Воины начали перешептываться. Кто-то недоуменно мотал головой из стороны в сторону, смотря, что предпримут другие. Но это продолжалось недолго - совсем недолго. Какие то десятки секунд.

“Ты - предатель ! Ты позоришь честь победоносных воинов ! Ты недостоин войти в чертоги и ты будешь проклят во веки веков за эту трусость! ” Другой воин вышел вперед и, казалось, выплюнул в него эти слова.

“Предатель!”, - повторил он, и надвинулся на него, подняв высоко свой боевой топор.

Но в этот момент тот, кто поддержал его, преградил ему путь и так же непоколебимо встал с оружием в руках, готовый сражаться - и умереть. Им действительно теперь похоже придется умереть - двоим против десятков…

И он вновь заговорил. Убеждал их в ошибке, которую они уже готовы были допустить.

Убеждал их не вступать в этот недостойный их бой. Говорил о лучших сражениях и лучших битвах. Он пытался подобрать все те слова, которые были понятны и близки им - говорить на их языке, теперь уже сделавшимся для него почти чужим...

И пока он говорил, еще десять бойцов вышли из рядов и встали рядом с ним - в глазах их была такая же смелость и готовность, если потребуется, погибнуть - как и в его глазах.

Но добрая сотня осталась стоять неподвижно. Им действительно, похоже, придется сегодня умереть и быть преданным вечному проклятию за отступничество…

“Не слушайте этого труса и лжеца ! Каждый, предавший Одина в бою, навсегда лишится шанса войти в Его чертоги. Трусам не место в чертогах смелых ! Сметем этих предателей и лжецов - и начнем великий бой ! Вперед, истинные воины Одина ! ”

Вновь обличительные слова - и вот пыл воинов разгорается. Смущение исчезает с их лиц и на его место вновь приходит какая-то свирепость и безжалостность…

“Что же, братья, придется нам сегодня умереть”, - мысленно обратился он к одиннадцати истинным воинам. Но они и так прекрасно понимали это - лишь еще крепче сжали в руках оружие и встали рядом с ним - плечом к плечу.

Мгновение - сотня воинов ринулась на них.

Мгновение - орудия столкнулись.

Мгновения - как целая вечность…

Вот двенадцать воинов встали плечом друг к другу, готовые сражаться и умереть.

Вот первый подбежавший враг замахнулся - и удар его был отбит.

Вот подбегают еще и еще - и клинки работают без устали - они, эти двенадцать, в этот день не чувствовали усталости.

Вот первый из них ранен - и ряды смыкаются, чтобы защитить его.

Его крик, разнесшийся далеко - далеко. И вот волна врагов откатывается от них как от несокрушимого барьера. Но враги снова наступают - и вот ранены еще двое. Ряды сомкнулись еще крепче и еще яростнее стали атаки.

Один, второй, третий, десятый, двадцатый… Враги подбегали и откатывались от них - как от несокрушимой стены. Но их было много … слишком много… Вот их уже всего лишь пять - остальные ранены или убиты.

Четверо… Трое… Двое…

Остались лишь он - и воин, первым вышедший поддержать его. Вот он разворачивается к нему - и в глазах его великая мудрость и понимание.

“Сразимся, брат !”- и становится к нему спиной, защищая.

Так, стоя спиной друг к другу и отбивая сыплющиеся удары, они продержались еще две минуты.

А потом добрых семь десятков воинов подмяли их под себя и опрокинули - и устремились к монастырю, подбадривая себя диким ревом…

* * *

Мгновение ? Вечность? Сколько же прошло времени?

Он не знал - помнил лишь свой последний бой - двенадцати бойцов - и удар секиры, настигнувший его.

Он не погиб ? Не погиб… Его посчитали мертвым и не стали добивать…

Но .. но раз они не смогли их удержать… выходит, что монастырь все-таки был разграблен и предан разрушению... Они не смогли остановить их… не смогли…

Он застонал - даже не столько от боли по всему телу, сколько от ноющего чувства тоски и печали. Они не смогли их остановить… Он и одиннадцать так и оставшихся безымянными воинов… Приложив неимоверные усилия и закричав от прорезавшей тело боли, он таки сумел подняться.

