Мадлен была в черном облегающем платье до колен. Его глубокий вырез украшала белая атласная отделка. Мадлен посчитала такой наряд подходящим для формального знакомства с президентом Монтедоры. Однако, судя по взгляду Рэнсома, он думал о более интимных вещах. У нее в одно мгновение пересохло во рту, когда она посмотрела в его ярко-зеленые глаза. Мадлен залилась краской. Сердце ее застучало быстрее. Она вспомнила, что однажды он уже смотрел на нее так. Более того, она точно помнила, что произошло в следующий момент.

– Я готова, – произнесла наконец Мадлен деревянным голосом.

Рэнсом глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться:

– Симпатичное платье…

Стараясь не смотреть в его сторону, Мадлен опустила голову.

– А на тебе – тот самый галстук, – выпалила она неожиданно для самой себя.

Рэнсом нахмурился.

Мадлен, заметив это, стиснула зубы. Господи, почему же рядом с ним она не следит за собственными словами?

– Это мой единственный галстук, – пояснил он. – За исключением черного, который я надеваю на свадьбы и на похороны…

– Да-да, я помню, – прервала его Мадлен не без некоторого высокомерия в голосе. Она испугалась, что он тоже вспомнит о той ночи, а ей не хотелось больше никаких воспоминаний. Не сейчас.

– Идем? – обронил он.

Мадлен кивнула. Выйдя из ее комнаты, они пошли по огромному, длинному коридору, потом спустились вниз по лестнице и оказались в большом, со вкусом обставленном холле. Пройдя его, Мадлен и Рэнсом вышли в небольшой внутренний дворик президентского дворца, где им предложили напитки. Веракруса еще не было, но Мадлен насчитала человек двенадцать.

Сделав глоток из бокала, который любезно поднес ей Рэнсом, Мадлен не без удивления заметила:

– Французское шампанское! И довольно приличное.

Советники президента по международным вопросам имеют вкус к жизни, – сказал Рэнсом тихо, чтобы никто из окружающих их не услышал.

– Иностранные советники? – удивилась Мадлен.

– Именно.

– А тебя это не волнует? С точки зрения безопасности?

– Если ты спрашиваешь, поддерживаю ли и одобряю ли я все действия клиента, то я, разумеется, отвечу «нет». Моя задача – чтобы люди оставались целыми и невредимыми. И признаться, работу свою я люблю. – Рэнсом достал сигарету, закурил и продолжил: – Буквально за месяц до того, как президент Веракрус обратился к компании «Марино секьюрити» с просьбой установить надежную систему охраны во дворце, какие-то подонки чуть не убили двух его маленьких дочерей, которые мирно спали в саду.

– Я не… – попыталась вставить Мадлен, но Рэнсом, казалось, не услышал ее.

– По-моему, маленькие девочки совершенно не обязаны отвечать за поступки своего отца, кем бы там он ни был и сколько бы врагов у него ни оказалось. – Рэнсом посмотрел Мадлен прямо в глаза: – Когда я берусь за какую-нибудь работу, то думаю всегда приблизительно так.

Мадлен неожиданно почувствовала симпатию к этому человеку – как и в тот момент, когда он объяснил ей, почему не может извиниться перед Доби Дьюном. Она сама очень ценила независимость и самостоятельность мышления. Кроме того, Мадлен открыла в Рэнсоме спокойное благородство, которое он хорошо скрывал за циничными замечаниями и колкостями. Но Мадлен понимала, насколько опасно увлечься этим человеком. Что ни говори, ей следует быть настороже, когда он рядом.

– Сеньор президент! – послышался громкий голос, прервавший размышления Мадлен.

Стоявшие рядом люди в военной форме в одно мгновение встали по стойке «смирно». Обернувшись, Мадлен увидела его высочество президента Хуана де ла Веракруса, идущего прямо к ней в сопровождении многочисленной свиты. Это был высокий, грузный человек лет пятидесяти. Его вьющиеся волосы все еще оставались черными, как и усы. Веракрус был одет в белый военный мундир с золотыми галунами, обильно украшенный медалями и разноцветными орденскими лентами.

– Рэнсом! Друг мой! Какая жалость, что я не встретил вас! – Веракрус горячо пожал Рэнсому руку.

