– А что, сейчас особый случай? Почему же ты не спрятал оружие от посторонних глаз? – удивилась Мадлен.

Рэнсом внимательно посмотрел на нее.

– Видишь ли, мы будем привлекать к себе внимание одним своим появлением в этой стране, – объяснил он. – Очаровательная голубоглазая блондинка, иностранка – да еще и с попутчиком, который, очевидно, тоже иностранец… Даже если не обращать внимания на твою прекрасную одежду и на то, что ездить мы будем в довольно хорошей машине, сразу ясно: деньги у нас есть. Все иностранцы автоматически считаются здесь богачами. Ну а так как политический статус у нас, сама понимаешь, не слишком выгодный, то лучше не скрывать тот факт, что у тебя есть оружие: это отпугнет многих потенциальных грабителей.

– Своеобразная мера предосторожности?

– Именно. По крайней мере бандитов, насильников и воров можно не бояться.

– Ну а как насчет мятежников и террористов? – спокойно поинтересовалась Мадлен.

– Сложно сказать, – признался Рэнсом. – Они, как правило, в большинстве своем фанатики, и потерять собственную жизнь для них не слишком-то жалко.

Да Мадлен и сама так считала. С законами и правосудием в Монтедоре не все обстояло благополучно, значит, неприятностей можно ожидать отовсюду.

– Послушай, ты думаешь, мне находиться в этой стране небезопасно? – спросила Мадлен.

– Честно говоря, я считаю, что твое пребывание в Монтедоре гораздо более опасно, чем ты представляешь. Именно поэтому… – Рэнсом вдруг замолчал. Казалось, что-то неприятно удивило его.

– В чем дело? – удивленно посмотрела на Мадлен.

– В общем, думаю, твой отец совершенно правильно настоял на том, чтобы я поехал с тобой как телохранитель, – ответил ей Рэнсом, хотя, как показалось Мадлен, мысли его были заняты чем-то иным.

– Понимаю. – Она хотела задать Рэнсому и другие вопросы, но ей не хотелось казаться испуганной. К тому же она ведь уже была здесь, и тогда никто ей не угрожал и не терроризировал ее. По-видимому, Рэнсом несколько преувеличивает опасность, подстерегающую их в Монтедоре. Это же его работа.

Мадлен непонимающе посмотрела на него, когда он опустил стеклянную перегородку, отделявшую их от водителя, и обратился к Мигелю:

– Где это мы едем? Это ведь не дорога к…

– Приходится объезжать, Рэнсом, – бросил в ответ Мигель.

– Почему?

– Главная дорога оцеплена полицией. Движение там временно прекращено.

Рэнсом нахмурился:

– В чем дело, Мигель?

– Попытка покушения на президента…

– Что?!

– Фэ-эн-о, – последовал ответ.

– Что это обозначает? – спросила Мадлен.

– Фронт национального, или народного, освобождении, – объяснил Рэнсом.

– Никогда о таком не слышала, – призналась Мадлен.

– Неудивительно: эта группа мятежников численно намного уступает дористам.

– Но растет не по дням, а по часам, – проворчал Мигель.

– Они что-то взорвали? – снова спросил Мигеля Рэнсом.

– Они подвозили снаряды и прятали их во дворе одного магазинчика. А он случайно взорвался два дня назад.

– А как узнали, что к этому теракту причастен именно Фронт национального освобождения? – удивился Рэнсом.

– Сегуридоры допросили владельца магазина. В конце концов тот раскололся и рассказал, что фронт планировал покушение на президента…

Мадлен уже знала, что сегуридоры – это секретная полиция, возглавляемая генералом Эскалантом, самое жестокое и беспощадное военное подразделение в стране. Она постаралась не думать о том, каким мог быть этот «допрос»…

– Этот Фронт освобождения – подонки! – возмущался Мигель. – Ведь я езжу по этой дороге почти каждый день! А они тут взрывы затевают.

Мадлен непроизвольно вздрогнула. Сколько людей пострадало от взрыва? А сколько еще могли получить увечья, если бы план мятежников удался и они взорвали бы машину президента, а заодно и многие другие!

– Непонятно, почему об этом ничего не написали в газетах, – искренне удивилась Мадлен.

– Сеньор президент предпочел не разглашать это происшествие.

– Точнее, умолчать о нем, – заметил Рэнсом.

