– Я ответил на твой вопрос?

Он ответил, и я совершенно не поняла заявление Оскара «Вы больше здесь не живете». Я думала, он имел в виду дом Влада. А не ту комнату. Вся одежда, которая была в моем шкафу и на полках теперь была здесь, вплоть до бюстгальтеров, занимавших место, где когда-то лежали вещи Влада.

Даже когда я жила с ним в качестве его подруги, ни одной из моих вещей здесь не было. Они были в прилегающей спальне, где я тоже иногда спала. Влад не выказывал четко желания вернуть меня обратно, но в его обычной манере, он предположил, что если он чего-то хочет, то это уже его.

Если мы собирались это сделать, то нам нужно было притормозить.

Я обернулась, пытаясь обуздать охватившие меня эмоции.

– Ты не можешь перетащить мои вещи в свою комнату, предварительно не поговорим об этом со мной. Что если я не хочу делать такой шаг так быстро?

Из него вырвалось фырканье.

– Ты чуть не умерла, чтобы доказать, что я тот мужчина, которого ты любишь, но это для тебя уже слишком?

Я подняла подбородок.

– Достаточно одного человека, чтобы просто любить, но для того чтобы построить отношения нужны двое. Если мы попытаемся еще раз, то нужно больше чем один или несколько шагов, Влад.

Его руки скользнули вниз по моим рукам, в то время как он смотрел на меня так, что я невольно подумала о восторженных криках и крови капающей с клинка. Собственичество было настолько неправильным для сравнения с этим.

– Я не хочу чего-либо пытаться. Я хочу, чтобы ты вышла за меня.

Я думала, что удивилась чуть раньше. Теперь я действительно знала, что означает это слово. В течение нескольких секунд я была убеждена, что я не правильно расслышала.

Улыбка Влада была с тенью жестокости.

– Любовь это страшная слабость. Она дает вашим врагам идеальную цель, но небесам плевам на твое мнение, она делает тебя безрассудным… и все это только в хороший день. – Его руки продолжали ласкать меня, подбираясь к моей талии, их тепло едва уменьшалось от тонкого материала моего халата. – В плохой день, – продолжал он, и его голос становился суровей, – она может уничтожить тебя. Я никогда не хотел подвергать себя этому снова, так что да, я держал тебя на расстоянии вытянутой руки. Я даже позволил тебе уйти, чтобы доказать самому себе, что ты не значила для меня больше, чем все мои предыдущие любовницы. И потом Мартин позвонил мне, сообщая, что тебя убили.

Прежде чем он отпустил меня, его руки до боли сжались на мне, а затем он сжал свои руки в кулаки. – Меня ничто тогда не волновало. Не нападки моих врагов, ни защита моего народа, и как бы не сводило бы меня сума твое ожидание, что я стану, вести себя как современный мужчина, словно я могу сбросить со счетов половину тысячелетия своей жизни, я уступаю твоей прихоти.

Это последнее замечание было несправедливым, но я скажу об этом позже.

– Потом я пошел в морг и увидел, что эти кости не были твоими, снова услышал твой голос в своей голове, – он закрыл глаза, – и снова все остальное перестало иметь значение. – Его рот скривился, когда он открыл глаза. – Затем, конечно же, я обнаружил, что ты сбежала с Максимом, поскольку думала, что я был единственным, кто мог пытаться тебя убить. Это взбесило меня, но я был полон решимости, найти тебя. Как только я это сделал, я обезумел от тебя не меньше, чем раньше, но за последние несколько дней, я понял, что уже слишком поздно.

Влад обхватил мое лицо, когда посмотрел на меня с такой интенсивностью, что мое сердце бешено заколотилось.

– Я люблю тебя, Лейла, и ничего нет важнее этого.

Никогда не знала, что радость может ощущаться физически, но я не могла объяснить ничем другим волну, охватившую меня с ног до головы. Мое горло сжалось, грудь распухла, а мои пальцы задрожали. Кроме того то, что уже давно было разрушено в моей душе, казалось, собралось воедино, и, хоть я не могла чувствовать это физически, это было столь же реальным и сильным.

– Я тоже люблю тебя, Влад.

