Калганов сел важно, как победитель, и негромко признался:

— Я не люблю горячий. Останьтесь, Наташа. — А сам радовался, что ходит в спортзал не зря, каким бы здоровым не выглядел Медведь, его усилий не хватило, чтобы вырвать ствол.

Ольга опомнилась и взялась представлять их с Медведем друг другу. А Наташа достала еще одну чашку, и Игорь с удовлетворением заметил, что она держала ее наготове. Краснея, хозяйка налила ему первому, смешавшись, предлагая то один чай, то другой. Медведю тоже перепало хозяйской заботы. Однако поймав взгляд Наташи, брошенный украдкой с тем видом, с каким Тургеневские девушки следили за предметом своих грез, Калганов расслабленно вздохнул. Он расправил плечи и почувствовал легкую жалость к сопернику. Медведь по имени Юрий продолжал хорохориться, сыпать бородатыми анекдотами, вызывающими смех у Ольги и заставляющими хозяйку недовольно поджимать губы.

«Она вежлива, — думал Игорь, продолжая незаметно для себя, выискивать все новые достоинства Наташи, — слишком вежлива, чтобы заткнуть хохмача. Алина бы не смолчала, а Снежана… до нее и смысл бы не дошел».

Глядя на небольшие руки хозяйки, пухловатые, но потому, наверное, кажущиеся настолько плавными, женскими, заботливыми, Игорь подумал, что они должны были быть руками матери. Странно, что у Наташи не было детей. Он наблюдал за ней, задавая себе вопрос за вопросом: почему такая мягкая, милая женщина одна? Что скрывают еле заметные морщинки в уголках лучистых глаз. Калганова тянуло пересесть к ней поближе, и с каждой минутой он отмечал что-то хорошее в Наташе и не только в ней, словно та подсыпала в пирог порошок, вызывающий расположение у чужих людей друг ко другу. И Ольга перестала раздражать, и Медведь больше не вызывал желание подтрунить. Все расхохотались дружно, когда в дверях появился дедушка с метровой елочкой на плече.

— Ну вот, сурприза не вышло, — расстроился тот, а Наташа зацеловала его пятистую макушку с тремя волосинами и, снимая с него на ходу пуховик, усадила за стол.

Олька, утирая слезы от смеха, спросила:

— А помнишь, как ваша тетя Аня, когда мы еще только в школу пошли, решила купить идеальную елку к Новому году?

— Помню, — хихикнула Наташа и на удивленный взгляд деда, принялась рассказывать: — Ну как же, деда, ты мог забыть? Тетя Аня шла с работы, с мединститута, и каждый день ей нравилась новая елка на базаре. А они тогда стоили копейки. Она приходила домой и ставила их во дворе в ряд, говоря: «Вот, это самая лучшая, лучше, чем вчерашняя». Но на следующий день ей попадалась на глаза еще более пушистая или чрезвычайно зеленая, и тетя Аня несла новую. К тридцать первому декабря у нас во дворе можно было выставку открывать.

— И что же с ними сделали? — полюбопытствовал Игорь.

— Тетя Аня их продала. Открыла ворота и позвала соседей. Продала все, кроме последней, самой идеальной, — Наташа прыснула, — правда та уже к Рождеству иголки обсыпала. Но я была маленькая и выкидывать не давала. Так и стоял у нас идеальный скелетик с мишурой, а потом родители догадались разобрать ее, пока я спала.

— А я помню, — хохотала Олька. — Еще звездочку на нее красную ставили, а кот пытался лапой сбить голубые сосульки и жевал, разбойник, дождик. У вас так весело было на праздники! Я любила к вам приходить. Наши как-то так не устраивали застолий с гусями с яблоками, с пирогами на любой вкус, с песнями и вальсами, и не вешали орехов в фольге или мандаринок на елку. У нас все было по-простому, а у вас, — Олька мечтательно вздохнула. — Хорошо было! Волшебно даже немножко…

— Потому я и люблю, наверное, Новый год. Хотя праздников больших мы уже не устраиваем, — заметила Наташа.

— Это можно исправить, — встрял Юрий.

В ответ на это хозяйка так равнодушно кивнула, что Игорь почувствовал желание устроить развеселый праздник вместо Медведя сам. Хотя корпоратив он бы организовал запросто и с большим размахом, а семейный праздник… не доводилось раньше. Для начала нужна такая семья. Игорь вздохнул, но без грусти, а с забытым чувством детского любопытства, будто внезапно превратился в мальчишку и попал в какой-то другой забытый мир из советского кино. Гуси, песни, елки на выбор… Надо же!

