После смерти Тиберия прошло девять лет. Своими талантами, твердостью характера и целеустремленностью Гай стоял куда выше старшего брата. Тиберий — несколько сентиментален, наивен, близорук. Гай — решителен, энергичен, деятелен и смел. Девять лет скрытности и сдержанности закалили его волю. До сих пор историки спорят, что двигало Гаем: желание принести пользу Риму, продолжить дело брата или жажда мести? Несомненно, Тиберий хотел помочь беднякам, которые гордо именовались римскими гражданами, но не могли прокормить семью. А чего хотел Гай? У него был план действий, и он последовательно, шаг за шагом, воплощал его в жизнь. Где мог, он стал разрушать старые римские традиции, опираясь в своих действиях не на сенат, а непосредственно на народное собрание, которое поначалу всегда его поддерживало. Эту тактику потом будет успешно применять Юлий Цезарь. Это Гай Гракх придумал продажу хлеба по низким ценам. Можно рассматривать эти хлебные продажи как некое подобие современного пособия по безработице. К сожалению, следующие правители Рима практически ничего не делали для того, чтобы эту безработицу уменьшить. Не спрашивая согласия сената, Гай Гракх основывал колонии, распоряжался казной, захватывая как можно больше дел в свои руки. Кроме неимущего плебса, был у него еще один союзник: сословие всадников, которое отчаянно стремилось к власти. Обладая огромными денежными средствами, всадники не имели такого влияния в политике, как верхушка, нобилитет. Гай Гракх предложил ввести 300 новых членов в сенат из сословия всадников, тем самым увеличив число сенаторов до 600. Он отнял у сенаторов исключительное право быть судьями, и передал всадникам часть властных полномочий, тем самым, стравливая нобилитет и торговое сословие. При всем при том Гай не только занимался законодательством, но и строил дороги, заслужившие самые высокие оценки: прямые, размеченные по милям от начала и до конца. Он же построил хлебные амбары для хранения хлеба, предназначенного для продажи неимущим. Другими словами, Гай Гракх был прекрасным инженером, пусть эта профессия и не была прописана отдельной строкой в послужном списке народного трибуна. Он становился во главе всех начинаний сам, и все получалось у него необыкновенно споро и удачно. Аристократы были вынуждены лишь скрипеть зубами, не в силах противостоять народному трибуну — так грамотно и последовательно тот вел наступление.
«Гай Гракх вовсе не собирался утвердить Римскую республику на новых демократических основаниях, как это воображали многие добродушные люди в старые и новые времена. Наоборот, он хотел совершенно отменить республиканские учреждения. Взамен республики он хотел ввести монархию, но не феодальную и не теократическую, а наполеоновскую абсолютную монархию», — пишет Теодор Моммзен.
Историкам легко упрекать Гая Гракха, приписывая ему желание установить диктатуру. Но беда не в том, что он ограничил власть сената, а в том, что не разглядел, как из триады римской власти монархия — аристократия — демократия исчезла демократическая составляющая. Не надо обвинять демократию в анархии во времена Цезаря. К этому времени демократия практически умерла. Недостаточно создать верную схему, надо еще придумать механизм, осуществляющий его работу. Прежний механизм был рассчитан на маленький городок-государство, где все граждане могли принять участие в голосовании и решении немногочисленных вопросов. Но Рим давным-давно превратился в большое государство, избиратели не могли прибывать в Город для решения даже самых важных проблем. Власть народа постепенно превращалась в фикцию: в Народном собрании все решала кучка продажных бездельников. Прежний механизм разладился, новый не был создан. Если бы мятежный трибун придумал заменить народное собрание собранием выборных представителей, то есть создал нижнюю палату парламента, (ибо верхняя палата — сенат — уже была), то неизвестно, как бы развивалась история Рима. Да, история не знает сослагательных наклонений. Но ведь мы, ставя этот вопрос: «Что если?» — не для умерших решаем вопросы — для себя.
Но Гай Гракх не создал палату представителей.
