Теперь король уже не обращал внимания на то, что часто выходил за рамки своих правомочий. Наконец-то он показал архиепископу, а в его лице и Риму, кто хозяин в стране.

После этих энергичных шагов, затронувших духовенство в самом его чувствительном месте — в доходах, большинство священников сразу подчинилось королевской воле. В конце концов архиепископ Збынек остался почти в одиночестве. Да и папский двор не спешил с процессом. В данной международной обстановке не в его интересах было слишком уж раздражать чешского короля. А «вечный Рим» иной раз мог себе позволить отложить на время какое-либо дело, не приходилось опасаться, что оно будет забыто.

Итак, архиепископу оставалось только склониться перед волей короля. Он сделал несколько попыток сорвать или отдалить третейское разбирательство, и когда уже невозможно стало уклоняться или как-то примирить обе спорящие партии, Збынек в последнюю минуту бежал из Праги. Через владения литомышльского епископа Яна Железного, верного «римлянина», он направился в Венгрию к брату Вацлава — Сигизмунду, который для короля был скорее опаснейшим соперником, чем братом. Однако Збынеку не суждено было достигнуть цели своего пути, он внезапно умер в Братиславе 28 октября 1411 года.

Со смертью архиепископа Збынека завершается первый период великого подвига Гуса. Магистр Ян остается победителем на поле боя. Теперь в стране нет никого, кто бы угрожал ему, а процесс в Риме заглох, хотя и не прекратился совсем, но временно прерван до удобного случая. Университет очищен от противников, королевский двор показал себя надежным союзником. В самом деле, никто из друзей Гуса не мог пожелать большего для любимого магистра.

И все же это кажущееся спокойствие было только передышкой перед главным натиском бури.

Прошло немногим более полугода, и гроза разразилась с новой силой.

Что породило ее?

В мире продолжалась борьба трех конкурирующих пап: Иоанна XXIII, Григория XII и авиньонского Бенедикта XIII. К странам, признававшим Иоанна XXIII как законного преемника избранного в Пизе Александра V, принадлежало и Чешское королевство. Дело дошло даже до военного столкновения между Иоанном XXIII и Григорием XII, который привлек на свою сторону неаполитанского короля Ладислава, чтобы с помощью его войск завоевать папский престол. Кто хочет воевать, нуждается, конечно, в деньгах. Иоанн XXIII усердно принялся их добывать. Обычных доходов давно уже не хватало, и он решил выжать из признававших его дополнительную лепту. Для этого папа прибегнул к испытанному средству — объявил широкую продажу индульгенций.

Исходя из предпосылки, что папа, как наместник Христа, властен отпускать грехи именем божьим, Иоанн XXIII заявил, что своими всесильными папскими индульгенциями он «поможет христианам», отягощенным грехами, сократить срок их мучений в чистилище. Папские буллы[25] — индульгенции уверяли, что каждый, кто поспешит на помощь находящемуся в опасности наместнику Христа, тем самым искупит часть своих грехов. Но кто окажет помощь? Тот, кто заплатит, кто даст денег на эту крестовую войну, которую Иоанн XXIII вынужден вести против наемника Григория XII — неаполитанского короля.

Для продажи индульгенций была разработана остроумная система, делавшая честь искушенному папскому финансовому ведомству. Для этого грандиозного предприятия папа назначал доверенных лиц, которые затем в странах, куда они посылались, в свою очередь подыскивали посредников, добиваясь, чтобы сеть торговли отпущениями грехов охватила всю страну. С этой целью посредники, назначенные главными организаторами, передавали право на продажу индульгенций в отдельных районах низшим инстанциям: аббатам, приходским священникам, которые, конечно, взимали «за труды» определенный процент с выручки. Продавцы индульгенций продавали «полное отпущение вины и кары», которое избавляло покупателя от одного до ста дней чистилищных мук, в зависимости от того, сколько он заплатил. Глашатаи оповещали о папской «священной войне», о воздвижении креста и сзывали всех христиан на помощь «его святейшеству», терпящему бедствие. Соглашаясь, что очень немногие могут с оружием в руках отправиться в бой, они предлагали более легкий способ помочь папе: внести свою долю деньгами. «Поелику же сам не можешь принять участие в предприятии нашем, но хотел бы, и так как ты, по велению комиссаров и моему, оказал поддержку предприятию нашему, то даю и дарую тебе полнейшее отпущение твоих грехов, то есть освобождаю тебя от вины и кары».