Я бы сказала нечто большее, если бы его рот не заткнул меня страстным поцелуем, от которого я не могла сделать и вздоха.

Трудно думать было не только от страсти, но и от перемешавшейся мантры люблю-ты-нужен-мне-хочу-тебя!

Он поднял голову, и, невероятно, остановил меня, когда я начала расстегивать его рубашку.

– На это нет времени, – пробормотал он.

Я посмотрела на него с недоверием.

– У тебя есть более важные дела?

У меня их не было. На самом деле, если мои соски станут еще хоть чуточку тверже, ткань порвется в том месте, где их скрывал мой халат.

Он посмотрел вниз, как будто осуждал себя, а из его горла вырвался резкий рык.

– Не более важные, но мы оба будем очень заняты до церемонии сегодняшнего вечера.

– Церемонии? Какой церемонии?

Улыбка, которой он меня одарил, была отчасти радостной, отчасти дикой.

– Нашей свадьбы.

На долю секунды я подумала, что это все сон. Это должен был он быть, потому что он не мог вот так просто сказать, что мы женимся сегодня вечером.

– Я не согласна с этим.

Его улыбка исчезла.

– Ты говоришь, нет?

– Нет. Э-э, не нет, но, знаешь…

Я знала, что это не имело никакого смысла, но мой разум был охвачен вихрем радости, шока и неверия. В то же время, рациональная часть меня лопнула, Возьми себя в руки, Лейла! Еще одно потрясение и я волшебным образом превращусь в красавицу с Юга девятнадцатого века, раздувая в себе все это до тех пор, пока не начну, задыхаясь говорить «Это все так неожиданно!». Я дала себе мысленную затрещину и попыталась снова.

– Знаю, прежде чем мы расстались, с тем кольцом вышло недоразумение, но, как я уже говорила тебе тогда, я не собираюсь вытягивать из тебя предложение. Я хочу лишь, чтобы ты был открыт для любви.

Он засмеялся, останавливая меня на полуслове, поскольку это был не его чувственный смех и даже не пренебрежительный, этот смех превосходил все те, что я слышала раньше. Это было чем-то новым, и если бы мне пришлось его как-то назвать, я бы сказала, что он выходил из самого его центра.

– Как думаешь, что должно было произойти, когда ты заставила меня понять, что я влюблен в тебя? Разве мне не захотелось бы чего-то большего? Или просто заняться тем, чем мы только что занимались?

Еще один смех послал по моей коже гусиную рябь, несмотря на весь жар моего тела. Затем его смех исчез, и он наклонился, пока его рот не оказался в миллиметрах от моего.

– Как будто я бы согласился на что-либо меньшее, чем то, что сделало бы тебя полностью моей, и как можно скорее.

Он был так близко, что его лицо размылось, но его глаза никогда еще не блестели так ярко. Я закрыла веки и ничего не изменилось. Я все еще могла видеть его даже через защиту моих век.

– Я твоя, – прошептала я, и это было не просто заявлением. Это было обещанием.

Как я уже говорила, я прильнула к нему, желая больше, чем просто его руки на мне. Спустя несколько мгновений, он поцеловал меня с такой силой, что мои ноги подкосились. Когда я снова начала расстегивать его рубашку, он отстранился, его губы сжались в жестоко чувственной улыбке.

– Нет, если только ты выйдешь за меня.

Я улыбнулась.

– Используешь секс как шантаж?

Его улыбка стала еще шире.

– Кто сказал, что я буду играть по правилам?

Мои губы дрогнули, но мои слова были слишком серьезными, чтобы выдавать их как шутку.

– Я хочу выйти за тебя, Влад. Но сегодня это слишком скоро…

– Почему?

Ни намека на смех не окрасило этот вопрос. Слишком запоздало, я поняла, что он снова был серьезным. С этим знанием, моя внутренняя половинка Южной Красавицы вырвалась на поверхность.

– Потому что, это все так неожиданно!

После такого взрыва, даже Скарлетт О’Хара[3] стала бы себя презирать, поэтому я попыталась все объяснить в более ясной форме.

– Я хочу, чтобы наша свадьба была особенной. У меня нет платья, у тебя нет лучшего друга, да и вместо цветов, у нас трупы на столбах, украшающие вход перед домом.