Действительно ли древесные коты выбрали его из-за его генов, или нет, он знать не мог и сомневался, что он, или кто-либо ещё когда-либо узнает правду; но он, безусловно, мог начать находить ответы на вопросы, вызванные аварией. И начать он намерен был собственно с аварии, с того, чтобы попытаться выяснить, что именно вызвало падение большого грузовика, не останавливаясь на предположении, что это произошло из-за шторма. Прежде чем он вышел из-под последних деревьев, на его плечо опустилась знакомая тяжесть, и Скотт ласково погладил Фишера. Но тут на другое плечо тоже опустилась тяжесть, и он обнаружил, что смотрит в сверкающие травянисто-зелёные глаза непоколебимого приблуды.

— Мяу! — указал тот с отчетливой напористостью в сторону ожидающей аварийной команды.

— О, да, — тихо согласился Скотт, — Так мы и поступим!

Он вышел на прогалину и обогнул деформированный нос разбившегося аэрокара.

— Воллни! Киган!

Следователи показались из двух разных мест. Один высунулся из открытого грузового люка, а другой обогнул смятую корму машины.

— Док?

— Кое-что касающееся этой аварии не даёт мне покоя. Я десятки раз летал во время грозы, пытаясь добраться до пациентов, которым требовалась помощь доктора. Однажды мне пришлось сделать это, страдая от контузии, чтобы доставить в больницу своего друга, Фишера, и себя самого. Не могу сказать точно, что искать, но, что бы оно ни было, оно привело к тому, что этот аэрокар отклонился от курса на несколько сотен километров и разбился, не подав ни сигнала бедствия, ни включив аварийный маяк. Я не могу поверить в то, что опытный пилот, попав в грозу, не сообщит своего места, или, в самом крайнем случае, не включит аварийный транспондер. Что вы уже нашли? Нет ли повреждений оборудования молнией, скажем, что могло не дать им позвать на помощь?

Ник Воллни и Маркус Киган обменялись удивлёнными взглядами, и Воллни заявил:

— Хм, раз уж вы заговорили об этом, Док, я не видел признаков поражения их оборудования ударом молнии. Нет и характерных следов от удара градин на корпусе, хотя это не является решающим признаком, поскольку достаточное количество гроз не сопровождаются образованием града в нижних слоях атмосферы. Но насчёт оборудования, тут вы правы, Док. Мы просто предполагали, что шторм не дал им позвать на помощь или включить маяк, но тщательной проверки каким образом и почему не проводили. Я немедленно займусь этим.

Киган добавил:

— Если не молния, может быть это был сильный нисходящий поток, швырнувший их на кроны деревьев, когда они шли на малой высоте? Но это должно означать, что их антигравы были неисправны, а я их даже не проверил. — Он нахмурился. — Это может потребовать времени.

Скотт поморщился.

— Как бы я ни устал, Маркус, но все же я предпочту узнать, что вызвало эту катастрофу. Принимайтесь за дело, хорошо?

— Ладно. — Следователь полез внутрь остатков разбитого аэрокара.

Скотт устал настолько, что был бы счастлив прикорнуть хоть на ветке частокольного дерева. Но, вместо того, он закатал рукава, достал инструменты и маску и полез в грузовой отсек аэрокара спасателей. Его ожидали три вскрытия, а время на месте не стояло. Вероятность того, что убийца чем-то опоил свои жертвы, была слишком велика, чтобы её игнорировать, а это могло объяснить, почему они так сильно отклонились от курса и не сообщили о своих проблемах. Находящийся без сознания или в невменяемом состоянии пилот не мог удержать аэрокар на курсе, когда, находясь где-то между исследовательской станцией “БиоНерии” и городом, тот попал в шторм, который, должно быть, скрыл звуки крушения от Цивоников.

Когда он взялся за работу, в его памяти прочно засел образ темно-зелёных глаз. Сев рядом с ним, исхудавший от голода древесный кот наблюдал, как Скотт принялся за неприятную работу по вскрытию останков его убитого друга. Скотт испытал приступ ярости, но на этот раз эмоция была его собственной. Древесный кот полагался на него в доказательстве того, что то, во что он прямо сейчас пристально вглядывался, представляло собой результат убийства.

