Он резко замолчал и обхватил ее так крепко, что у Лори перехватило дыхание. Встревоженная его силой, она стала отбиваться всерьез, кулаками и пятками, попыталась освободиться, почувствовала, как заехала туфлей ему по лодыжке и с упоительно-победным ощущением услышала, как он выругался сквозь зубы.

Ее торжество длилось недолго.

— Ах ты злыдня! — Он резко свел ей руки за спину. — Знай я, что от тебя столько мороки…

Он внезапно умолк и, к ужасу Лори, подхватил ее на руки и пошел к джипу. Теперь она испугалась по-настоящему, не только его силы и мощи, но и близости его тела. Казалось, его не заботило, что ей больно, он жарко дышал ей в щеку, его руки обхватили тело Лори словно стальной обруч, и он крепко прижал ее к груди.

— Отпустите меня! — Она хотела яростно крикнуть, но услышала только писк; он то ли не расслышал, то ли не обратил внимания. Лори взглянула на него. Челюсти крепко сжаты, темные волосы сатанинской копной сверкают на солнце; она едва не вскрикнула. Роберт никогда не прижимал ее так близко, даже в самые интимные моменты. Это пугало и одновременно возбуждало. Сердце бешено колотилось в груди, и сквозь его тонкую рубашку она чувствовала, как сердце Джила спокойно стучит в ответ.

Она провела в его руках, казалось, целую вечность, хотя на самом деле они добрались до машины меньше, чем за минуту. Джил почти кинул ее на сиденье:

— А теперь посиди здесь!

Перечить у нее не было сил, ноги стали ватными, так что далеко все равно не убежать.

— Так-то лучше! — проворчал он, взявшись за руль и с грохотом заводя мотор. — Делай, как тебе велят ближайшие пару дней, и мы прекрасно столкуемся!

Джил рывком тронул машину с места и на огромной скорости пронесся мимо взлетно-посадочной полосы, пока она не осталась позади. Дальше дорогой служила ухабистая тропинка, которая, извиваясь, скрывалась в непроглядной темно-зеленой чаще. Джип мчался, вздымая огромные клубы пыли; Лори крепко сжала зубы и, подпрыгивая на сиденье, в котором, судя по всему, не осталось ни одной целой пружины, мрачно цеплялась за ручку двери, чтобы не вылететь из машины.

Джил заметил, как ей неудобно.

— Простите, мадам, что не лимузин, — съехидничал он, — но эта колымага приспособлена к здешним местам лучше, чем ты.

Лори отвернулась, не удостоив его ответом.

Как только они оказались во мраке леса, Джил немного замедлил скорость, и Лори открылось величие окружающей природы. Высокие деревья росли близко друг к другу, стволы их тянулись вверх, к солнцу, свет которого пробивался сквозь кроны, а внизу все заросло буйной зеленью так, что не было видно земли. Воздух в лесу был напоен влагой, собранной деревьями, и Лори взмокла еще быстрее, чем в аэропорту. Она тайком утерла лоб тыльной стороной ладони, в сотый раз прокляла себя за то, что вздумала так одеться и печально осмотрела свой наряд. Блузка помялась, словно ее кто-то жевал, а новенький когда-то пиджак безвозвратно утерял свою свежесть. Она стянула его с плеч и ей показалось, что температура упала сразу градусов на десять.

Джил ехидно ухмыльнулся.

— Я так понимаю, всю эту утварь, — указал он пальцем на ее багаж, аккуратно сложенный на заднем сиденье, — ты купила в каком-нибудь шикарном модном магазине. Так что даже хорошо, что ты здесь не задержишься.

Хорошо, что у этого человека были глаза, а не рентгеновский аппарат, не то он убедился бы, что вся та дорогая одежда, которую она купила специально для этой поездки, действительно больше пригодилась бы в Париже, чем в тропиках. Лори подавила в себе желание заявить ему, что ничто на свете не заставит ее покинуть острова, пока она не найдет Джеймса. Вместо этого она резко ответила:

— Мой брат потратил на мое воспитание много денег, и мне бы не хотелось предстать перед ним похожей на бродяжку.

— Твой брат платил за твое образование? Почему? — Его тон несколько смягчился, и Лори, против воли, не удержалась от объяснения.