И тут же Игорь поразился тому факту, что рядом с Наташей уже не в первый раз чувствует себя моложе, будто приливает растраченная без толку за годы энергия, и ему снова семнадцать, пятнадцать или даже двенадцать. А еще в присутствии этой женщины его окутывало непривычное ощущение спокойствия, будто никуда не надо спешить, будто он дома… Похоже, так чувствовал себя не он один: Ольга хихикала, как девчонка, Медведь походил на увальня-подростка, а дедушка улыбался беззубым ртом, теперь смешной и совсем не опасный.

Дедушка хотел было откусить пирог, но спохватился:

— Опять зубы забыл!

— Принесу, — подхватилась Наташа, в очередной раз как бы случайно взглянув на Игоря.

— Я сам, — запыхтел дедушка, перехватив этот взгляд.

В кармане Игоря завибрировал мобильник. Смска от Ниночки с данными последних отгрузок. Калганов и забыл, что сам просил прислать. Посчитав быстро в уме, что план выполнен, он довольно положил смартфон на скатерть.

Вооруженный зубами дедушка сел рядом и вновь потянулся за пирогом. Телефон Игоря разразился трелью, и на экране появилась фотография Снежаны с надписью «Любимая». Калганов не успел прикрыть его ладонью. Только отбил и сразу наткнулся на сверкающую молниями ярость в глазах старика.

— Внучка, этому молодцу чаю больше не наливай. Его любимая ждет. Он уже собирается! — проскрежетал искусственными зубами дед.

— Какая любимая? Кого? — не поняла Наташа.

Дед вскочил и ткнул в Игоря кривым пальцем с почерневшим ногтем:

— Этого. Не зря я его лопатой тогда. Чего смотришь, упырь?! Хватит с нее вас, женатых кобелей! Одного спровадил и тебя провожу! Лопатой огреть или сам пойдешь?

— Дедушка, перестань, — пробормотала Наташа, густо покраснев при этом.

Игорь медленно поднялся, одернул пиджак и процедил:

— Я не женат.

— Вот когда «любимых» баб из телефона поудаляешь, тогда и приходи. А лучше вообще не показывайся, рожа холеная! Я дробовик на тебя приберегу.

— Я бы попросил вас. При всем уважении к возрасту…

— А просить нечего, попе больно будет, — рычал дедушка.

Снежана как назло принялась снова названивать, и теперь каждый за столом смог разглядеть томную красавицу с соответствующим ярлыком.

— А вы ответьте, — тихо сказала Наташа. — Зачем заставлять человека волноваться?

Игорь все равно отбил звонок. Оправдываться было как-то глупо, а выглядеть «командировочным любовником» из анекдота — противно и пошло. Медведь постучал пальцами-колбасками по столу, радостно пофыркивая.

— Наташа, — начал было Игорь.

Она перебила:

— Вам уже пора. Ведь еще в Краснодар ехать, я правильно понимаю?

— Да. В Краснодар, — поник Игорь и нашел бы слова, если бы не столько зрителей и ощерившийся, как дикий кот, дедушка.

Наташа уже стояла у двери, намекая, куда непрошеному гостю дорога. Она опять была другой — отчужденная, холодная, с прямой спиной и гордым разворотом плеч. Так, поджав губы, смотрела на него мама, когда он прогулял экзамен по фортепиано. Стиснув одну руку в другой, словно хористка, впервые стоящая в первом ряду, поставленная не петь, а только открывать рот, Наташа отступила, не загораживая собой выход. Разжала руки и протянула не распакованную корзину:

— Захватите домой. Жена порадуется.

— Не стоит. С наступающим.

Чувствуя себя оскорбленным, Игорь сорвал с вешалки дубленку и бросился на улицу. Чуть не поскользнулся на ступенях крыльца, но устоял и неровной походкой подобрался к калитке. Та распахнулась сама, заехав с размаху Игорю в лоб. Сквозь туман и звездочки перед глазами Калганов увидел еще одну елку и ошарашенное лицо молодого человека с веснушками на носу.

Дом, только что наполненный надеждами, волнительным сердцебиением и радостным трепетом, опустел и заставил хозяйку поежиться от налетевшего сквозняка. С горькой благодарностью глядя на любимого студента Ванечку, Наташа начала выпроваживать гостей, объяснив, что совсем забыла об уроке. Обвинить ее в невежливости было нельзя — долговязый объект обучения, рыжий и веснушчатый, как солнышко в марте, имелся налицо.