В конце концов он совершил смертельную ошибку в своей атаке на сенат. Гай Гракх заговорил о том, чтобы предоставить право римского гражданства всем латинам, заранее решив снять нарастающее противоречие между римскими гражданами и их союзниками. Это начинание вызвало протест у всех: и у сената, и у плебса. Если латины станут гражданами, то дешевого хлеба на всех не хватит: как народ мог поддержать такой закон? Законопроект провалился. Сенат переманил на свою сторону часть плебса, пообещав благ куда больше, чем сулил прежний благодетель. Другой народный трибун, Марк Ливий Друз стал предлагать устроить 12 колоний в самой Италии. Зачем тащиться куда-то далеко, когда можно устроиться рядом? Все забыли, что свободной земли в Италии нет. Но никто не собирался выполнять эти фантастические проекты. Вместо того чтобы вдуматься в суть щедрых посулов, народ с радостью заглотил приманку. На новых выборах в народные трибуны Гай Гракх не был переизбран. (За минувшие 10 лет запрет на повторное избрание народным трибуном был отменен). Ходили слухи, что результаты выборов сфальсифицированы. Фортуна отвернулась от Гракха: консулом был выбран Луций Опимий, его непримиримый враг. Тут же победители повели наступление на все начинания Гая Гракха. И первым делом прекратили освоение колонии на месте разрушенного Карфагена, которая могла, бы решить хотя бы частично проблему занятости, плебса. Опимий нарочно провоцировал Гракха, чтобы тот не выдержал и устроил беспорядки, благо окружали бывшего народного трибуна люди отнюдь не робкие. Нужен был повод для расправы, и повод нашелся. В тот день, когда консул Опимий намеревался отменить законы Гракха, две толпы собрались на Капитолии: одна поддерживала законы Гракха, другая была на стороне Опимия. Бесполезная демонстрация! Судьба Гракха была предрешена. Если рассматривать историю Гракхов оторванно, то она кажется чудовищной, если же мы вспомним их предшественников, виновных лишь в том, что они сочувствовали народу, и убитых по нелепым обвинениям, то гибель Гракхов покажется закономерной. Для того, чтобы выстоять в борьбе с латифундистами, Гракху была нужна поддержка в сенате, как когда-то патриций Фабий поддержал народных трибунов в проведении законов о консульстве и долгах. Тиберий Гракх мог бы опереться на Сципиона Эмилиана, знаменитого полководца и своего родственника, но Эмилиан не протянул руку помощи Тиберию и приветствовал убийство первого Гракха, и затем фактически приостановил работу комиссии по разделу земель. Сам он был убит в 129 году до н. э., и убийца не был найден. Скорее всего, это была месть за Тиберия.
Но вернемся на Капитолий. Во время жертвоприношения ликтор обозвал сторонников Гракхов негодяями, в ответ кто-то ударил ликтора стилом (бронзовой палочкой для письма) и убил. Начался дождь, толпа разошлась. На следующий день тело убитого притащили на форум, сенаторы во главе с Опимием разыграли целый спектакль над телом ликтора, видя в этом убийстве целый заговор. Меж тем как убийство народного трибуна Тиберия, лица, обладавшего сакральной неприкосновенностью, сошло сенаторам с рук. Сенат тут же ввел чрезвычайное положение. Была произнесена заветная фраза: «Пусть консулы следят, чтобы республика не понесла ущерба». Теперь можно было казнить граждан без суда и следствия. Консул Опимий велел сенаторам взяться за оружие, а каждому из всадников приказал явиться с двумя вооруженными рабами. Тем, кто оставит Гракха, было обещано прощение. Плебс тут же разбежался.
Лишь немногие сторонники Гракха собрались на Авентине и отправили послов в сенат, пытаясь договориться. Но сенат не соглашался на компромисс. Желая избежать кровопролития, Гракх явился на Авентин безоружным, хотя и храбрости и военного умения ему было не занимать. Повторно был отправлен к сенаторам глашатай для переговоров. Но его арестовали: властям не нужен был компромисс, им была нужна голова Гая Гракха, как будто это жертвоприношение могло устранить все накопившиеся проблемы.