Сделаю сюрприз, — подумал Игорь. Сейчас не ночь, чтобы застать Наташу в неглиже, дверь открыта, значит, заходить можно. А, кроме того, вчера они так чудно беседовали, что хозяйка дома уже казалась старой доброй знакомой, которая, увидев его, распахнет объятия или хотя бы радостно поприветствует и напоит чаем…

Предвкушая уют и тепло, Игорь беззастенчиво протиснулся со своими дарами в коридор. Первым делом в нос пахнуло сдобой и сакурой, а в глаза бросились здоровенные мужские ботинки. Затем Игорь увидел Наташу с электрическим чайником в руках. Она пораженно застыла в проходе между комнатой и кухней.

— Вы…?

— Что, к нам на чай с пирогами еще гости пожаловали? — донесся из комнаты хамоватый мужской голос. Явно не дедушкин.

— Извините, Наташа, я не вовремя? — спросил Калганов, чувствуя, как внутри тает, словно снежинка в ладони, его нечаянная и совершенно глупая радость.

Наташа еще ничего не сказала, но мысли Игоря как субстанции, опережающей свет и звук, хватило доли секунды, чтобы нарисовать в воображении заядлую, и оттого пошлую картину — там, за углом, в зале накрыт стол, обязательно с селедкой, обильно залитой маслом и усыпанной дурно пахнущим луком, с тарелкой колбасы, порезанной толстыми ломтями, и дешевого сыра, с початой бутылкой водки и апельсинами, разложенными неровными кольцами на блюде. Там сидят гости с раскрасневшимися от спиртного лицами… Или даже не гости, всего один визитёр… Этот самый, мужик. Улыбается, как хозяин, и крутит в медвежьих пальцах стопку водки, которую помешал выпить приход его, Игоря. Таких Калганов всегда не любил и сторонился. Потому почувствовал себя дураком, зачем-то пришедшим сыграть незавидную роль в комедии положений. И какого черта он позволил себе стать таким уязвимым?

— Я очень рада вам, — собралась с духом Наташа и улыбнулась, но не так, как вчера, а смущенно, словно извиняясь. — Подруга пришла с приятелем. Прошу, проходите. Будем пить чай.

И словно в подтверждение ее слов из дверного проема выглянула та самая, тощая и бойкая, что с независимым видом отчитывала вчера в буфете купюры официанту. Кажется, Ольга…

— Ого, какая елка! — присвистнула та.

— Пихта, — поправил Игорь, борясь с желанием оставить у порога подношения «волхвов» и вернуться на освежающий дурную голову мороз.

— День добрый, — тощая поправила юбку и забрала у подруги чайник.

Игорь возненавидел ее всей душой за округленные глаза и загадочную улыбку из серии: «Упс! Как интересно…» Но Ольге хватило такта, чтобы кинув многозначительный взгляд, скрыться за углом.

Освобожденная от чайника, Наташа подошла к нему, точнее к пихте. В полутьме прихожей она оказалась так близко, что отчего-то Игорь почувствовал волнение. Вроде бы это была та же женщина, что и вчера, и позавчера: с теми же чертами, округлой фигурой, но… какая-то другая. Что-то изменилось в ней, но Игорь не понял что. Только округлость груди и бедер поманила нежной мягкостью, глаза показались более выразительными, а ямочки на щеках чрезвычайно милыми. Может, во всем был виноват будуарный полумрак широкого коридора? Или эта присыпанная снегом пихта?

Наблюдая за веками и ресницами Наташи, Калганов подумал: «И что это за особенность — каждый раз представать разной — не такой, какой ожидаешь?»

Наташа провела ладонью по упругой хвое, вдохнула запах и подняла глаза на Калганова. В них было столько искренней, даже детской радости, что тот сразу забыл о комедии положений. Да разве кто-то смотрел на него вот так? С лучистой, благой, согревающей благодарностью?

— Чудесная, — сказала Наташа, — как из сказки!

— Вам. И корзина тоже. — Игорь сунул в руки хозяйки шуршащее нагромождение конфет, кофе и пряностей. Ему подумалось, что принес он мало, надо было захватить еще фруктов и французского вина, от которого не отказалась бы, и сыров, и… Но на сказанное глаза Наташи расширились, будто она думала, что Игорь просто зашел похвастать и потрусить в коридоре хвоей, а затем, вскинув ствол на плечо, откланяться.

— Что вы! Не стоило… — выдохнула она.

