ему в спину. Саяма положил руку на грудь и сжал ее.

Сзади, лишь слабое движение должно быть видимо, но они все равно могли заметить.

Но это не важно. Если даже они заметят, то ничего не смогут поделать.

Он пересилил боль и тяжело вздохнул. И затем, с противоположной стороны стола заговорил Итару:

— Значит, когда ты слышишь что-либо о твоих родителях или деде, у тебя болит в груди. Ты собираешься следовать по Пути Левиафана с этой странной бомбой внутри тебя, разве нет? Твой отец умер и оставил тебя, мать пыталась убить вместе с собой, а дед скончался, не сообщив ничего важного. …Саяма Микото, ты жалкий человек. Ты действительно заслуживаешь жалости.

Слабая тревога пробежала по окружающей толпе. Сочетание голосов и вздохов ответило на последние слова Итару.

Жалкий.

Саяма энергично поднял голову, сопротивляясь этой давящей на него атмосфере.

Парень сверкнул глазами. Он зыркнул прямо перед собой, где Итару опустил свои очки и глядел на Саяму словно бы вскользь. И как только парень собирался швырнуть ругательство в эти глаза и в улыбку на губах…

— У каждого есть слабости, — произнес человек, стоявший слева.

Итару, Sf, Ооширо и даже Казами с прочими, стоявшими сзади, глянули туда.

Все эти взгляды сошлись на Ооки.

— Эм… — сказала она, поместив руку на грудь и глянув в небо. — Но именно преодоление этих слабостей дает нам ценный опыт. Например, Итару-сан, у вас есть ваша трость и Sf-сан, чтобы помочь вам с инвалидностью ног. Саяма-кун может найти что-то или кого-то, что будет служить его опорой, или его Sf-сан. Я не знаю, правда, будет ли это вон та перчатка или кто-то из UCAT. Но…

Ооки кивнула и скользнула взглядом вокруг. Она глянула на Итару, Sf, Изумо, Казами, Сибил, Болдмана, Ооширо и прочих своих товарищей.

— Саяма-кун не пропадет. Я гарантирую это. — Ооки казалась невероятно довольной собственными словами. — Да-да. Так вот оно есть. К примеру, Изумо-кун дурачок, но Казами-сан его поправляет. Казами-сан вспыльчива, но Изумо-кун берет всё на себя. Мистер Болдман лысоват, но все делают вид, что не замечают, и это помогает ему выделяться на фоне других. Я не права?

— Мне кажется, вы только что развалили все, что пытались создать, Ооки-сенсей.

— Э? — спросила Ооки, когда три руки подхватили ее за воротник и утащили в толпу.

Вслушиваясь в ее «Хьяяяаааа!», Саяма вздохнул.

Боль в его груди ушла, полностью исчезнув. И тогда он обратился к Итару:

— Отныне ты можешь решать, жалок я или нет, на основе моих результатов. Позволь мне кое-то спросить: мои родители были сотрудниками UCAT?

— Да. Они маскировались под персонал ИАИ, и получили Георгиус во время определенной миссии, — Итару цокнул языком, но его ухмылка не исчезла. — Вот еще одна дополнительная работенка для Пути Левиафана. Вроде как у Георгиуса должна быть еще десница, но она была потеряна, и даже UCAT не может ее найти. Ты отыщешь ее самостоятельно.

— Это необходимо для завершения Пути Левиафана?

На этот вопрос ответил Ооширо Казуо.

Он кивнул и произнес:

— Всё, что мы можем тебе сказать — это оружие, которое может подчинять любой концепт твоей воле, и что есть значение в обладании левой и правой рукой. Всё остальное, включая ее создателей, неизвестно.

— Это все… что рассказала моя мать?

— Да. Твоя мать, Юме-сан, сообщила нам об этом и оставила ее нам. Мы поверили, что в ней содержится какой-то смысл для Пути Левиафана.

После того, как Ооширо договорил, Саяма неожиданно понял, что с его губ сорвался вздох.

Парень припомнил свои воспоминания о прошлом и о его матери, проведя черту у опасной грани.

Он вспомнил женщину с короткими черными волосами и пронзительным взглядом. Это было придуманное воспоминание.

У него не хватало воспоминаний о том, что она делала для него или что говорила.

Она надеялась, что я стану кем-то, кто сможет что-то совершить, подумал он. И она пыталась меня убить.

Его воспоминания были туманны, но его голова получила нечто новое, что следовало к ним добавить.

Георгиус.

— Всё так сложно понять. Она надеялась на меня, пыталась меня потерять и дала мне вот это.

Она была эгоистичной, это уж точно. Однако Саяма глянул вниз, на Георгиус.

— Я могу его взять?

— Да, но будь осторожен. Никто из нас не может носить Георгиус. Пытаясь до него дотронуться, мы пространственно отталкиваемся. Попытка засунуть в нее руку оторвет тебе все пальцы.

Ооширо выставил напоказ левую ладонь. На ней виднелись белые шрамы от небольших разрывов.

— Вот как, — произнес Саяма.

Но он схватил Георгиус без сомнений. От того, как Ооширо опасливо отдернул левую руку, похоже на этом месте должна была возникнуть реакция отрицания.

— Кажется, ничего не случилось.

Саяма одел Георгиус на главную левую руку. Он был немного великоват, но если подтянуть ремешок на запястье, перчатка ложилась на место. Шрамы на его кулаке скрылись, и его руку покрыла характерная теплота кожи.

Перчатка обладала неглубокой полусферической металлической частью, соответствующей точке крепления на задней части руки. На той полусфере был высечен знак плюса. Помимо этого рукавица выглядела невзрачно.

Саяма вытащил медальон со знаком плюса из контейнера. Он поместил его на круглую точку крепления сверху Георгиуса. Тот идеально подошел.

Как только он это сделал, Георгиус неожиданно начал вибрировать.

— …

Скопился ветер и был втянут в пространство между медальоном и Георгиусом.

Вокруг Саямы все застыли. Изумо прекратил дергать Ооки за уши и выкрикнул:

— …Это еще что за спецэффект?!