— Мне нужен бы аппарат Морзе! — сказал Раймунд.

— Аппарат Морзе?.. Для открывания коробок с сардинками? — наугад спросил Short-Joe, который никогда не был силен в физике.

Раймунд не мог удержаться от смеха.

— Вы не отгадали! Дело идет о телеграфном аппарате, который надо выписать из Нью-Йорка или Филадельфии.

— Аппарат, вроде тех, что у Lightning Company? — спросил Short-Joe, нимало не смутившись. — Быть может, они уступят один; они получили дюжину их на прошлой неделе.

— Я бы сэкономил время, если бы компания согласилась на это!

— Я беру это на себя.

— Ну, так при случае спросите там, сколько компания возьмет за передачу депеш, которые я буду отправлять из передвижного бюро в город?

— Из бюро, которое вы намерены устроить? Общество сделает вам скидку с текущего тарифа за депеши, — сказал Short-Joe.

— Вы в этом уверены?

— Совершенно… оно всегда так делает!

— В таком случае, остается только проложить линию… Есть у вас проволока?

— Различной толщины и всякого качества! У меня есть даже изолированная проволока, которую проводят по телеграфным столбам… десять су за ярд, — добавил Short-Joe, который хорошо умел считать, хотя и не был силен в физике.

— Дайте мне сначала триста ярдов. Теперь мне надо довольно большую карету, или просто просторную и легкую телегу.

— Ах! — вздохнул Short-Joe, — y меня пока еще нет экипажей в магазине, но если вы согласитесь отправиться со мной к каретному мастеру Томми Дункану, то, быть может, мы устроим там ваше дело.

Отправились к Томми Дункану; не входя еще во двор к нему, Раймунд увидал старый дилижанс с желтым кузовом, с не стертой еще надписью «Harrisburg — Bear-Creek».

— Сколько стоит этот дилижанс? — сейчас же спросил он.

— Вы его можете дешево получить, — ответил ка-ретник. — Вот уже два года, как он хранится у меня, — со времени открытия железной дороги. Это дилижанс старого Дэвиса. Может быть, вы знаете его.

— Нет. Дело не в этом… Цена?

— Восемьдесят долларов.

— Дело кончено!

Раймунд дал каретнику несколько указаний относительно некоторых поправок внутри почтенной фуры; потом отправился к содержателю лошадей, который дал ему две клячи. В это время Short-Joe сговаривался с Телеграфным Обществом об уступке аппарата Морзе, а Кассулэ отправился в гостиницу за оставленным там багажом.

В тот же вечер походное бюро расположилось в нескольких шагах от колодца Графтона, который в эту минуту особенно возбуждал общественное любопытство. На следующее утро оба друга приступили к прокладке проволоки, которую они соединили с ближайшей станцией, ировно в полдень открылось новое телеграфное бюро.

Раймунд справедливо рассчитывал на многочисленных корреспондентов, ежедневно являвшихся за новыми сведениями, но он никогда и не мечтал о том успехе, какой его ожидал в действительности.

Весь город отнесся к его походному бюро, как к какому-нибудь чуду, и многие посылали телеграммы только для того, чтобы выразить свое участие к его предприятию.

Американцы до безумия любят эти маленькие промышленные нововведения, в которых они видят одну из отличительных черт своего гения. Они склонны даже преувеличить их значение и делать из мухи слона, раз дело идет о Соединенных Штатах.

Это явно обнаружилось на следующее утро в «Drill— Pit Herald». Этот политический и литературный листок, единственный редактор которого был в то же время и единственным автором, корректором и наборщиком, посвятил свою передовую статью горячему восхвалению скромного изобретения Раймунда. По мнению остроумного автора этой статьи, в одной только Америке могла зародиться такая простая и вместе практичная идея; и в Америке эта слава выпала на долю Дрилль-Пита. Старый, негодный к употреблению дилижанс, кусок проволоки иаппарат Морзе — вот что послужило основанием для успеха. Старый Свет заставил бы их до скончания века исполнять свое обычное назначение, там и в голову никому не пришло бы поместить в дилижансе что-либо другое, кроме пассажиров и тюков, или поставить аппарат Морзе где-нибудь в другом месте, а не на телеграфной станции. Но юная Америка обладала большим воображением, и ее дети не принадлежали к числу рутинеров. Явился молодой человек, который сумел из этих ветхих предметов создать нечто совсем новое. И этот молодой человек, почти ребенок, был героем, скромным героем, который еще недавно спас Дрилль-Пит от верного разрушения, от Вавилонской катастрофы, и так далее, и так далее.

