— Ничего, брат Ренкус, живем ничего, ожидаем лучшего.
— Какой черт брат! Волк им брат, а не я.
Офицер поморщился, но смолчал.
— Шея до сих пор болит, так эти братья навернули меня прикладом в Амге. Но и я в долгу не остался, тоже пошерстил. Жалко, что мало нас было, а то бы…
— Прекратите разговоры, Ренкус, а вы, братья, идите, не задерживайтесь, вас там ждут, — не выдержал начальник заставы.
— Ну а ты, Ренкус, что поделываешь?
— Да ничего. Как видите, начальником пулемета у них.
— Что ж, по своим стрелять будешь?
Ренкус покосился глазами в сторону офицера.
— Все монатки они у меня отобрали, последнюю пару белья, а теперь братом называют.
Начальник заставы подошел к разговаривающим и категорически предложил нашим парламентерам продолжать свой путь.
Прощаясь, старые друзья расцеловались, и Волков с Пожидаевым быстро зашагали к своим, а коренастая фигура Ренкуса сразу как-то сгорбилась и осела, придавленная тяжестью пережитого и надвигающегося.
Потом Ренкус энергично встряхнул головой и закричал вслед уходящим:
— Передайте от меня привет всем вашим! Скажите, чтоб не сдавались и хорошенько наклали нашим!
Офицер злобно прикрикнул на Ренкуса.
Получив ответ Пепеляева, я пробежал его глазами. Генерал писал:
«Продлить срок переговоров до 16 часов по нашему времени согласен. За это время боевых действий ни с одной стороны быть не должно».
Наша хитрость удалась. Работа кипела, и уже к 15 часам 30 минутам окопы были переделаны. К этому же времени мы заготовили ответ Пепеляеву. В нем говорилось:
«Обсудив всесторонне ваше предложение о сдаче, вверенный мне отряд пришел к следующему заключению:
Вы бросили вызов всей Советской Сибири и России. Вас пригласили сюда купцы-спекулянты и предатель-эсер Куликовский. Народ не звал вас. С оружием в руках он стал на защиту Советской власти. Теперь бывшие повстанцы вместе с Красной Армией стали на защиту автономной республики. Якутская интеллигенция идет вместе с трудовым народом. Вся ваша авантюра построена на песке и обречена на неминуемую гибель.
Сложить оружие отряд отказывается и предлагает вам сложить оружие и сдаться на милость Советской власти, судьба которой не может решиться здесь. Ваша же авантюра закончится в Якутии.
Помните, что народ с нами, а не с генералами».
С нашим ответом на этот раз отправился только один Пожидаев. Вдогонку слышны были замечания:
— А ведь белые могут расстрелять…
— Я готов умереть, — был его ответ. — Жалко только, что не в бою…
На заставе опять та же процедура с завязыванием глаз. Через несколько минут ходьбы Пожидаев снова в юрте, теперь уже знакомой. Там ничего не изменилось, за столом те же лица.
Пепеляев берет пакет. Нервничая, вскрывает, словно чувствуя неладное. Вздрагивают руки. Пока читает, лицо все больше хмурится. Остальные с напряженным вниманием наблюдают за генералом. Наконец он прочитал бумагу, отбросил в сторону и удивленно обратился к офицерам:
— Братья офицеры! Вы знаете, что он пишет? Он предлагает мне сдаться!
И тон его голоса, и весь его вид были настолько смешны, что офицеры расхохотались. Смеялся и Пепеляев, но смех его был невеселым, нервным.
Потом генерал повернулся к парламентеру:
— Вы, наверное, укрепились?
— Да, окопы кое-где малость подправили.
— Я так и думал, я так и думал… Значит, у вас все коммунисты. И вы тоже коммунист?
— Нет, гражданин генерал! У нас есть коммунисты, но больше беспартийных. Я не коммунист, но, если придется, умру так же, как умирают коммунисты.
— Очень жаль, что придется напрасно пролить кровь. Еще раз советую стрелять в воздух. Сопротивление все равно бесполезно, только напрасные жертвы с обеих сторон будут.
Пожидаев скоро вернулся, передал записку генерала. Пепеляев писал:
«Переговоры считаю законченными. Открываю военные действия».
