Немного подумав, Кэтрин согласилась:

— А знаешь, ты ведь права. Я действительно очень часто не чувствую себя взрослой. Поэтому ты можешь смело говорить мне «ты».

Личико Норы вспыхнуло радостью:

— Правда? И ты скажешь папе, что так можно?

— Конечно, скажу, — заверила Кэтрин. — А ты мне скажи вот что: кто из твоих родителей решил не благоустраивать этот сад? Ну, не подстригать деревья, не разбивать клумбы... Кому так захотелось?

Быстро оглянувшись, Нора прошептала:

— Это мама. Она увольняет всех садовников, которых нанимает папа, они даже ничего сделать не успевают. Они с папой все время ссорятся из-за этого. Я слышала, как папа кричал ей, что она противится тому, чтобы я выросла нормальным человеком.

— Господи, Нора! Да ты — чудесный человек.

— Но не нормальный, — девочка пристально посмотрела ей в глаза. — То есть не такой, как все. Это правда. Папа говорит, что нормальные дети не видят ни фей, ни карликов, и не слышат, как поют деревья.

Кэтрин вздохнула:

— Жаль, что я этого никогда не слышала.

Но про себя с сомнением подумала: «А хотелось бы мне, чтобы все это мерещилось Майку? Вряд ли. Меня ведь радует, что он — нормальный. Получается, в этом я, скорее, на стороне Рона...»

— А твоя мама, значит, хочет, чтобы ты продолжала все это видеть? — осторожно поинтересовалась она.

Нора вздохнула и перешла на другую сторону:

— Здесь меньше слышно, как ворчат папоротники.

— А они ворчат?

— Очень громко.

— Что же им не нравится?

— То, что уже вторую неделю нету дождя.

«Надо спросить у Николь, правда ли это? — взяла Кэтрин на заметку. — Нас с Майком еще не было здесь неделю назад... Впрочем, если и правда, это еще не значит, что папоротники действительно жалуются на засуху».

— Моя мама боится, что я буду чувствовать себя несчастной, если меня лишить всех обитателей этого сада, — вернулась Нора к тому, о чем Кэтрин едва не забыла.

— А ты бы очень страдала без них?

— Мне стало бы скучно. У меня ведь больше никого нет. Ни одного друга. А папа считает, что мне пора завести настоящих друзей, а не придуманных. Он хочет, чтобы я поскорее смогла... — она на секунду замолчала, видимо, произнося слово про себя, а затем продолжила вслух: — адаптироваться в этом мире.

Девочка улыбнулась, а у учительницы сжалось сердце.

— Я хотела бы стать твоим другом, — сказала Кэт. — Правда, не знаю, весело ли тебе будет со мной... И еще у меня есть сын, Майк. Я могла бы вас познакомить. Только он помладше тебя.

Нора оживилась:

— А это неважно! Даже лучше. Он не будет воображать себя взрослым.

— Сегодня он в первый раз пошел в новую школу, я очень за него волнуюсь, — поделилась Кэтрин. — У него ведь тоже нет здесь друзей.

Нора остановилась:

— Здесь?

Кэтрин увлекла ее за собой:

— Мы с ним приехали из другого города.

Из осторожности Кэтрин сразу решила никому, кроме Николь не говорить, откуда они в действительности. Нора может проболтаться Рону, а если они с ним начинают войну, о чем Рон, правда, не догадывается, то вряд ли будет разумным снабжать врага важной информацией.

«Враг? — подумала она с удивлением, издали заметив крепкую фигуру Рона Коллиза, поджидавшего их на высоком крыльце. — А ведь он мне даже понравился... Улыбка хорошая... Кто бы мог подумать, что он окажется такой скотиной!»

9

И до, и после занятий с Норой, Кэтрин хотела повидать Маргарет, переброситься хотя бы парой фраз, но хозяйка дома так и не спустилась из своей комнаты.

«И как же я смогу помочь ей, если я практически не вижу ее? Чем она там занимается целый день?» — женщина начинала беспокоиться по этому поводу, потому что Николь откровенно ждала от нее помощи. И Кэт действительно очень хотелось помочь.

Строго говоря, она видела сегодня Маргарет, но только издали, когда они с девочкой подходили к дому. Возле одного из окон на втором этаже качнулся с трудом различимый силуэт в темном, и Кэтрин слегка наклонила голову, приветствуя хозяйку дома, хотя и не была уверена, что та смотрит на нее.