Скотт не был намерен обмануть его ожидания.

* * *

Над фермой Цивоников уже занималась заря, когда на просторную лужайку у огорода опустился аэрокар. Скотт, перед глазами которого от недосыпания всё плыло, выкарабкался из него и поплёлся к дому вместе с Александром Цивоником и его старшим сыном. Всё, чего Скотт хотел — плюхнуться на кровать и надолго погрузиться отмокать в большое количество исходящей паром воды. У двери их встретили заспанные дети Цивоников. Ирина Кисаева появилась мгновением спустя, когда они подошли к двери. Выглядела она абсолютно проснувшейся и настолько излучавшей здоровье, что это отогнало ауру ужаса, казалось намертво приставшую к Скотту.

— Как там Эвелина? — спросил Александр севшим от измождения голосом.

— Спит. Как и Лев.

Александр просто кивнул.

Ирина поцеловала брата в щёку, и заявила:

— Отправляйся в постель. Я позабочусь о Скотте.

Фермер извинился и поплелся в сторону своей спальни. Ирина подхватила Скотта под руку и, не обращая внимания на взгляды двух древесных котов, поцеловала и его, хотя и не в щёку. От Ирины исходил запах дома, аромат теплоты и здравомыслия; Скотт притянул её к себе и секунду просто так и стоял, не желая думать об убийствах, вскрытиях и ожидавшем его расследовании. Оба древесных кота тревожно заурчали прямо со своего места, с его плеч.

— Ты устал, все вы устали, бедняги, — тихо сказал Ирина, отстраняясь, чтобы улыбнуться ему. — Пошли Скотт, я покажу тебе гостевую кровать.

Она увлекла его за собой по короткому коридору в открытую дверь. Кровать была достаточно широка, чтобы на ней могли поместиться трое, не пихаясь локтями и коленями; места для одного вымотанного доктора и двух клюющих носами древесных котов было более чем достаточно.

— Спасибо, Ирина.

Его собственный голос тоже сел от усталости. Скотт ввалился в затемнённую спальню, на ходу избавляясь от одежды, и рухнул в кровать, вряд ли даже расслышав мягкий щелчок, с которым Ирина закрыла за ним дверь. Когда он открыл глаза, в окна бил яркий свет, а обоняние щекотали ароматы горячего кофе и жарящегося бекона. Судя по часам, он проспал пять часов. Недостаточно, но лучше чем ничего. По-видимому, он проснулся от сосущего ощущения в желудке — его, и его маленьких друзей. Душ Скотт обнаружил прямо рядом со спальней и простоял под ним следующие четверть часа, просто позволяя горячей воде литься. Ему не хотелось вспоминать прошедшую ночь, зная, что от мрачной ответственности, поджидавшей его этим ослепительно-солнечным утром, ему не скрыться.

Сегодня ему придётся найти убийцу.

Кто-то — наверное, снова Ирина — постирал запачканную одежду, пока он спал. Скотт пожелал доброго утра Фишеру и приблуде, спавшим свернувшись у него под боком, приласкал истощенного кота и пробормотал ему нечто ободряющее. Затем он оделся и в сопровождении жутко голодных котов направился на кухню. Там старшая дочь Цивоников разливала кофе, а их второй сын раскладывал по тарелкам яичницу, бекон и оладьи. Ирина, босиком и в переднике, с отдельными непослушными прядями, выбивавшимися из-под ленты, которой она стянула волосы сзади, составляла на огромный поднос щедро наполненные тарелки, миски, чашки с кофе и стаканы с соком. Без сомнения всё это предназначалось её брату и невестке. Притормозившего в дверях Скотта приветствовали широкие улыбки.

— Доброе утро, доктор МакДаллан!

— Доброе утро. Не возражаете, если я нагружу себе горку всего этого?

— Угощайтесь, — прошепелявил, улыбаясь, светлоголовый поварёнок. Одного из передних зубов у него не хватало. — Ещё я накрошил мяса индейки для древесных котов.

— Спасибо.

Скотт улыбнулся, подтащил себе стул и приступил к поглощению пищи. Ирина с тяжелым подносом направилась к выходу.