– Не беспокойтесь, сеньор, все в порядке. Рад встрече с вами.

Мадлен удивленно взглянула на Рэнсома. Она еще никогда не слышала, чтобы он говорил с кем-нибудь настолько отстраненно-вежливо. Да, не слишком-то он любил Веракруса. Даже с Престоном он общался более приветливо.

Веракрус посмотрел на Мадлен, стоявшую рядом:

– А эта очаровательная молодая леди, надо полагать, и есть мисс…

– Баррингтон, – подсказала ему Мадлен, совершенно не удивляясь тому, что Веракрус забыл ее имя. Ведь только на сегодняшнюю вечеринку собралось, по-видимому, не меньше двадцати подхалимов и лизоблюдов. И с каждым из них ему, несчастному, придется поздороваться. А это, наверное, обычная, заурядная вечеринка, какие проводятся во дворце чуть ли не каждый день. – Как поживаете, сеньор президент?

Президент преувеличенно любезно поцеловал ей руку и не выпускал ее пальцы довольно долго, приветствуя Мадлен в Монтедоре «от имени всех жителей этой страны», выражая ей признательность за то, что она «соизволила принять его предложение, оказать ему честь…», и спрашивая, понравилась ли ей ее комната.

Глаза Рэнсома сузились от ярости, когда он увидел, как Веракрус стал тискать ладошку Мадлен. Он решил отвлечь внимание президента от Мадлен и сказал ему что-то, и президент повернулся в его сторону. Мадлен воспользовалась этим и быстро выдернула пальцы из потной ладони главы государства.

– Ну и как вы находите систему безопасности во дворце, мистер Рэнсом? – спросил его президент, принимая бокал французского шампанского от своего секретаря.

– Любым механизмам, как и музыкальным инструментам, необходима время от времени настройка, ответил Рэнсом. – Не беспокойтесь, я уже занялся этим. Как только вернусь в Нью-Йорк, я вышлю вам подробный письменный отчет о…

– Ха-ха-ха! – прервал Рэнсома Веракрус. – Господи, дружище, а ты совсем не изменился! – С этими словами президент слегка потрепал его за отвороты куртки.

– Вы это видели? – обратился президент к Мадлен – Сначала, когда он заявился ко мне одетым кое-как, я даже почувствовал себя оскорбленным, но потом понял, что это просто черта характера, его уже не переделаешь. В этом весь Рэнсом! Даже на собственные похороны он не соизволит одеться прилично…

– Вы правы, сеньор, – ответила Мадлен, опуская голову и избегая встречаться глазами с Рэнсомом.

Веракрус любезно представил их своей жене, некоторым людям из своего близкого окружения и гостям. Потом он отошел поговорить с кем-то еще.

Бросив окурок, Рэнсом с удивлением взглянул на Мадлен, когда та спросила его:

– И правда, почему бы тебе не надеть приличный костюм для встречи с президентом?

Видя ее искреннее изумление, Рэнсом объяснил:

– Видишь ли, за долгие годы работы в Секретной службе мне почти постоянно приходилось носить эти дурацкие костюмы. Мы в них тогда чуть ли не спали… Я никогда их особо не любил, но однажды… Я был телохранителем одной довольно важной персоны, с которой мне приходилось много разъезжать по стране. И вот представь себе солнечный летний день, когда народ ходит в шортах и футболках. Мне же пришлось потеть в этом идиотском костюме с иголочки! Я чувствовал себя словно в броне. Это было в Новом Орлеане. А в полдень у нас был самолет, мы должны были лететь куда-то… Да, вспомнил, в Чикаго! Так вот, когда мы прилетели туда, я был практически насквозь мокрый от пота. А там дул пронизывающий холодный ветер. Я чуть до смерти не замерз в этом дурацком костюме, черт бы его подрал…

– Судя по твоим словам, тебе было невесело.

– «Невесело» – это еще мягко сказано… Так вот, с тех пор я торжественно поклялся себе, что, когда я уйду из Секретной службы, найду себе другую работу и сожгу все свои костюмы на костре. И никогда не куплю новых. Жуткая одежда…

– И неужели сжег на костре?

Рэнсом ухмыльнулся:

– Нет. Передал в «Армию спасения». Однако один костюм все-таки оставил. Тот самый, который надеваю только…

– На свадьбы и на похороны.