Калганов невольно улыбнулся:

— Новый год скоро. Примите в качестве признательности за идею. Презентация прошла удачно.

— Я так рада! Я думала о вас… То есть, как вы… нет, как презентация… Впрочем, неважно. Рада, что все прошло хорошо. Но вы слишком…

— Ничуть, — мотнул головой Игорь, — в век информации хорошие идеи дорого стоят. А я не привык быть должником.

— Да, конечно, — улыбка Наташи потухла. — Дорого. Но я не стала бы выставлять вам счет. Если вы только поэтому, то, право, не стоило.

Что он не так сказал? Алине такая шутка наверняка понравилась бы, а Снежана попросила бы подарок деньгами. Да разве бывают в жизни бессребреники? Они остались в книгах из школьной программы. Это подвид человека, вымершего в период девяностых… Но взгляд на Наташу говорил об обратном — похоже, перед ним как раз стояла одна из тех немногих, кто возводил бескорыстие в ранг добродетелей. Не желая портить впечатление о себе, Калганов пробормотал:

— Да нет, простите, неудачно пошутил. Мне просто хотелось сделать вам приятное.

Наташа задумчиво посмотрела на корзину и сделала приглашающий жест рукой:

— Тогда… я принимаю подарок. Пожалуйста, раздевайтесь, проходите. Пирог остывает.

Быстро набросив дубленку и шарф на крючок в прихожей, Игорь направился в столовую, неся перед собой пихту, как хоругвь, и решив провести разведку боем. В конце концов, приятеля подруги или кем бы ни был обладатель медвежьего голоса, его всегда можно подвинуть. Так даже интереснее. Вытянув шею из-за раскидистых лап дерева, Калганов разглядел тяжелую бордовую штору, фикус, льняную скатерть, по которой разбежались фарфоровые чашки с недопитым чаем вокруг пухлого пирога, словно девицы в бальных платьях вокруг упитанного шалуна-архиерея. В сторонке на одноногом старинном блюде ждал своего часа залитый шоколадом домашний торт и сверкали обертками конфеты в вазочке. К легкому чувству стыда и облегчению Игоря, не было здесь ни «рюмки водки на столе», ни «двух кусочеков колбаски». Но медведь в свитере с кривыми оленями и прямыми, как солома, желтыми волосами все-таки имелся. В толстых, как и представлялось, пальцах он крутил не стопку, а хрупкую чашку, чудом ее не раздавливая.

— Хо-хо, Наташа, да вам впору елочный базар открывать, — пробасил Медведь.

Неожиданно живо он подскочил со стула и, сграбастав пихту лапищей колхозника, потянул к себе. За спиной медведя красовалась сосна на подставке, еще не наряженная, но уже распушившаяся. Досадно.

— Давай поставлю, — рыкнул Медведь.

Игорь не отпустил.

— Я сам, — ответил Калганов.

Тот дернул пихту снова, Игорь придержал. Медведь выпятил грудь колесом и будь у него хвост, как у бойцовского петуха, наверняка распустил бы. По крайней мере, желтобрысый хохолок поднялся на затылке. Весьма забавно и красноречиво. Не нужно было особых аналитических способностей, чтобы понять, что Медведь не просто одноклассник и не приятель без притязаний, иначе с чего бы так хорохориться?

Наташа следила за мини-поединком с оторопелым любопытством, Ольга же — с азартом, будто вот-вот начнет кричать «Давай-давай» и делать ставки, как на боксе.

Медведь не унимался и с напускной улыбкой сказал:

— Да ты не расстраивайся, сосна у Натальи Владимировны уже есть, крымская. Но и пихта твоя в ход пойдет. Не украшать, так ванны заваривать. Для здоровья. И дрова потом под шашлык. Под хвойные угли выходит мясцо с ароматцем, ууу. Слюнями обтечься можно. Да, Петровна?

— Угу, — кивнула тощая, давясь смехом.

Все-таки вокруг разыгрывалась комедия, черт ее побери. Калганов улыбнулся спокойно:

— Праздника много не бывает. Пихту Наталья Владимировна в другую комнату поставит или сосну к дедушке перенесет, оставив в зале.

— У нее подставки нет другой.

— Я привезу.

Наташа закашлялась и сипло произнесла:

— Игорь, поставьте, пожалуйста, дерево у окна. Да вон там, с другой стороны. Праздника действительно не бывает много. И давайте, господа, за стол. Хотя чай уже надо ставить заново.