Около тридцати бойцов лежали неподвижно, обратив глаза к небу. И среди них - его смелые воины. Погибшие… Пусть они, достойные, не будут прокляты, но благословлены - и найдут мир в том мире, где они сейчас находятся !

Он огляделся по сторонам - галер не было. Выходит, бой уже закончен и воины отправились домой.

Значит монастырь уже не спасти… Но может хоть кто-то остался там жив. Хоть кто-то… если даже хоть кто-то из них жив - он обязан помочь ему, обязан спасти - хоть так он сможет исправить свою ошибку. Да и пути назад у него теперь нет, он изгнанник и проклятый - проклятый своим же народом… пусть уж лучше его считают мертвым.

По-прежнему сдерживая стоны от невыносимой боли, он поднялся и медленно зашагал по направлению к монастырю. Тысяча метров, всего какая-то тысяча метров… Его долг.

Он шагал и падал. Затем поднимался и вновь шагал. И вновь падал. Затем он пополз по земле.

Может быть, прошел день. Может быть, прошла целая вечность.

Он не знал - у него теперь была одна цель и один путь - и он шел по нему. Даже практически без сил - он все равно шел. Когда же наконец его затуманенному взору предстали стройные стены монастыря, он приподнялся на обессилевших руках и улыбнулся.

“Я все-таки нашел тебя”, – еле слышно прошептали его губы и он неподвижно замер на земле.

* * *

Тихая печальная песня. Чьи-то руки, скользящие по его лицу. И затем - холодная струя воды. Он закряхтел и шевельнулся.

“Жив!”, - сквозь обволакивающую его пелену услышал он.

Жив. Он все еще жив. Для чего же он жив, если он не сумел выполнить свой долг? Для чего?

Попытался открыть глаза - но лишь смутное красное марево предстало его взору. Тогда он прикрыл их и погрузился в сон.

Он спал и спал. Временами он просыпался на какие-нибудь десять минут - и затем снова засыпал.

Когда же он вновь проснулся и в очередной раз попытался открыть глаза - кровавого марева уже не было. И тогда он смутно различил человеческую фигуру, склонившуюся над ним и услышал ее голос - ласковый голос девушки.

“Спи, тебе еще рано двигаться. Раны еще не зажили. Спи”. Он не сопротивлялся сну.

Потом временами он просыпался, чтобы вновь услышать ее голос и попытаться сквозь дымку разглядеть ее лицо - и ему очень долго не удавалось это сделать. Но настал день, когда он смог подняться с постели без посторонней помощи - и зрение и слух его прояснились.

“Я все-таки нашел тебя”, - отчего-то пришли на ум совсем уже казалось ставшие далекими слова.

Да, это была девушка, еще совсем юная, быть может семнадцати-восемнадцати лет. Вот только в глазах ее читалась уже совсем взрослая твердость.

И тогда он решился спросить.

- Где я ?

- Ты в нашей обители, - ответила девушка. В моей обители, - добавила она и всхлипнула.

- Ты … ты помогла мне… Почему?

- Ты не один из тех, кто напал на нас. Я это сразу поняла. Наши… мои … братья… увели напавших в леса.. и погибли там… выжившие варвары вернулись сюда… и разграбили монастырь. Все те, кого удалось одолеть моим братьям, остались в лесах - ты же подошел прямо к стенам монастыря. Если бы ты был в числе напавших - ты не рискнул бы это сделать. Ты не из тех, кто убил моих братьев,- сказала она очень твердо.

- Дда..это ттак..,- еле слышно пролепетал он все еще не слушающимся его языком.

- Тогда зачем ты пришел сюда? - и она подвинулась к нему совсем близко, не сводя своего изучающе-требовательного взгляда с его лица.