Пожалуй, не было более утонченного способа извлекать выгоду из страха средневековых верующих перед посмертными карами, но не было и более вопиющего злоупотребления верой.

Уже в декабре 1411 года папа уполномочил для проведения этой кампании в Чешском королевстве двух агентов, из которых главным был пассауский декан Вацлав Тим, уроженец моравского Микулова, человек весьма подходящий для этой задачи. Ловкость свою он уже доказал, будучи великим мастером сосредоточивать в своих руках церковные пребенды и доходы, — так он ухитрился одновременно быть каноником в трех городах: в Пассау, Вроцлаве и Регенсбурге, и, кроме этого, получал доходы еще с пяти часовен и прочих пребенд.

В мае 1412 года продавцы индульгенций прибыли в Прагу.

Под барабанный бой возвестили они «распродажу спасения душ», и в трех пражских храмах поставили свои сундуки и столы: в сундуки укладывали собранные деньги, на столах вписывали в грамоты отпущения грехов, кто сколько дал денег и сколько выкупил дней посмертных мук. Расположились они в соборе св. Витта на Граде, в Тынском костеле и капитульном храме на Вышеграде.

Ярмарочные приемы этого явно коммерческого предприятия вызвали всеобщее возмущение. Его истинная цель была слишком прозрачна. Пражская улица с готовностью откликнулась сатирическими куплетами:

А о том, как велась продажа индульгенций, пели:

В самом деле, слишком грубо были задеты сознание и совесть простых христиан. Как это так: отпущение грехов, над которым властен один только бог, продается теперь всякому за деньги? Значит, тот, у кого есть деньги, кто может заплатить, тот спасется, а кто беден, тот без всякой жалости обречен гореть в аду? Может ли это быть волей божьей?

В полном соответствии с этими естественными чувствами народа ответил на продажу индульгенций и духовный вождь Праги — Пражский университет. Наиболее страстно ратовали против этого торга Палеч и Гус. Лалеч, который запретил продавать/индульгенции в своем Коуржимском приходе, был,/возможно, горячее Гуса, что соответствовало его пылкому характеру, всегда стремившемуся проявиться как можно заметнее и выдвинуться на первое место! Гус выступил устно и письменно в своей обычной воинствующей, но строго логичной манере.

В конце мая 1412 года он обратился к своим вифлеемским слушателям с речью о торговле отпущениями грехов:

«Разве можно принять весть легатов о воздвижении креста против христиан (против неаполитанского короля) так, как если бы была она вестью, от Христа исходящей? Разумеется, никоим образом, во-первых, потому, что сам Христос, глава церкви, не таким способом (войной), но терпением отстаивал свою правоту, во-вторых, потому, что сей крест воздвигнут не ради любви и исполнения заповедей Божьих или ради укрепления церкви, в-третьих, потому, что вряд ли глашатаи сего от Бога исходят, ибо в булле, которая объявила продажу индульгенций, не содержится совета жить праведно, любить ближнего и недругам отвечать добром на зло, в ней есть один призыв: давать деньги за отпущения грехов, а это не Божьи слова… Они же советуют враждебно нападать на ближнего и убивать. Оное воздвижение (войны) не от Христа, ибо только дела из любви творимые одобряет Господь. И можно доказать, что ни это воздвижение креста, ни грабеж бедных по королевствам, ни свирепое нападение на ближних не порождены любовью, а следовательно, и не должно быть принято как весть Господа нашего Иисуса Христа».