Пребывая лишь в форме видения, Саяма вздохнул. Он больше не мог наблюдать выражение лица мужчины. Тот пробежал мимо него, и если повернуться, он сможет видеть только спину.

Но несмотря на это, Саяма все равно развернулся. Ему хотелось разузнать, что же увидел человек.

… Но в той стороне должен быть только лес.

Делая шаг назад, Саяма повернулся.

И узрел гигантскую тень.

— ?!

Там возвышалась башня.

Громадная башня заполняла собой почти весь его обзор. Она начиналась с травянистой равнины и тянулась вверх до самых небес.

Белые облака скопились на ветру за голубовато-черным очертанием. Он посмотрел выше, но не смог рассмотреть ее вершину с того места, где стоял. Поскольку она тянулась вертикально, он не мог увидеть самый верх. Всё, что он мог сказать — башню будто соорудили из коллекции прямоугольников.

Что это такое? Пробормотал Саяма у себя в голове. Ее раньше здесь не было.

Но едва он задумался почему, к нему пришел ответ. Та невидимая стена в лесу Окутамы. Концептуальное Пространство. Его видение, должно быть, переместилось на другую сторону одной из таких стен.

Он опустил взгляд и обнаружил мужчину, стоящего совсем неподалеку. Спина мужчины находилась всего в десяти шагах. При взгляде на башню его горячее дыхание вырвалось в виде белого пара на ветру.

Саяма услышал, как мужчина заговорил.

— Значит, она и вправду была тут…

Он выдохнул, вдохнул, а затем упал на колени.

Его тело завалилось на землю, но мужчина по-прежнему неотрывно смотрел вверх.

— Бабель… Реликвия, знаменующая начало Концептуальной Войны!! — произнес он.

Его слова как будто врезали в сознание Саямы, выбив его прочь.

Саяма подпрыгнул.

—!

Он теперь наблюдал сцену, отличную от того сна: верхнюю койку двухъярусной кровати, одеяло, маленькую комнату, низкий потолок, лампу дневного света, торчащую вниз, и солнце, проступающее через окно за его спиной.

Здесь не было ветра. Оставался только пот, выступающий на его теле.

— Это…

Он, наконец, понял, что оказался в своей комнате.

— Что за жалкое пробуждение, — вздохнул Саяма, качая головой. Он осознал, что вновь обрел свое тело. Ощущение пота определенно принадлежало ему.

И его левая рука болела. Боль словно пульсировала в глубине тела.

Саяма слегка скривился и убедился окончательно, что не спит.

Он склонил голову вниз, и оттуда что-то свалилось.

— ?..

На его одеяле шевелилось нечто маленькое. Оно было серого цвета и лежало, распластав конечности.

Саяма приподнял его правой рукой и поднес к лицу. То оказался Баку. Он покорно сохранял неподвижность, пока парень держал его спину между пальцами. Едва Саяма заметил белый мех, вздымающийся на его животике, то вспомнил разговор прошлой ночью.

—Ты можешь показывать людям прошлое в виде снов.

В таком случае…

— Этот сон был чем-то…что действительно произошло?

Баку только склонил голову на бок. Осознав, что зверек, скорее всего, не понимает, о чем речь, Саяма горько улыбнулся самому факту разговора с животным. Однако…

… Та башня имеет какое-то отношение к иному Гиру?

— Он назвал ее Бабель.

Парень решил разузнать обо всем сегодня днем. Ооширо сказал, что будет ждать Саяму у Императорского Дворца. Правда он не знал, что случится там. Но пока…

— Сначала у меня есть дела в школьном совете вместе с Изумо и Казами, — пробормотал он.

Затем он задумался, знает ли Изумо про UCAT.

Синдзё сидела на фоне проносящегося мимо неё пейзажа.

Девушка находилась внутри поезда. Она носила оранжевую рубашку и белые штаны и сидела у края кресла с небольшой сумкой на коленях. Ооширо Казуо, одетый в коричневый костюм, сидел рядом с ней.

Они вдвоем ехали на специальном экспрессе от Оуме до Токио. Старик и девушка только что покинули Татикаву на западе столицы, но огромное количество пассажиров село на поезд там. Перед Синдзё образовалась шеренга людей.

