Борясь с этими беспокойными мыслями она только теперь заметила каким холодным ветер был снаружи. Притихшая, она подошла к пассажирскому месту Мерседеса, оставленного на парковке, когда он открыл для неё дверцу. Когда он сел за руль, она дала указания как лучше проехать к ее дому и снова затихла. Казалось, что она никак не могла придумать темы для светской беседы.

Седан двигался почти бесшумно, мурлыканье двигателя в нем было настолько тихим, что Дайна немного подскочила, когда он заговорил, даже учитывая то, что его голос был достаточно негромким.

— Вас довольно долго не было в Сан-Франциско, мисс Лэйтон?

Она окинула его быстрым взглядом, но было слишком темно, чтобы ясно увидеть выражение его лица. Каждый раз, когда на них падал свет уличных фонарей все, что она могла видеть, это только его руки на руле. Они были большими, почти жестко сильными, и все же они были красивы и она совершенно не чувствовала страха перед ним. Странно. Это было очень странным, думала она.

Сжимая её собственные руки вместе на коленях, Дайна, наконец, ответила ему.

— Нет, не долго. Всего несколько месяцев.

— Откуда, Вы?

Вопрос был вероятно совершенно безобидным и конечно был задан совершенно обычным тоном, но он однако, заставил ещё больше напряженности просочиться в тело Дайны. Она испытывала желание быть неопределенной или солгать напрямую, но почему-то, не удивилась, услышав свой голос, произносящий правдивый ответ. Было в нем что-то такое, что вызывало честность. И это было немного пугающим.

— Бостон, пробормотала она.

— Там живет Ваша семья?

Они остановились на светофоре, и Дайна уставилась на него.

Одним из законов Мэрфи вероятно являлось: Если Вы куда-то спешите, то каждый светофор будет Вас останавливать.

Не то, чтобы она очень спешила вернуться домой, но она должна была убежать от Макса Баннистера и его обычных вопросов.

— Мисс Лэйтон, — она могла чувствовать на себе его взгляд.

Самым нейтральным, безразличным голосом, каким только могла Дайна сказала,

— у меня нет большой семьи. Только старший брат. Он живет в Бостоне с женой и детьми.

Спустя мгновение Макс сказал, — Исходя из этого, можно заключить, что Вы с ним не очень близки.

— Да, Вы могли бы сказать так. В тот же миг она почувствовала вспышку облегчения, когда изменился свет светофора, и добавила быстро,

— зелёный свет.

Мерседес плавно тронулся с места, и его внимание было снова сосредоточено на дороге. Но он поразил её, пробормотав,

— я сожалею, что Вам неудобно со мной.

Если бы она могла размышлять здраво, то Дайна встретила бы это утверждение тишиной, разрешив ему поверить в это. Но она не думала ясно. По крайней мере, именно это она сказала себе, когда услышала свой удивительный ответ.

— Это не так. Я думаю…Я только не знаю Вас.

— Тогда есть надежда.

Прежде чем она смогла ответить на эти едва слышные слова, макс добавил ещё более тихо, — я действительно не могу помочь, если я похож на головореза, но я могу уверить вас, что это — обманчивое впечатление. Я могу даже привести довольно много рекомендаций относительно своего характера, если это уменьшит Ваши опасения в отношении меня.

— В этом нет необходимости. — Её голос был немного жесток, в то время как она обратила внимание на второй светофор, задержавший их. Она вообще не понимала, зачем он говорил все это. Почему её мнение по этому вопросу было так важно для него?

— А я думаю, что есть. — Тихо промолвил он.

— Я совсем не хочу чтобы Вы опасались меня.

Дайна почувствовала как паника окатила её холодной волной, и не смогла скрыть напряжение, когда сказала.

— г. Баннистер, так как я не имею никакого отношения к выставке Вашей коллекции, то нет никакой причины, почему Вы должны интересоваться моими чувствами.

— Другими словами, я не должен заниматься своими делами? — сказал он с горечью.

Что-то в его тоне заставило её щеки окраситься волной румянца и почувствовать себя защищенной, не взирая на абсурдность этого ощущения.

— Зеленый свет, — все, что она смогла пробормотать в ответ.

