— Это был гонщик-по-утёсам? — осведомился я.

— Он самый. Молодой совсем ещё, и пяти локтей между кончиками крыльев не будет. Да и хохолок вон не вырос толком. Держитесь настороже, тут их много. Поэтому фояду и стараются пройти днём. Они ночные хищники. В темноте ты их не видишь, они тебя — только так. Охотятся на крыс, но могут попытаться и человека утащить. Пошли скорее.

Если Элен говорит «скорей», это означает «скорей». И никаких остановок. Привала не было, только пожевали вяленого мяса на ходу, запили глотком суджамы. Суджама — гадость. Зато бодрит. Ещё несколько раз видели летающих вдали гонщиков-по-утёсам, но они нами не заинтересовались. Наверное, были поопытнее давешнего и к вооруженным луком людям не совались. Поднявшееся к зениту солнце устроило в ущелье настоящую печку. С энтузиазмом воспринял тот факт, что светило начало клониться к закату, но нашу проводницу это совсем не обрадовало. По её словам, мы прошли едва половину пути, и нужно поднажать. Честно попытались поднажать.

Окончательно превратились в зомби, способных только еле передвигать ногами. Элен ругалась. Тени по восточному склону ползли всё выше. Наконец девушка сдалась и объявила, что нужно найти место для ночлега.

Устроились в небольшом закутке, образовавшемся за кучей скатившихся со склона камней. Элен растянула над этим закутком одно из имевшихся у нас шерстяных одеял, на землю постелила другое. Рядом развела скромный костерок. Дров сумели собрать лишь самую малость, в фояде практически ничего не росло. Воды тоже почти не было, но хватило, чтобы из вяленого мяса сварить какое-то месиво. В качестве гарнира запекли несколько корней пепельного батата, а вот запивать всё это пришлось суджамой, потому что воды осталось только на завтрашнее утро. По словам разведчицы, сегодня мы одолели примерно две трети от намеченного. И что будь она одна, она бы ещё успела за оставшееся до темноты время дойти до форта. Но с нами вместе — никаких шансов. На провокационные намёки решил не реагировать. Ну нет у меня опыта пеших походов, что же теперь, удавиться что ли? Солнце ещё освещало верхушки скал, но здесь уже царила тьма, и пробирал подступающий холод.

Начали устраиваться на ночлег. Элен и Джиуб забрались в свои спальники, а мне повелели стоять на страже и глядеть в оба. Пока они будут спать. Гады. «Врубил» ночное зрение и долго развлекался, разглядывая разные отдалённые предметы. Дело в том, что, оказывается, при ночном зрении отчётливо видно только тот предмет, на который смотришь. И если вблизи это не столь заметно, то, начиная метров с тридцати, наблюдается любопытный эффект. Смотришь на какой-нибудь камень, и он буквально «выплывает» из окружающей темноты, проявляясь отчётливо и выпукло. А вокруг всё размыто. Переносишь взгляд на кусок скалы рядом, — теперь видно его. А прежний камень тут же расплывается. Уловил шорох коготков по камню. Крыса. Сидит, и смотрит на меня. Усиками дёргает, принюхивается. Прошелестели крылья, на зверька спланировал гонщик-по-утёсам. Безуспешно, впрочем, грызун успел в последний момент смотаться. Проснулась Элен, растолкала Джиуба, отправила его мне на смену. Умница девочка! Я тебя обожаю. Ах, тепло! Какое блаженство! Во сне ко мне пришла Гиллиниель и то, чем мы с ней занимались, детям до восемнадцати смотреть не положено. Проснувшись, подумал: а ведь мне в первый раз с тех пор, как сюда попал, приснился сон. Не считая того кошмара в самом начале.

Чем неудобно ночевать в фояде, — нету кустиков, за которые можно отойти с утра пораньше. Пришлось корячиться за камушками. Второй раз за последние два дня просыпаюсь от того, что замерз, как собака. Надоело. И тело всё болит, будто палками били. Особенно ноги. Вместо завтрака попили холодной водички и хмурые отправились в путь. Холодной, потому что кипятить её было негде, — котелок со вчерашнего дня немытый. Да и дров не осталось. Вот разбогатею и буду ездить только на силтах! И никаких больше пеших прогулок. Солнце поднялось уже достаточно высоко, чтобы одарять тело долгожданным теплом, но ещё недостаточно — для повторения вчерашней душегубки, когда мы, аллилуйя, достигли форта Лунной бабочки. Я чуть не прыгал при виде этого чудесного зрелища. Цивилизация! Тут решили и остаться до следующего утра.

