Как кстати эта записка. Катя вскочила в сильном волнении. Она вспомнила все. И ей стало жутко при мысли об Энгере, об этом ротмистре. Неуловимый, неведомый, сильный, полный энергии. О, вот это противник. Но они еще с ним встретятся. И тогда уже не будет между ними никого. Бросилась к двери. Закрыта.

И около чувствовалось дыхание караульного.

Тихо… Тихо…

Отошла на середину. Ищет глазами другую дверь, не находит, не видит, хотя дверь почти против нее. Правда, темно, а свет от камина скрывал все предметы, давая только мигающие, скользящие блики, погружая постоянно все в струящийся сумрак. Подошла к окну.

Рядом балкон, лестница, карниз, крыша.

И выход найден. Катя подошла к Иванову и еще раз взглянула в мертвые глаза. Она не сомневается более в том, что убила своего, красного, и только не могла представить себе всей картины убийства.

Не могла.

Ведь она стреляла в Энгера, в Энгера… А убила Иванова, убила «7+2».

Снова злоба и ненависть к Энгеру охватили ее. Быстро подойдя к столу, написала записку.

Вылезла в окно и очутилась на балконе. По улице быстро мчались друг за другом два автомобиля.

Сердце сжалось, и Катя, перевесившись через балкон, начала спускаться по пожарной лестнице.

Около дома остановился автомобиль.

Четыре офицера вбежали в подъезд.

На момент Катя остановилась. А потом решительно, и быстро начала спускаться.

Около подъезда дома Энгера с ревом остановился автомобиль Биллинга, и из него выскочили генерал, Энгер и два офицера.

— Занять подъезд, — крикнул генерал, вбегая в парадную. Четыре приехавших офицера вбежали в подъезд Энгера.

Бросились к кабинету.

— Ключ.

— Никак нет, не могу знать, — отрапортовал вестовой. Дернули дверь. Заперта.

— Придется ломать.

— Поищи ключ, идиот.

— Их ротмистр взяли с собой.

Начали ломать. Тяжелая дверь гнулась, но не поддавалась ударам офицеров.

Вбежал, задыхаясь, Биллинг. А за ним совершенно спокойный, выдержанный Энгер.

— Ну, открыли?

— Нет ключа.

— Скорее, скорее! — прокричал генерал.

— Не ломайте. Ключ у меня… — подошел Энгер, спокойно отстраняя офицеров…

Открыл дверь, распахнув ее, вошел в кабинет первым.

— Убежала, черт подери!

Вбежали в кабинет. Энгер стоял у окна и скрежетал зубами.

— Убежала. Мы опоздали.

Генерал, облокотившись на угол стола, с любопытством наклонившись, вглядывался в труп Иванова. Но в его остеклевших глазах ничего не мог прочесть.

В комнате стало тихо.

Кто-то из офицеров, сняв фуражку, перекрестился.

— Проклятие! За несколько дней и столько убийств, — пробормотал генерал.

Подошел Энгер. Мрачные и решительные глаза метались по комнате.

— Вестовой! — крикнул он.

Вестовой вытянулся, не чувствуя себя от страха. Он не знал никакой вины за собой, но чувствуя грозу, вытянулся и ждал.

Генерал отвел глаза от трупа.

— Уф, просто жутко, ротмистр.

Офицер, взяв со стола лист бумаги, протянул генералу.

— Оставлена записка, ваше превосходительство. Генерал схватил.

— Это по вашему адресу, ротмистр. Не завидую.

— Я не боюсь, генерал. Эй, ты, стань ближе.

Вестовой сделал два шага вперед и, вытянувшись, считал минуты. Увидев его, генерал рассвирепел. О, на нем, на солдате, он может сорвать всю злобу.

— Арестовать его, ротмистр!

— Слушаюсь.

— И пусть сидит, сукин сын, и кормит вшей, до тех пор, пока не поймают эту большевистскую стерву.

И генерал погрозил кулаком перед лицом вестового.

Вестовой то бледнел, то краснел, и в груди его просыпалось неодолимое желание схватить за горло генерала и бить его головой о стены, о пол.

Катя спускалась с лестницы. Увидав вбежавших во двор офицеров, она притаилась.

Спускаться вниз нельзя. Дорога отрезана.

Минута колебания, и Катя, затаив дыхание, с лестницы перешла на карниз и, цепляясь руками за камин, как тень, заскользила под воротами.