Все бойцы на местах. Рота в окопах, эскадрон в резерве. Ждем час, ждем два — противника все нет. Наступила ночь, а его снова нет. Выслали разведку в трех направлениях.
В Якутск с донесением отправили двух красноармейцев на лыжах — Алексея Вычужина и жителя д. Петропавловское Сергея Мирушниченко, хорошо знавшего тайгу и обещавшего пройти без дороги. Для легкости нарочных вооружили только наганами и парой гранат. Вместе с разведкой они прошли верст семь — восемь, потом свернули с дороги и пошли целиной.
Несмотря на принятые меры предосторожности и на то, что гонцы вышли ночью, белые их все-таки обнаружили. Пять вооруженных пепеляевцев-лыжников гнались следом за ними целых сто верст и на третий день чуть не захватили, когда у одного из красноармейцев сломалась лыжа.
Усталые бойцы зашли в населенный пункт, чтобы сменить лыжи, а заодно немного передохнуть и покушать горячего. Здесь было всего две юрты. Зашли во вторую, дальнюю. Хозяин, узнав, в чем дело, сразу же принес несколько пар лыж и предложил выбрать, какие понравятся, а хозяйка занялась самоваром.
Не прошло после их прихода и пятнадцати минут, как к другой юрте подъехали пять человек. Они зашли в юрту, спросили хозяина, не видел ли он двух красных на лыжах.
— Как же, как же, — ответил тот. — Они были у меня на дворе полчаса назад. У одного была лыжа поломана. Они взяли у меня коня, сани и уехали, даже чай пить не стали.
— А, черт возьми! Мы думали, тут их захватим. Они версты три пешком по дороге шли. Кони у тебя есть?
— Есть, да только в тайге. К вечеру приведу, обождите.
— Зачем нам вечером твои кони? Тоже сказал! До старости лет дожил, а ума не нажил. Нам сейчас надо. Сходи к соседу, узнай, может, у него кони дома. А мы пока чайку попьем.
Якут прибежал во вторую юрту и все рассказал нашим. Те живо собрались и потихоньку ушли.
Лошадей, конечно, «не оказалось» и у соседа. Белые прекратили преследование, и наши гонцы дальше шли спокойно…
Проводив Вычужина с Мирушниченко и тщательно осмотрев ближайшую местность, разведчики возвратились и сообщили, что все дороги свободны и на семь — восемь верст вокруг белых нигде нет. Это нас и обрадовало и озадачило.
Сначала кое-кто высказал предположение, что, наверное, к Амге подходят наши из Якутска и Пепеляев бросился им навстречу, оставив нас в покое. Но, поразмыслив, мы решили, что это военная хитрость. Пепеляев нарочно открыл ловушку, пытаясь выманить нас из укреплений, чтобы напасть в удобном для него месте и разбить отряд. Но если бы мы даже не догадались, что это хитрость, все равно остались бы на месте. Нам не на чем было двигаться, нас обременяли раненые, и мы не знали, куда двигаться, так как не имели связи со своими.
Пока же мы усилили сторожевое охранение, разобрали один амбар на дрова и снесли во двор. Кроме того, срубили десятка три деревьев и положили их впереди окопов, верхушками в сторону противника. Получилось нечто вроде засеки, правда, довольно жалкой и ненадежной. Но для наступающего иногда даже слабое искусственное препятствие кажется трудно преодолимым и действует на психику. На этот раз так оно и получилось. Наша засека издали показалась противнику серьезной преградой, он с ней посчитался и занес ее на свою схему, как серьезное препятствие.
НАСТУПЛЕНИЕ ГЛАВНЫХ СИЛ ПЕПЕЛЯЕВА
Поняв, что выманить нас не удалось, пепеляевцы возвратились. Часов около двенадцати ночи их разведка вошла в соприкосновение с нашими караулами. Завязалась перестрелка и так и не утихала всю ночь.
Противник решил перед решительным наступлением измотать нас морально, не дать отдыха, держать все время в напряжении. Но и это ему не удалось.
Мы только усилили одним взводом и двумя автоматами Шоша сторожевое охранение. В окопах же дежурил попеременно только один взвод. Остальные бойцы отдыхали.