И вот, наконец, Балмора. Так долго сюда шли, что сейчас даже не испытываю какой-то особенной радости от мысли, что наш путь завершился. Элен останавливается сразу за городскими воротами и торжественно заявляет нам, что её контракт завершён. Отдаю ей три золотых монеты, и девушка мгновенно испаряется. Спрашивать, где конкретно находится трактир «Южная стена», приходится уже у случайных прохожих. Что за трактир? Чёрт, всё время забываю, что в игру вы не играли. Именно в этом трактире, согласно полученным мною ещё в Сейда Нин от капитана Гравиуса инструкциям, мне надлежит искать Кая Косадеса. Ну, того самого типа, которому нужно передать запечатанный конверт. Трактир мы нашли практически мгновенно, а вот насчёт Косадеса я даже спрашивать не стал. Ну его нафиг, днём раньше, днём позже… Я спать хочу!

Утро принесло мне неприятный сюрприз.

— Господин… — Мялся мой напарник, непрерывно перебирая что-то руками и смущенно пряча глаза. — Тут такое дело…

— Что такое, друг мой? Говори.

— Ну… Поговорил я тут с людьми нужными, ещё вчера. Ну, из Гильдии. Работа у них для меня имеется.

— Так это хорошо!

— Ну… Мне придётся в другое место съездить. Далеко. Деревня Хла Оуд, может слышали.

— Конечно, слышал. Из Сейда Нин туда дорога ещё шла, на указателе было написано, помнишь?

— Ну да, ну да… Я тут что подумал. Вы-то вряд ли туда вместе попрётесь, со мной вместе.

— А почему нет, собственно? Товарищи мы, или кто?

— Ну… Мне тут деньжат сразу подкинули, на дорогу. Ну, чтобы не пешком. И это… На меня одного там хватит. А нас двоих…

— Понятно. Ну что ж, тогда желаю удачи, друг мой! Желаю тебе также разбогатеть, а когда разбогатеешь, не забывай старых друзей!

— Правда? Зла держать не будете?

— Нет, конечно! Я больше тебе скажу, сегодня пойду то послание относить, так вознаграждение, какое за него дадут, обязательно пополам поделим! Потому что вдвоём мы его сюда несли. Так, что, давай, друг мой, выпьем за твою удачу и пусть у тебя всё сбудется, о чём мечтал!

— И за вашу удачу тоже, господин! Пусть Трое озаряют Ваш путь!

Я покривил душой, — на самом деле мне было очень жалко расставаться с Джиубом. Привык я к нему, чертяке. Ладно, забудем. У него своя жизнь, у меня своя. А мне теперь придётся всё одному делать. Трактирщик на вопрос о Кае вполне ожидаемо послал меня… нет, не туда. К его дому он меня послал. Балмора по размерам существенно превосходила то, что было показано в игрушке, но я этому уже не удивился. Спустя полчаса скитаний и расспросов, нужный дом был найден. Маленький и бедный, но опрятный домик. Я постучал. Ответа не было. Я постучал ещё раз и, подумав, вошёл. В комнате царил жуткий беспорядок. Стол перевёрнут, стулья разбросаны, книжный шкаф опрокинут, на полу валяется два трупа с колото-резанными ранами, под ними натекла тёмная лужа. Из дальнего конца комнаты, скрытого в тени, раздался хриплый голос: «Ты кто такой?» Активировав ночное зрение, обнаружил стоящего за ещё одним шкафом старика. В руках он держал арбалет, нацеленный прямо на меня.

— Я ищу Кассиуса Косадеса.

— Не ты первый за сегодня. Эти вон тоже искали.

— У меня для него послание.

— Послание?

— Вот этот пакет. Мне дал его капитан Селлиус Гравиус в Сейда Нин. Велел доставить Кассиусу Косадесу, который живёт в Балморе.

— Капитан что-нибудь передавал на словах?

— Да. Он велел сказать: «Дракон озаряет тьму». — Старик вышел на середину комнаты, направив арбалет в потолок.

— Всё правильно. Я Кассиус Косадес. Давай сюда пакет.

Пока Кай, засветив лампу, читал письмо из вскрытого пакета, я решил заняться общественно полезным трудом. Поставил на место всю мебель, оттащил в сторону трупы. Покойные при жизни были тёмными эльфами. А когда я попытался обшарить их одежду, выяснилось, что это уже успешно кто-то сделал до меня: ничего интересного не нашлось, зато все швы аккуратно вспороты.