Он добрался до берега.

У него вырвался неподдающийся переводу звук; но он уже цеплялся и карабкался по камням, впиваясь пальцами в мягкую глину, подтягиваясь и затаскивая себя наверх, прочь от смертоносной хватки реки. Камень под его животом был восхитительно горяч, прогоняя отчасти ледяной озноб. Затем земля под ним стала ровнее и Скотт, неистово содрогаясь, перевалился через край согретого солнцем уступа. Измождение накрывало его сознание, затягивая в забытье, и последним осознанным ощущением Скотта было прикосновение к его щекам крошечных трехпалых рук.

* * *

Когда двуногий наконец-то добрался до каменистого берега и втащил, содрогаясь от слабости, себя на его склон, Быстро-Бьющий одобрительно заурчал и прикоснулся к мокрому лицу двуногого, стараясь побудить его двигаться дальше, в безопасность под деревья. Но борьба с ледяной водой и кошмарными ранениями не прошла даром; его двуногий рухнул в полнейшем изнеможении и потерял сознание, явно вымотавшись до потери способности двигаться дальше. Его чудесная гладкая кожа, испещрённая замечательными золотыми пятнышками, на ощупь была холодна. Двуногому нужен был костёр, чтобы согреться.

Быстро-Бьющий метнулся к деревьям в поисках сухостоя, используя передние лапы, а также кремневые нож и топорик, подвешенные к его поясному ремню, чтобы ломать и срезать ветки, которые он затем кидал на землю, пока не набралась приличная куча. Недостаточно большая, чтобы согреть создание размером с двуногого, но для начала неплохо. Хлеща от возбуждения хвостом, Быстро-Бьющий снова спрыгнул на землю и принялся складывать самый большой из когда-либо разожжённых им костров. Он наскрёб ножом коры и сухих стружек для растопки, а затем принялся высекать на них искры кресалом.

Быстро-Бьющий осторожно раздул тлеющие искорки и начал подкладывать в огонь тонкие веточки... и почувствовал на себе пристальный, жгуче пытливый взгляд своего двуногого. Он поднял взгляд и обнаружил, что на него смотрят широко распахнутые светло-голубые глаза, а удивление в мыслесвете двуногого перетекает в наслаждение огнём, который, потрескивая, лизал крупные ветки. Измождённый двуногий издал ещё несколько звуков, значение которых Быстро-Бьющий был твердо настроен выучить как можно скорее, поскольку двуногий никак не сможет научиться разговаривать так, как говорит Народ. А затем двуногий слегка приоткрыл рот забавным движением, приподняв уголки странных по форме губ. Его мыслесвет подсказал Быстро-Бьющему, что необычная гримаса является выражением радости.

Он радостно мяукнул и подбросил дров в костёр.

Его двуногий вытянулся, оглянулся вокруг, и подтянулся лежа на боку. Рука его ухватила сук слишком большой, чтобы Быстро-Бьющий смог его утащить, и подтянула его ближе к костру. Быстро-Бьющий сел на задние лапы, вновь изумляясь силе двуногого. Он-то собирался разрубить этот сук топориком на более приемлемые для переноски куски, но двуногий, несмотря на раны, с лёгкостью подтащил его целиком. Двуногий пошарил по обхватывавшей бедра части своих одеяний и достал нечто. Какой-то инструмент, судя по его виду, хотя Быстро-Бьющий не мог даже представить, каково его предназначение.

Вибрирующее жужжание напугало его. Нечто появилось из руки двуногого как продолжение сжимаемого им инструмента странной формы. Что бы это ни было, оно прошло сквозь крепкий сук как сквозь пустое место. В течение нескольких секунд сук толщиной почти с туловище Быстро-Бьющего и втрое его длиннее превратился в растопку. Усы Быстро-Бьющего подергивались и трепетали от возбуждения. Ему хотелось осмотреть изумительный инструмент, но он боялся, что без знания как правильно с ним обращаться может сам причинить себе серьёзное ранение. Его собственный кремневый нож рядом с этим казался нелепым и смешным. Народ обязан научиться большему у двуногих!