Во всей этой сцене, и даже в реакции самой Кэтрин, ей почудился привкус сентиментального романа восемнадцатого века, будто Маргарет пребывала в заточении в этом мрачном замке. Отсюда ее печаль и молчаливость. И Кэтрин почувствовала себя рыцарем на белом коне, который должен спасти прекрасную пленницу. Почему бы в век феминизма ей не сыграть эту роль?

Но тут ее отвлек Рон, который приветствовал новую гувернантку с таким радушием, словно они были старыми друзьями. Настроившаяся на боевой лад Кэтрин даже растерялась. Она, конечно, и не собиралась откровенно нападать на этого человека или отвечать ему сквозь зубы, нужно было играть, если она собиралась добиться успеха в их с Николь деле, но радостная улыбка Рона вообще обезоружила ее.

«Да он куда лучший артист, чем я, — подумала женщина, впервые испытав прилив страха. — Он раскусит меня в два счета! И ни черта не заплатит!»

— Вы так точны, Кэтрин! — похвалил Коллиз, привычным жестом обняв дочь, которая прильнула к нему, как вьюнок к дереву. — Я сейчас смотрел, как вы идете, и ругал себя на чем свет стоит!

— За что же? — Кэтрин подумала, что выглядит запыхавшейся, и быстро поправила волосы.

— У вас ведь нет машины, верно? А я не догадался предложить вам свою.

— Голубую! — восхитилась Нора. — Папочка, отдай Кэтрин голубую!

Густые брови Рона так и подлетели:

— Отдать? Ну, детка, мои мысли на этот счет заходили так далеко...

— Что вы, Рон! — поспешила вмешаться Кэтрин. — Мне вообще не нужна машина! Я просто наслаждаюсь этой утренней прогулкой.

Мужчина посмотрел на нее с сомнением:

— В гору-то? Нет, Кэтрин. С завтрашнего дня я поручу своему шоферу заезжать за вами.

— Что вы!

— По крайней мере, до тех пор, пока вы не обзаведетесь собственной машиной, — заявил Рон категорично. — Я собираюсь платить вам столько, чтобы это свершилось уже в ближайшем будущем.

«Хорошо бы, — усомнилась Кэтрин. — Но сдается мне, это он перед дочерью пишется».

Однако Нора осталась недовольна размерами отцовского великодушия. Отодвинувшись от него, она спросила, глядя на него исподлобья:

— У тебя целых пять машин, почему ты не можешь одну подарить Кэтрин?

Ей пришлось заверить девочку, что она и не приняла бы столь дорогой подарок.

— Такое возможно только между родными людьми, Нора. Вот тебе твой отец вполне может подарить машину, когда ты подрастешь.

Рон бросил на нее быстрый взгляд:

— Вы полагаете, это безопасно?

Кэтрин представились целые сонмы существ, которых Нора может вообразить на дороге, и она с сомнением пожала плечами:

— Там видно будет.

— Действительно. До этого еще далеко. Ну что, Нора, покажи Кэтрин свою комнату, и... желаю вам обеим удачи! Не слишком мучайте мою девочку, Кэтрин, мы не собираемся делать из нее доктора.

Кивнув, Кэтрин прошла за Норой в дом, рассчитывая до начала занятий переговорить и с Маргарет, но та не появилась. А спрашивать у девочки — почему? — женщине показалось бестактным.

Комната Норы оказалась бело-кремовой, достаточно обычной, но милой. И все же Кэтрин, настроившаяся на нечто незаурядное, ведь в самой девочке было это, почувствовала некоторое разочарование.

«Они изо всех сил стараются превратить ее в одну из многих, — разгадала она родительский замысел. — А им, возможно, достался настоящий бриллиант! Хотя, скорее, она действительно просто больной ребенок, которого необходимо вытянуть в нашу реальность».

У учительницы тут же мелькнула мысль: а зачем? Что уж такого хорошего в этой реальности? Люди обманывают и унижают друг друга. Предают и убивают. Бросают детей и делают аборты, чтобы те вообще не рождались... Станет ли Нора счастливее, если прозреет и увидит все это? Не лучше ли ей продолжать танцевать среди фей и слушать неземную музыку?