— Наши родители умерли, когда мне было одиннадцать лет, один за другим, с промежутком в две недели. Мама долго болела — не знаю, чем именно; когда она умерла, это был, конечно, ужасный удар, но все же я была счастлива — у меня оставался отец… — Она помолчала, не понимая, зачем она все это рассказывает человеку, с которым едва знакома. Эту часть своей жизни она обычно держала под замком.

— А потом? — напомнил он ей.

— Они были так близки, так счастливы, — Лори почувствовала, что глаза ее наполняются слезами, как бывало всегда, когда она рассказывала о своих родителях. — Но уход за ней словно подорвал силы отца. Когда она умерла, ему стало незачем жить. Сразу после похорон он слег от сердечного приступа и так и не оправился. До тех пор я училась в очень дорогой частной школе, и испугалась, что все изменится, — продолжала она. — Джеймс старше меня на двенадцать лет и к тому времени жил уже за границей. Я не видела его четыре года и с трудом узнала брата, когда он приехал на похороны, — но Джеймс поступил очень здорово.

— Здорово? В каком смысле? — На особо извилистом участке дороги Джил так замедлил скорость, что машина едва не ползла.

— Он платил за меня в школе, чтобы я смогла ее закончить, — ответила она, вспомнив, как Джеймс напирал на то, чтобы она хорошо успевала по всем предметам. Она все еще слышала его голос: «Когда ты вырастешь и получишь хорошее образование, ты сможешь выйти замуж за хорошего человека, который будет о тебе заботиться, и тогда я буду счастлив».

Она улыбнулась, вспомнив, как она тогда плакала, уверяя, что выйдет замуж только за Джеймса, и как он смеялся. А потом Джеймс снова уехал, и с тех самых пор она стремилась все сделать так, как он хотел. Она с отличием сдала экзамены и устроилась на работу секретарем адвоката в небольшую юридическую фирму, и там познакомилась с Робертом, который, она знала, был именно таким человеком, которого Джеймс хотел бы видеть ее мужем. Хорошая работа, большие перспективы — на него можно было положиться, и когда он сделал Лори предложение, она согласилась не раздумывая. И только теперь, когда прошло некоторое время, она начала задаваться вопросом, правильно ли поступила. Тут она вдруг заметила, что Джил выжидательно на нее смотрит.

— Джеймс предоставил мне щедрое содержание и устроил жить к тетушке Харриет — сестре отца, — пояснила она. — Она милая, но в некотором смысле старомодная, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Старомодная? В каком смысле?

— Тетушка Харриет — неисправимый романтик. — Лори помолчала, раздумывая, действительно ли Джилу это интересно. — Она никогда не была замужем, но страстно верит в то, что она называет «истинной любовью». Лори рассмеялась. — Она всегда мне говорила, что я должна обязательно дождаться, когда приедет принц и увезет меня на белом коне.

— Приехал? — Джил скользнул взглядом по ее руке без обручального кольца, и во мраке леса его глаза блеснули, как стальной клинок.

— Я не замужем, если вы об этом, я… — У нее чуть не сорвалось с языка, что она помолвлена с Робертом, но она осеклась. Она и так рассказала ему больше, чем собиралась, и чувствовала, что все ее собственные сомнения по этому поводу Джил Мастерсон выскажет вслух и в гораздо более резкой форме. Она не хотела обсуждать с ним Роберта: не хотела обсуждать Роберта ни с кем… кроме Джеймса.

— Я не замужем, — повторила она.

— И до сих пор не встретила принца — а если встретила, то он тебя не достоин.

— Почему?

— Да потому, что раз он позволил тебе отправиться на эти острова в одиночку, без всякого сопровождения, то он пли дурак, или ты ему не слишком дорога. Как бы то ни было, он тебя не достоин.

Лори смутили его слова. Конечно, она дорога Роберту, и он беспокоился насчет этой поездки, и даже умолял ее не ехать, и она не сдалась только из-за своего упрямства и настойчивости. Он мог удержать ее разве что силой. Лори взглянула на Джила Мастерсона, который опытной рукой вел джип по петляющей дороге. Уж он-то без всяких угрызений совести заставит женщину сделать так, как он хочет. И потом, зачем ей сопровождение? У нее в памяти всплыли слова о том, что острова посещают «те, у кого не совсем законные цели».