– Вот именно, – согласился Мигель. – Он не хочет злить фронт еще больше.

– Но существует же международная пресса, – возразила Мадлен. – Почему даже там не было никаких сообщений?

– Не могут же иностранные корреспонденты уследить сразу за всем, – объяснил ей Рэнсом. – Сегуридоры решили умолчать о случившемся, а остальные слишком напуганы.

– Да, люди ужасно запуганы, – подтвердил Мигель. – Даже я боюсь, если честно. Ведь если кто-то захочет подстрелить президента Веракруса, он вполне может промахнуться, и тогда…

– Стой! – заорал Рэнсом. – Ты что, не видишь – красный свет!

Раздался визг тормозов, и их лимузин затормозил на середине перекрестка. Машина блокировала движение в течение нескольких минут, пока наконец Мигель, слушая спокойные команды Рэнсома, не сумел поставить ее в нужный ряд. Все это происходило под отчаянный рев автомобильных сирен и гудков. Справившись с ситуацией, Мигель начал извиняться, но Рэнсом прервал его:

– Это моя вина, не следовало отвлекать тебя разговорами. Смотри за дорогой!

Снова подняв стеклянную перегородку, Рэнсом откинулся на спинку сиденья.

– Когда я был здесь в последний раз, этот парень умудрился снести кому-то ворота.

– Тогда почему ему доверяют возить президента? – удивилась Мадлен.

Рэнсом пожал плечами:

– Печально, но факт: большинство жителей Монтедоры водят машины именно так. А Мигель – очень талантливый, говорит на четырех языках и… Я совершенно уверен, что он спит с первой леди Монтедоры. Он скорее ее шофер, а не личный водитель Веракруса.

– М-м-м, – неопределенно произнесла Мадлен, не зная, что и ответить на последнее замечание.

В это время Рэнсом открыл маленький холодильник, встроенный в машину, и протянул Мадлен небольшой пластмассовый стаканчик и бутылку с минеральной водой.

– Говорит на четырех языках? – переспросила она вдруг, удивленная.

Рэнсом кивнул:

– Самоучка. Конечно, водитель из Мигеля отвратительный, но зато мальчик он очень славный и способный.

– Почему «мальчик»? Скорее уж молодой человек… Он, по-моему, ровесник моей младшей сестры Кэролайн. Очень симпатичный.

– Слишком маленький для тебя, – огрызнулся Рэнсом.

– Но я вовсе не об этом…

– Ага.

Мадлен с изумлением обнаружила, что Рэнсом слегка поддразнивает ее, – но решила не спорить с ним.

– Родись он в Америке или в Канаде, – с горечью произнесла она, – его ждало бы блестящее будущее, но…

– Блестящее будущее для жителя Монтедоры – это фикция, – закончил за нее Рэнсом.

– Почему же он не эмигрирует?

– Ты говоришь об этом так, как будто уехать из Монтедоры и вернуться назад так же легко, как переехать жить из центра Нью-Йорка на окраину и наоборот…

– Не знаю. Никогда не жила на окраинах.

– Зато я жил.

– Я догадалась…

Рэнсом улыбнулся, а Мадлен с удивлением обнаружила, что, оказывается, и его раздразнить довольно несложно.

– У Мигеля нет денег, чтобы уехать отсюда? – вернулась к прежней теме Мадлен.

– Именно. Потом, он единственная надежда и опора своей матери и двух младших сестер. И к тому же Монтедора – его родина. Думаешь, так легко – навсегда покинуть родину?

– Будь я на его месте, я бы смогла, – честно ответила Мадлен. – И, судя по толпам в аэропорту, многие так делают.

– Рэнсом с любопытством взглянул на нее:

– Кому же может приглянуться ваше ранчо здесь? Учитывая политическую нестабильность…

Мадлен отпила минеральной воды и пояснила:

– Это не ранчо, а ферма, хотя и называется «Ранчо Баррингтонов». Даже, скорее, плантация. Это неплохая земля, и продаю я ее сейчас довольно дешево. Некоторые любят рисковать. Мои покупатели – потенциальные покупатели, я имею в виду, – могут просто заключить с кем-нибудь пари, что они сумеют в любом случае оправдать все расходы на покупку.

– Но ведь есть большой риск потерять землю во время очередной революции. Национализация и все такое…