Больше он заговорил, до тех пор, пока не припарковал машину перед ее домом.

— Мне жаль, что Вы не смогли довериться мне.

Это прозвучало почти как просьба, и именно эта фраза, почему-то расстроила её больше, чем что-либо сказанное, им до этого. Что он имел в виду? Что мог знать? И почему ей внезапно захотелось плакать. Ради Бога, этот человек был всего лишь незнакомцем. Как он был в состоянии пробудить в ней такие сильные ¬реакции и эмоции?

Изо всех сил, пытаясь держаться за ее самообладание, она ¬проигнорировала его обращение, потому что она не знала, как ответить на это.

— Не трудитесь выходить, пожалуйста. Большое спасибо за то, что подвезли, г. Баннистер. — Не давая ему шанса возразить, она немедленно вылезла из машины и заторопилась по тротуару к залитому светом входу в дом. И хотя она не оглянулась, она знала, что автомобиль продолжал оставаться на месте.

Макс в течение нескольких минут смотрел на здание, даже когда она скрылась в подъезде, а потом проследовал взглядом ко второму этажу, туда, где как он знал, находилась её квартира. Наконец, за задернутыми шторами вспыхнул свет. Чувствуя себя необычно обеспокоенным, он положил свои длинные пальцы на руль, продолжая наблюдать за её окнами. Это беспокойство заставило его нахмурить брови. Медленно он окинул взором все здание и тут, наконец, включилось внешнее освещение. Немного расслабившись, он наконец завел автомобиль и тронулся в сторону собственной квартиры.

Вернувшись, домой, он также как и несколько месяцев назад, когда принял решение рискнуть своей коллекцией, присел перед сверкающим пламенем в мраморном камине. Но на сей раз, он не думал о своем бесценном наследии.

Большие, грустные глаза и длинная, грустная история. Это была шуткой среди его друзей, фраза, напечатанная выделительным шрифтом, была напоминать ему, что иногда за грустными глазами скрывалась расчетливость, а у некоторых грустных историй не было особых оснований на деле. Годы прошли, с тех пор как его сострадание, как оказалось, было потрачено впустую, но у него были хорошие друзья и они до сих пор волновались за него.

Макс знал это. Но он доверял своим инстинктам, и все его инстинкты кричали, что Дайна Лэйтон была в беде.

Проблема была в том, его сердце говорило ему даже больше. И не было никакого вопроса на сей раз относительно объекта его сострадания.

Мисс Лэйтон. Он считал обязательным для себя обращаться к ней именно так, даже при том, что он думал о ней как о Дайне с того момента, как только увидел её. Он провел больше времени, чем необходимо в музее только на прошлой неделе, просто потому что он надеялся найти возможность поговорить с нею. Такая возможность никак не возникла до сегодняшнего вечера; каждый раз, когда он находил некоторое оправдание разговору с нею, Ken Дуган появился из ниоткуда прежде, чем Макс мог добраться до ее офиса, и ему как всегда требовалась срочная помощь в решении очередной «проблемы».

Макс думал, что Дуган был хорошим человеком; он был честолюбив и ясно предполагал, что хорошие отношения с Максом Баннистером могут принести ему пользу в будущем, когда она ему вероятно понадобиться. Он конечно, не был первым, кто так считал, и в принципе, у него не было оснований ошибаться в этом. Но он крайне неудачно выбрал время для этого.

Макс беспокойно переместился на кушетку и нахмурился, принимая во внимание тот факт, что его собственный выбор времени был не лучше. Особенно, когда у леди, которая заполнила все его мысли, весьма очевидно, были собственные тайны.

— Почему Вы были в том крыле музея, где должна была проходить выставка, сегодня вечером, Дайна? — шептал он себе, вглядываясь в огонь. — Чего Вы боитесь?

Уже несколько мгновений Дайна, смотрела на трезвонящий телефон, боясь ответить, и ещё больше страшась не сделать этого. От этого все равно не было бы никакого проку. Когда она в последний раз проигнорировала его звонок, он оставил ей сообщение: одну завядшую лилию у её двери. И это было ещё более пугающим, чем общение с ним по телефону, потому, что напомнило ей о том, как легко он мог добраться до нее. Как близко он был. Всего лишь за её дверью.