— Меня беспокоит внешний вид и цветовая гамма, — пробормотал арт — директор. — Запеканка, конечно, что надо, — торопливо добавил он, — просто что-то она оседает…

— Ничего, что-нибудь придумаете, — отрезала Ураганная Сьюзен. — Сверху крем для бритья, сбоку сигаретного дыма подпустить…

Бронте с Лорой переглянулись.

— Какая гадость, — шепнула Бронте, давясь банановой кашицей. — Похоже на детские какашки.

Лора осторожно соскребала пенку с краев, избегая желтой жижи в центре. Запах разил наповал — усиленный вариант ароматов общепита. Бронте скривилась и быстро отвернулась от стола.

— Пожалуй, окно открою, — сказала она. Ее никто не слушал — все сосредоточенно жевали, издавая восторженное мычание под свирепыми взглядами Ураганной Сьюзен.

Несмотря на кондиционер, в кабинете стояла страшная духота. Бронте подошла к окну и подняла жалюзи. На улице кипела жизнь — таксисты орали друг на друга, пешеходы неслись на красный свет. Эх, Сидней, Сидней, подумала Бронте и вспомнила, что в следующую пятницу окажется в раю, где нет ни такси, ни светофоров.

Внезапно она заметила лошадь. Наверное, отбилась от конной полиции. Бронте посочувствовала животному. Или это не конная полиция? Почему-то лошадь казалась ей слишком маленькой. А может, ее взяли напрокат в конюшнях Столетнего парка, а потом потеряли? Эта версия тоже выглядела не очень-то правдоподобной. За ее спиной кулинарша разливалась на тему банановой запеканки. Трепись, трепись, думала Бронте. Расскажи, какая ты мастерица делать из говна конфетку.

Лошадь вдруг оторвалась от земли и взлетела над светофорами. Бронте глазам своим не верила — лошадь распустила крылья и взмыла ввысь, приближаясь к ней.

— Ангел! — выдохнула она. Ошибки быть не могло — эту вытянутую белую морду, карие глаза и маленькие бело — серые уши невозможно было перепутать.

Чуть не плача от радости, она впилась ногтями в ладони и прижалась лицом к стеклу:

— Ангел!

Лошадь исчезла так же неожиданно, как и появилась. Распахнув окно настежь, Бронте высунулась наружу, но не увидела ничего, кроме автомобильной пробки, подъемного крана и пары редких облаков.

И тут она услышала голос: «Когда-нибудь мы снова будем вместе». Вздрогнув, Бронте обернулась. Что? Это был голос без тембра и звука, абсолютно бесполый. Его было сложно описать, но одно Бронте знала точно: она его слышала.

— Опусти жалюзи, Бронте, и так жарко. Она обернулась и наткнулась на взгляд Ураганной Сьюзен.

— Здесь очень душно, — сдавленно пробормотала Бронте, но послушно закрыла окно и опустила жалюзи. — Мне надо выйти, — добавила она. — Что-то не по себе.

— Бронте, мы ждем твоего мнения о задней обложке, — напомнила Ураганная Сьюзен.

— Извините! — выпалила Бронте и кинулась прочь из кабинета, путаясь в шнурках.

Оказавшись в коридоре, она остановилась и прислушалась к стуку сердца. Потом нажала кнопку лифта и привалилась к стене — ноги были ватными. Только бы в лифте никого не было, заклинала она. Меньше всего ей сейчас хотелось толкаться в толпе людей. Двери наконец открылись, но, к ее ужасу, кабинка оказалась забита до отказа.

— Прошу прощения, не на ту кнопку нажала, — пробормотала она с абсолютно идиотским видом.

Двери закрылись, и лифт уехал.

Неужели она и правда видела Ангела? Слышала ее голос? И точно ли это Ангел? И что это за крылья?

— В дурдом пора, — произнесла она вслух, чтобы привести себя в чувство. Не помогло. В глубине души Бронте знала, что ни к сумасшествию, ни к галлюцинациям это не имеет никакого отношения. После пяти лет работы в дамских журналах кто угодно научится отличать реальность от фантазий.

Она попробовала восстановить ход событий. Так, сначала заметила на улице белую лошадь, стоящую без присмотра. Потом у белой лошади выросли крылья. Потом лошадь взлетела, и оказалось, что это Ангел. А потом Ангел — кто же еще — сказала, что скоро они снова будут вместе.

«Но ведь для этого мне нужно умереть», — подумала Бронте. Увидев взмах белого хвоста, исчезающего за поворотом, она похолодела.