Когда раскромсанный на части сук ярко разгорелся, двуногий сделал что-то, что остановило жужжание, и убрал чудесный нож-инструмент в какой-то держатель на бедре. Огонь заманчиво потрескивал и двуногий подвинулся поближе к его жару, так чтобы только не подпалить свой вьющийся рыжий мех на голове, закрыл глаза и несколько долгих минут неподвижно лежал. Быстро-Бьющий подбросил в огонь ещё несколько кусков большого сука, ощутил собственными лапами идеально гладкие, ровные края и задумался над тем, на какие ещё чудеса способны двуногие. Понемногу в тепле костра мокрые кожа и волосы двуногого начали подсыхать. Покрывающие его одежды оставались мокрыми, но вода с них теперь уже не капала, а на передней части того, что покрывало туловище, начали даже появляться сухие участки.

Когда, в конце концов, дрова закончились, и костёр начал угасать, двуногий пошевелился, снова открыв глаза. Пальцы, наделённые такой огромной силой, коснулись меха Быстро-Бьющего, дрожа от слабости как у новорождённого котёнка. Вода покатилась каплями из ярко-голубых глаз вниз по усеянным золотом щекам. Дыхание двуногого по мере нарастания эмоционального страдания укоротилось, превратилось в короткие, отрывистые всхлипы. Волна страха и одиночества в сознании двуногого была непереносима.

Быстро-Бьющий снова прижался поближе, обернул хвост вокруг руки двуногого, терся головой о его щёку, сосредотачивая всю доступную энергию на том, чтобы унять глубокий поток страха и отчаяния, который кот столь мощно ощущал в повреждённом сознании двуногого. Похоже, это помогло. Дыхание углубилось, и из глаз перестала течь вода. Было издано несколько негромких звуков изо рта, колыхнувших дыханием мех Быстро-Бьющего, а затем его двуногий попытался сесть. Быстро-Бьющий заурчал и мягко уперся двуногому в плечо, помогая насколько мог. Секунду двуногий сидел, тяжело дыша, после чего снова прикоснулся к меху Быстро-Бьющего и ласково провел рукой ему по спине. Кот выгнул спину и заурчал в экстазе, наслаждаясь лаской, так не похожей ни на что испытанное ранее.

Его двуногий издал низкие звуки и указал в сторону деревьев вниз по течению реки. В значении жеста ошибиться было невозможно. Его двуногий, по неизвестной, но важной причине хотел отправиться вниз вдоль берега реки. Безотлагательность этого, как её ощущал в мыслесвете двуногого Быстро-Бьющий, горела ярким пламенем, игнорировать которое было невозможно. В том направлении было нечто отчаянно необходимое его двуногому. А еще он вглядывался в кусты, явно разыскивая что-то находившееся гораздо ближе. Быстро-Бьющий, став похожим, — если бы он мог знать — на нечто вроде земного хорька с лишней парой лап и головой скорее кошачьей, чем куньей, сел на задние лапы, пристально всмотрелся в тень под деревьями и обнаружил то, что, должно быть, разыскивал двуногий. У подножия дерева лежал выглядевший тяжёлым мешок, сделанный из какой-то не-кожи. Рядом с ним был прислонён к дереву длинный, трубообразный, не-деревянный прут, толще того, который двуногий использовал для рыбалки.

Быстро-Бьющий ни разу не видел изрыгающих гром инструментов. Но Мурлыкающая-Песни пела самые старые из песен памяти, пришедшие от кланов Танцующей Синей Горы и Быстро Бегущего Пламени, которые ясно показали, как подобные инструменты были использованы впервые замеченными в их мире двуногими, чтобы убить бросившуюся на них клыкастую смерть. Очевидно, двуногий искал именно это. Быстро-Бьющий возбуждённо мяукнул и указал в сторону чуждых ему инструментов. Губы двуногого снова изогнулись, и по нему прокатилась волна радости, вызвав в ответ вскипевшее в Быстро-Бьющем довольство. Его двуногий пополз к инструментам, двигаясь с болезненной неровностью, и, наконец, добрался до дерева, под которым оставил свои инструменты. Не обращая внимания на длинную трубу, он, вместо того, порылся в не-кожаном мешке и достал ещё один инструмент странной формы, постичь предназначение которого Быстро-Бьющий был не в силах.

Его двуногий издал в сторону нового инструмента звуки изо рта и затих. Инструмент странно потрещал... и из него донеслись голоса двуногих! Быстро-Бьющий в изумлении издал отрывистый звук и подкрался поближе, впившись в прибор взглядом. Тот снова заговорил, голосом, который со всей очевидностью принадлежал двуногому, хотя Быстро-Бьющий и знал, что двуногий никак не может поместиться в такой крошечной коробочке, да и не ощущал присутствия двуногих где-либо поблизости ни по мыслесвету, ни по запаху.