Она заговорила, обняв сумку на коленях:

— Только подумать, Ооширо-сан, тут так много людей… Почему тут так много людей?

— Это вопрос эроса. Ха-ха-ха… Все потому, что японцы очень трудолюбивый народ.

—… трудолюбивый в чем?

Когда Синдзё нахмурилась, Ооширо горько улыбнулся. Его глаза прищурились под очками.

— К слову сказать, почему ты сегодня решила впервые отправиться в город? Мне казалось, принцесса UCAT слишком скованна, чтобы просить отправиться вместе для подготовки.

— Ну… — Синдзё слегка обхватила собственное тело, словно пытаясь спрятать грудь. Однако ее брови немного приподнялись. — Саяма-кун об этом не знает…так что ничего страшного. И остальные подойдут позже, так ведь? Я не могу не прийти одна.

— Ты никак не можешь выкинуть его из головы?

Синдзё замерла, когда ее спросили.

Поезд дернулся. Девушка дернулась вместе с ним, но Ооширо не отреагировал.

Они прибыли на Станцию Кокубундзи. Синдзё обнаружила себя прислонённой к Ооширо, пока поезд останавливался. Как только двери открылись, девушка слегка наклонила голову в сторону старика и выпрямилась. Она увидела, как в поезд садилось даже больше людей.

Как только толпа перед ней стала еще плотнее, Синдзё издала любопытный возглас. Она перевела дыхание, оглянулась и обнаружила, что Ооширо пристально на нее смотрит.

Он ожидал ответа. Осознав это, Синдзё опустила плечи и сжалась на краю сиденья.

— Да…так и есть, — тихо признала она. Подтвердив это, ей следовало объяснить причину. — После всего я поняла, что так и не поблагодарила его вчера. …И только когда он ушел, я разузнала, что одежду, часы и ручки оставил ему его дедушка.

— Он думает о своих родственниках, как о чужаках… Стоит ли так переживать?

Синдзё повернулась к Ооширо с шокированным видом.

То же самое сказал Саяма, разговаривая с ней прошлой ночью.

— Я н-никогда никому об этом не рассказывала. Не хотите же Вы сказать…

Синдзё провела рукой по спине и волосам.

Однако ничего не обнаружила.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал, откуда об этом знаю? — произнес Ооширо.

— Д-да.

— Понимаю. Как откровенно с твоей стороны… Но я никогда тебе не ск… ей, стой. А ну-ка отпусти это.

— Заткнитесь. Какую бы высокую должность Вы не занимали, это вмешательство в личную жизнь.

Затянув галстук Ооширо со всей силы, Синдзё выпустила его из рук.

— Прошлая ночь сильно на меня повлияла, — сказала она.

— Из-за того случая, когда ты взвешивала жизнь Микото-куна и жизнь врага и не могла выбрать между ними?

— Да. Говорить, что это просто мой первый раз на поле боя — не более чем оправдание. Если б не этот снайперский выстрел, кто знает, что бы случилось.

— Ты неправильно об этом судишь. Как раз потому, что этот снайперский выстрел произошёл, мы и не знаем, что бы случилось.

Синдзё бегло оглянулась, а затем снова поникла головой.

— Вы правы, — пробормотала она, когда Ооширо отвел от нее взгляд.

— Вот незадача, — произнес он, глядя вперед. — Твой товарищ сказал, что они выстрелили, потому что посчитали ситуацию опасной. Ты не можешь довериться своим товарищам?

— Я доверяю им. Но…я могла видеть испуг во вражеских глазах, когда он меня увидел. И я видела ранение левой руки Саямы-куна.

— Выходит, хоть ты и твой товарищ смотрели на одно и то же, каждый из вас видел что-то свое. …Когда ты успела перевести разговор на что-то, похожее на концепты? — прокомментировал Ооширо. Он положил руку на голову Синдзё и погладил ее. — В таком случае, как насчет того, чтобы делать то малое, что ты можешь сделать? Даруя цветы мертвым и подаяние живым, можно искупить свои грехи… или как там говорят.

— Тэс. Но я и сама планирую возложить цветы после вскрытия. То же и с отрядом наступления.