Затем следовали очень фантастические подробности из биографии Раймунда Фрезоля, об его образе жизни, цвете его волос, его манере есть яйца всмятку; при этом не забыт и адрес его портного, «наш почтенный согражданин господин Иосиф Драйтон, прозванный своими многочисленными друзьями Short-Joe, пышные магазины которого продолжают привлекать сливки общества в доме № 24 по улице Браудверк». Статья заканчивалась самым похвальным отзывом о Кассулэ, который внезапно сделался «отличным, молодым инженером, уставшим искать свое счастье во мраке старой Европы и нашедшим его под яркими лучами американского солнца».

Этот дифирамб был прерван, по всем правилам искусства янки, жирным шрифтом:

«Изумительное открытие. — Новое применение телеграфа. — Превзойдены Т. Эдисон и др. — Нью-Йорк разбит наголову. — Дрилль-Пит — умственная столица Штатов. — Дилижанс Дэвиса: что из него сумел сделать гениальный человек. — Гражданский герой. — Высокое самоотвержение. — Вода и огонь. — Борьба стихий. — Победа. — Гром побежден. — Господин Раймунд Фрезоль. — Неизданная биография человека сегодняшнего и завтрашнего дня. — Преданный ученик М. Кассулэ.»

Среди ревностных читателей «Drill-Pit Herald» был и Эбенезер Куртисс. Он каждое утро прочитывал местный листок, закусывая яичницей с ветчиной, неизменно составлявшей его ранний завтрак. На этот раз его внимание было привлечено жирными буквами, которыми было напечатано имя Раймунда Фрезоля, и он спрашивал себя, где ему встречалось уже это имя.

Эбенезер почти тотчас же вспомнил о визитной карточке того молодого человека, который третьего дня приходил поговорить с ним о новом способе обогащения.

— Эх! — сказал себе Эбенезер, — этот мальчик, кажется, не дурак! Его идея о походном телеграфном бюро, право, славная идея, которую можно было бы разработать. Уж ее ошибся ли я, отослав его к черту? Быть может, он хотел предложить мне, действительно, нечто серьезное. Ведь его собственные слова были: «В тот день, когда вам надоест терять на бирже и вы захотите утроить свое состояние, вспомните, что я знаю для этого средство и один я смогу указать вам его! Но, разумеется, если я не передам его еще в чьи-нибудь руки!..»

— Вот его слова. Они, по крайней мере, были коротки и ясны. Отчего я не захотел его выслушать? И к чему поторопился спровадить его?

Так размышлял Эбенезер, доедая свою яичницу с ветчиной. Как многие деловые люди, никогда ничего не изобретшие, он прекрасно умел извлекать выгоду из чужих идей. Таким образом, его сожаления обратились в угрызения совести при мысли, что он упустил благоприятный случай.

Результатом этих размышлений было то, что Эбенезер вдруг ощутил потребность совершить после завтрака маленькую прогулку. Ему внезапно пришла мысль послать депешу своему агенту в Чикаго, и вместо того, чтобы обратиться в первое попавшееся бюро, он направился к колодцу Графтона.

Кассулэ смотрел в одно из окон бывшего дилижанса. Вдруг он сказал Раймунду, который читал, облокотившись на свой маленький столик:

— Господин Эбенезер Куртисс идет сюда!

— Эбенезер Куртисс? О! Неужели мои слова уже подействовали, и он поинтересовался узнать, что я подразумевал под средством разбогатеть?

Почти в ту же минуту постучали в форточку, и Кассулэ взял депешу, подписанную фамилией Куртисс.

— Двадцать восемь центов! — сказал он тотчас же.

— Вот доллар. Будьте любезны заплатить, или лучше возьмите себе монетку, мальчуган! — ответил Эбенезер. — Господин Фрезоль у себя? — добавил он самым милым тоном.