Алекс порылся в кармане и достал оттуда несколько клочков голубой бумаги.

— Вот все, что осталось от моего билета. Я нашел эти обрывки наверху, в ее спальне.

— Как? — удивилась Джина. — Дейзи была дома, перед тем как сбежать?

— Выходит, что так.

— Я ведь не выходила вчера весь день! Дейзи отправилась в салон красоты... Я еще злилась, что она не взяла меня с собой. Ее долго не было... Затем она позвонила и сказала... Ну, вы уже знаете.

— Правильно, дочка. Я тоже весь день возилась по хозяйству. Бегала с кухни в столовую и обратно. Я тысячу раз пересекала холл. Я просто не могла не заметить Дейзи, если бы она зашла в дом.

— Значит, она спустилась по каминной трубе, — пошутил Алекс, но по серьезным лицам женщин понял, что выбрал не самый подходящий момент для веселья.

Впрочем, ему и самому было не до смеха. Дейзи не просто сорвала свадьбу. Она нарушила его планы на будущее. На ослепительное, безбедное и славное будущее! Чего еще было ожидать от избалованной папенькиной дочки?! Она и понятия не имела, что значит зарабатывать на кусок хлеба всеми законными и незаконными средствами. Разве ему нравилось вести ту жизнь, которую он вел? Караулить сильных мира сего в темных переулках с единственной надеждой застукать их с поличным в сомнительных обстоятельствах или в обстоятельствах, которые можно истолковать двояко. А уж кредо журналиста Алекс усвоил отлично. Всегда говорить правду. Только правду. Но никогда не говорить всей правды.

Вот поэтому он и не стал особо откровенничать с будущей супругой по поводу своего небезупречного прошлого. Впрочем, Дейзи никогда и не спрашивала его напрямик, были ли у него раньше намерения жениться или что-нибудь в этом роде. Нет, Дейзи почему-то изначально была уверена, что она первая и последняя женщина в его жизни!

Разве он когда-нибудь ей это говорил?

Нет.

Кто же тогда виноват? Уж точно не он, не Алекс Стэнтон. Он перед ней чист. Хоть сейчас поклялся бы на Библии, что не лгал ей. Просто... не говорил всей правды.

Впрочем, Алекс Стэнтон настолько часто давал всевозможные клятвы, что, верь он в них искренне, уже давно остался бы не только без зубов, но и похоронил всех близких и дальних родственников. Даже соседского спаниеля. Так уж сложились обстоятельства, что однажды Алекс поклялся жизнью безобидного, добродушного пса Мартинса. Только эта клятва вселила доверие к нему в одну крайне недоверчивую дамочку, первосортную стерву, опрометчиво отдавшую ему письма от блиставшего в зените славы конгрессмена. Впрочем, вскоре он перестал им быть. Такова сила печатного слова! И денег, обещанных Алексу за разоблачительную статью.

— Алекс, почему ты до сих пор сидишь здесь? Что толку смотреть на больную несчастную женщину, в то время как мою дочь... мою недостойную дочь, — поправилась миссис Экрейд, — носит неизвестно где?

Алекс поднялся с дивана, правда, прежде приложился губами к расслабленной руке несостоявшейся тещи.

— Ступай и не возвращайся один, — произнесла миссис Экрейд таким тоном, словно благословила Алекса на поиски Золотого Руна.

— Не беспокойтесь. Дейзи будет дома уже завтра.

Джина с сомнением покачала головой, однако сочла за лучшее промолчать. Не хватало еще вступать с матерью в очередную бессмысленную дискуссию.

— Удачи, Алекс.

— Спасибо. До встречи, леди.

— О, я этого не перенесу! — воскликнула миссис Экрейд, едва Алекс вышел из гостиной.

Джина тяжело вздохнула, осознав, что как минимум день ей еще придется исполнять обязанности служанки и выслушивать нытье матери.

— Джина, будь добра, зайди ко мне в кабинет, — попросил заглянувший в гостиную Роберт.

Мысль о пусть и недолгом избавлении от причитаний матери вдохновила Джину настолько, что она буквально впорхнула на крыльях радости в «запретную зону», рабочий кабинет отца. То, что ее впустили в святая святых наполнило Джину почти благоговейным трепетом. Она была готова исполнить любую, даже самую абсурдную просьбу отца. Попроси он ее вытащить Дейзи из цилиндра вместо кролика, и Джина, ни секунды не медля, бросилась бы на поиски подходящего по размеру головного убора.

— Детка, тебе придется немного потрудиться, — без лишних предисловий начал Роберт, протянув ее несколько листов бумаги.

— Что это?

— Список приглашенных на свадьбу Дейзи и Алекса. Надо их всех обзвонить, извиниться и сообщить, что бракосочетание отложено.

— Отложено? А ты уверен, папа, что оно вообще когда-нибудь состоится? Может быть, лучше пока ничего конкретного не говорить? Просто сообщить, что праздник отменяется.

Роберт потер в задумчивости подбородок.

— Пожалуй, ты права, Джина. Отрадно видеть, что дети превзошли тебя.

— Не преувеличивай, — с улыбкой сказала Джина.

— Большое спасибо за помощь. Я сам просто не в состоянии сейчас этим заниматься.

— Я понимаю.

Ну вот, снова за все отвечаю я! — подумала с досадой Джина. Все, видите ли, расстроены и не в состоянии поднять телефонную трубку и сказать пару слов! А я, значит, совершенно не переживаю за сестру. Еще бы, у меня ведь вместо крови в венах течет томатный сок!

— Не злись, дочка, — угадав ее мысли, попросил Роберт. — Как мама?

— Лежит и стонет.

— Джина, — с укором произнес он. — Относись уважительнее к матери.

— А что я должна была ответить, если она действительно лежит на диване в гостиной и вот уже час как клянет всех и вся?

— Джи-и-и-на.

— Молчу-молчу. Пойду обзванивать ваших гостей.

— Наших гостей, — поправил Роберт. — Не забывай, что часть из них пригласила ты.

— Давай теперь не будем выяснять, кто кого пригласил. Звонить все равно мне одной.

— Спасибо, дорогая. Дейзи наверняка будет тебе очень благодарна. Ты замечательная сестра. Рад, что вы всегда приходите на помощь. Счастье для родителей — видеть, что их дети не оставят друг друга в беде. Теперь мне не страшно покидать этот мир.

— Папа, ну что ты такое говоришь? Тебе еще рано думать о вечности. Ты еще молодой и подающий надежды политик. Ты уже решил насчет выдвижения кандидатуры?

Роберт слегка смутился.

— Значит — да?! — радостно спросила Джина. — Мой папа будет губернатором. У меня будет свой охранник. Bay! А шофер у меня будет? Должен же кто-то возить меня в колледж.

— Не торопи события, Джина. Кроме того, сейчас не самый подходящий момент думать об этом.