Пока Сара готовила яичницу — болтунью, Ричард рассказал о скором приезде Бронте.

— Это всего на несколько дней, — говорил он, не отрываясь от газеты. — Хочет навестить Микки.

— И где она остановится?

— В гостинице, при пабе. Она там всегда останавливается. Не переживай, — добавил он с улыбкой.

— А я и не переживаю, — ответила Сара, избегая его взгляда.

Но лучше бы переживала, подумала она. Еще за несколько месяцев до свадьбы ее просто трясло при одной мысли о Бронте Николсон. Сейчас же ощущение было такое, будто речь идет о визите его тетушки или кого-то столь же безобидного. К кому ей и в голову не пришло бы ревновать.

Наблюдая за Сарой, Ричард размышлял, не удастся ли заманить ее обратно в постель. Ее постоянная близость все еще казалась ему роскошью, особенно после Лондона, где им приходилось урывать каждую свободную минуту. С другой стороны, чутье подсказывало, что для нее роль новоиспеченной супруги все еще актуальнее роли любовницы. После свадьбы Сара охотнее спала на своей половине кровати, нежели с ним в обнимку. Ничего, со временем привыкнет, подумал он.

— Кстати, с Бронте забавная история вышла, — вспомнил вдруг Ричард.

— Правда?

— Она сказала, что у Микки пропал аппетит. Я пошел посмотреть — и что бы ты думала? Она оказалась права.

— Думаешь, она телепатка? — отшутилась Сара.

— Психопатка, это точно, — подыграл ей Ричард.

— Ты про нее никогда ничего не рассказываешь, — сказала Сара, ставя яичницу на стол.

Ричард пожал плечами:

— Дело-то прошлое.

За полгода их знакомства Ричард и в самом деле почти ничего не рассказывал про свой первый брак. Поначалу Сару это и не особенно интересовало — ей было вполне достаточно того, что она знала: поженились они, когда Ричарду было двадцать, Бронте на пять лет старше его, прожили десять лет, но ничего хорошего из этого не вышло.

Сейчас же ее просто распирало от любопытства. Ричард был слишком благороден — или слишком рассудителен — для того, чтобы делиться с ней подробностями своего неудавшегося брака.

Они молча уплетали яичницу, пока Ричард дочитывал «Вестник Комптона». Ну и заголовки тут у них, подумала Сара. Сплошные коровы да новые торговые центры. Она скучала по лондонским газетам, но «Телеграф» или «Дейли мейл» нужно было заказывать из Мельбурна, и приходили они всегда с опозданием.

— И когда же она приезжает? — спросила Сара, прожевывая яичницу. Она еще не привыкла готовить на двоих, и яичница получилась довольно резиновая.

— На следующей неделе. Я подумал, может, в пятницу поужинаем вместе?

— Можно гостей позвать, — предложила Сара, мгновенно вспомнив о Томе.

— Не знаю… Стоит ли? Втроем будет как-то проще. — Ричард отложил газету. — Читала в Хобарте новый торговый центр открылся?

— Да.

Убирая со стола грязные тарелки и моя посуду, Сара поймала себя на мысли, что опять мечтает о Томе, хотя с момента их последней встречи — той самой, на свадьбе — не прошло и двух недель. Она включила горячую воду и попыталась распалить в себе ревность к Бронте — в надежде расшевелить былую страсть к Ричарду. Как же. Пришлось признать, что мысль об Анни волнует ее гораздо больше. Сара яростно скребла сковородку, прислушиваясь к шорохам в соседней комнате, где Ричард собирался на работу. Многое бы она отдала, чтобы, как когда-то, начать скучать по нему.

Хватит, приказала Сара себе. Наверное, просто нужно успокоиться, и все сразу встанет на свои места. Когда Ричард ушел, она поднялась в спальню для гостей, пошарила под матрасом, вытащила книжку в мягкой обложке и покраснела. Это была брошюрка восьмидесятых под названием «Любовь и секс», но ничего лучшего в местном «Букинисте» не нашлось.

Первую главу — в ней говорилось о страхе близости и обязательств друг перед другом — она пыталась штурмовать не раз, и все без толку. Ни один пример из жизни Хэнка и Эйми, сорокалетних американцев-провинциалов, не имел к ней ни малейшего отношения. Сара сердито запихнула книгу обратно под матрас и спустилась в гостиную. Если она надеялась найти в книге научное обоснование своей болезненной страсти к Тому, там его точно не было.