Дейзи завороженно слушала его. То же самое она могла бы сказать и о литературе. Только гениям подвластно так описать обычными словами героя, что все читают и представляют себе его как живого человека, подвластного страстям и способного либо на подлости, либо на величайшие подвиги.
— Так мы идем? — нетерпеливо спросил Филипп. — Ты ведь умирала от голода!
— С чего ты взял?
— Ну как же! — Филипп усмехнулся. — Тебя ведь волновал вопрос, позволяю ли я своим натурщицам есть бутерброды.
Дейзи почувствовала, что покрывается стыдливым румянцем. Ну вот, не успели ее вычеркнуть из списков снобов и конформистов, как тут же зачислили в компанию к обжорам.
— Я пошутил, — сказал Филипп, заметив, что она слишком серьезно восприняла его подтрунивания.
— Да? — Дейзи озорно сверкнула глазами. — А я действительно готова проглотить слона.
— Слона не обещаю, но устрицы будут непременно. Причем лучшие во всей Франции.
Филипп пропустил Дейзи вперед, снова предупредив об осторожности.
— Не беспокойся. Я сама...
Они дружно рассмеялись, вспомнив об обстоятельствах, при которых она говорила эти слова в прошлый раз.
8
Дейзи поправила выбившуюся прядь, глубоко вздохнула и постучала в деревянную дверь.
— Кто там? — раздался недовольный голос.
— Филипп, открой. Это я. — Дейзи улыбнулась, представив выражение его лица.
Послышались быстрые шаги — через мгновение дверь распахнулась.
Дейзи едва не прыснула от смеха. Перед ней стоял растерянный, взлохмаченный Филипп.
— Я тебя разбудила? — не сдержав улыбку, спросила она.
— Нет-нет, я работал.
Значит, витал в астрале, подумала Дейзи. Все художники не от мира сего. Она же насильно выдернула его из параллельной реальности. Наверное, все-таки стоило позвонить и предупредить о своем визите.
Дейзи гуляла по кварталу Маре, посетила музей Пикассо и дом Виктора Гюго и вдруг с удивлением обнаружила, что находится в двух минутах ходьбы от дома, где располагалась студия Филиппа. Поразило Дейзи в первую очередь не то, что в Париже все так близко находится, а то, что она узнала это место. Ведь накануне, когда Филипп привез ее к себе, было уже темно.
— Не против поработать теперь со мной? — Дейзи кокетливо улыбнулась.
Что ты творишь, бесстыдница? — упрекнула она себя. Прекрати флиртовать!
— Проходи. Что же ты стоишь? — словно опомнившись, поспешно сказал Филипп, пропуская ее в мастерскую.
Дейзи вошла и распахнула от удивления глаза.
— Нравится?
— Ты еще спрашиваешь?! Филипп, когда ты успел принести сюда столько цветов?
Вся студия была убрана разноцветными, благоухающими цветами. Он пожал плечами.
— С утра сбегал на цветочный рынок к Маделине и... Подумал, что тебе придется по вкусу. Рад, что не прогадал. Ведь так? — заискивающе заглянув в ее глаза, спросил Филипп.
— Это... божественно. Очень красиво. По сравнению с этим мой сюрприз покажется тебе пустяком.
— Сюрприз? Обожаю сюрпризы! — оживился Филипп.
Дейзи протянула ему бумажный пакет.
— Вот, я принесла булочки и круассаны, чтобы нам не пришлось прерывать работу.
— Спасибо. Очень благоразумно.
Неожиданно Филипп поцеловал ее в щеку.
Вернее в уголок рта. Дейзи замерла. Как ей реагировать на столь непосредственное проявление чувств? Возмутиться или сделать вид, что не произошло ничего особенного? В конце концов, Филипп всего лишь поблагодарил ее. Возможно, во Франции поцелуи означают нечто иное, нежели в Штатах, где за подобную выходку малознакомого мужчины Дейзи вполне могла подать на него в суд иск о защите своей чести и достоинства.
От Филиппа не укрылись ее колебания.
— Я сделал что-то не так? — он помедлил, попытавшись угадать по выражению лица Дейзи, что ее смутило и насторожило. — Извини.
— Нет, все в порядке. — Дейзи улыбнулась. — Над чем ты работал?
Филипп подошел к холсту, стоявшему на мольберте. Однако вместо того чтобы развернуть его к Дейзи, он накрыл его белой тканью.
Дейзи вскинула брови.
— Не хочешь показывать?
Филипп молча покачал головой.
— А мой портрет я хотя бы увижу?
— Безусловно. Как только он будет готов. Ты станешь первым критиком.
— Какая честь! — воскликнула Дейзи. — Неужели ты собираешься прятать его от меня до завершения?
— Именно так, — подтвердил Филипп. — Не хочу, чтобы ты видела полдела.
— А если мне что-то не понравится? Исправить уже ведь будет нельзя.
— Боишься, что люди будут пугаться твоего изображения?
— Дело не в этом, Филипп!
— А в чем же?
— В том... том...
— Вот видишь, тебе нечего возразить. Скидывай скорее жакет и располагайся.
Дейзи послушно сняла жакет, а затем, осмотревшись, спросила:
— Куда мне сесть или встать?
— Дейзи, ты уже большая девочка, — Филипп усмехнулся, — неужели ты не можешь самостоятельно решить столь простенькую задачку?
— Хорошо. Тогда я сяду здесь. — Дейзи пристроилась на маленьком диванчике в стиле модерн.
— Отлично. Мне не нравится лишь одно, — сказал серьезным тоном Филипп, внимательно изучив ее.
— Что? — Дейзи опустила глаза и осмотрела себя. — Неподходящий наряд? Ты ведь не предупреждал...
— Нет, у тебя очаровательная блузка. Как, впрочем, и все остальное.
Филипп окинул ее оценивающим взглядом, настолько откровенным и заинтересованным, что Дейзи смутилась. Особенно, когда взор Филиппа остановился на ее груди, взволнованно колыхавшейся под легкой полупрозрачной тканью блузки.
— Ты напряжена. Расслабься.
— Я... я не могу, — призналась Дейзи.
Она действительно волновалась, как школьница перед первым свиданием. У нее даже ладони вспотели, чего с ней вообще никогда прежде не случалось.
Филипп направился к ней, и сердце Дейзи едва не выскакивало из груди.