Внизу офицеры бегали по закоулкам двора… Скрылись во втором дворе.

Мат, сидя посреди двора, изредка, подняв морду, пронзительно выл…

Катя шла по карнизу.

В одном месте стена осыпалась и большая груда камня поднималась почти до середины стены. Осторожно ухватившись за карниз, Катя спустилась и спрыгнула на камни. Камни покатились вниз и вместе с ними, теряя сознание, Катя.

Шум…

Офицеры выскочили со второго двора.

Мат бросился на них и начал яростно лаять. Офицеры отступили назад. И увидели, как мелькнул силуэт женщины в воротах…

Два выстрела…

И побежали.

Отвалилась штукатурка. Мат завизжал и бросился в угол двора и стал ожесточенно лаять.

Офицеры выбежали на улицу. К ним присоединились выбежавшие из квартиры генерал, Энгер и офицеры.

— Где? Где?

— Побежала по улице.

— Куда? Машину!

— В ту сторону.

— Не могла далеко уйти. Вскочили в автомобиль. Понеслись.

Катя, задыхаясь, бежала но улице… Все заперто. Пусто… Пусто… Напрягая все силы, борясь с неодолимой усталостью, Катя бежала по улице. Вдали шум автомобилей.

Катя, теряя сознание, уцепилась за железную решетку окна. Остановилась, тяжело дыша.

Это была типография.

Там рабочий в больших очках, с окладистой бородой, получал прокламации.

— С утра. В четыре часа. По гудку.

— Хорошо, товарищ.

Взял прокламации, глянул в окно и вздрогнул. Он увидел Катю, судорожно вцепившуюся в решетку окна.

Пришла в себя. Побежала дальше.

— Помните, в четыре! — крикнул рабочий и выскочил на улицу.

Вскочил в мотоциклет с корзинкой сбоку, помчался за Катей.

Катя бежала посредине мостовой. Ее шатало. Мотоцикл догнал ее. А сзади, нагоняя их, неслись два автомобиля.

Рабочий, направив корзину под ноги Кати, замедлил ход. И, проезжая мимо, подбив ее, сильной рукой втащил в корзину и дал полный ход.

Катя не растерялась. Выхватила револьвер и, повернувшись, выстрелила в рабочего в упор. Но от движения, от толчков, от слабости пуля пролетела мимо, застряв где-то в добродетельной стене.

Рабочий выхватил револьвер и резко швырнул его на дорогу.

— Товарищ!

— Что?

— Свой!

Катя вздохнула, пожимая ему руку, и без сил откинулась в корзину.

Автомобиль развил скорость и мчался за мотоциклом. Офицеры открыли стрельбу.

Возмущенный Энгер, вскочив с сидения, крикнул офицерам:

— Не стрелять! Взять живьем!

Автомобили уже мчались по бокам мотоциклета и ехали так близко, что мотоциклету не было возможности что-либо предпринять.

Так и проконвоировали мотоциклет к контр-разведке.

Генерал легко выскочил из автомобиля. К нему подбежал дежурный.

— Ваше превосходительство, восстание.

Катя и рабочий вышли из мотоцикла и сразу обратились в слух.

— Что?! — заорал генерал. — Да говорите толком! Что?

Что?

— Восставшие рабочие наступают на вокзал.

— Черт побери вас всех! — заорал генерал. Катя с торжествующей улыбкой взглянула на выходящего из автомобиля Энгера.

Энгер закусил губу.

— Чего стоите! — кричал генерал. — Арестовать вот этого голубчика.

А потом, приблизившись к Кате, генерал, помахивая запиской, написанной Катей, спросил:

— Это вы писали?

— Да.

— Ну, Энгер… Вы ее заслужили. Энгер подошел и, откозыряв, спросил:

— Что угодно приказать?

— Нет… Нет… Я разрешаю вам, ротмистр, если вы хотите, минут десять с ней покататься в моем автомобиле.

Катя отшатнулась.

— Подлец! Генерал засмеялся.

— Он вас заслужил, сударыня.

Энгер, вынув револьвер, подошел к Кате.

— Садитесь.

— Нет! Ни за что. Расстреливай здесь.

— Это успеется, не правда ли, ротмистр? — засмеялся генерал.

Энгер, сжав руки Кати, втолкнул ее в автомобиль и сел рядом.