— Как насчет «Мимозы», мисс Темпест? Мне кажется, это именно то, что нужно в такой прекрасный день.

— Звучит привлекательно. Спасибо, Джо. — Бармен пошел готовить коктейль, а Катарин огляделась вокруг, снимая перчатки. Она приветливо кивнула паре знакомых журналистов с Флит-стрит, стоявших у стойки, а затем привычно аккуратно положила перчатки в сумочку, чтобы они не запачкались. Она была рада, что выбрала «Арлингтон Клаб», повсеместно известный как клуб Джо, по имени бармена, который был в некотором роде выдающимся специалистом и имел много почитателей.

Это было спокойное и приятное место, посещаемое известными газетчиками, писателями и кинодеятелями. Расположенный на Арлингтон-стрит, прямо напротив ресторана «Кэприс», он был популярным местом встреч для актеров, режиссеров и продюсеров, которые забегали сюда пропустить пару рюмок до или после ленча в «Кэприс». По всем этим причинам Катарин считала клуб отличным местом, где можно было показать себя и посмотреть на других.

— Пожалуйста, мисс Темпест, — сказал Джо, поставив перед ней бокал с коктейлем, — и еще раз спасибо за билеты. Вы мне очень понравились в спектакле. Вы были в ударе.

— Не за что, Джо. Я рада что тебе понравилось, — приветливо ответила Катарин.

Джо извинился и пошел обслуживать новых посетителей. Один из них, как знала Катарин, был редактором «Санди экспресс», а второй, Джон Логан, — журналистом, специализировавшимся на шоу-бизнесе. Последний брал у нее интервью и написал восторженную статью; он был завзятым профессиональным театралом. Она ответила на их дружеские кивки и улыбки, затем повернулась к стойке и отпила глоток коктейля. Потянувшись к сумочке за сигаретой, Катарин сразу же передумала, вспомнив о своем голосе.

Катарин очень бережно относилась к своему здоровью. Обладая хрупким телосложением, она была подвержена простудам и бронхитам. Горло у нее уже не болело, но она опасалась рецидива, особенно теперь, перед пробой, а курение совсем не способствовало кристально чистому тембру, над которым она так настойчиво работала. Она также напомнила себе, что ей необходимо взять несколько дополнительных уроков по постановке голоса у Сони Моделле. Катарин хотела предстать перед кинокамерами в наилучшей форме.

В свои двадцать один год Катарин была довольно противоречивой женщиной. В ее личности, как и подозревал Николас Латимер, была странная раздвоенность. Талантливая до предела возможностей, она всегда стремилась к бесконечному совершенствованию своего мастерства, используя при этом почти драконовские способы, и, несмотря на огромную веру в себя, порой переживала времена, когда ей необходимы были дополнительные восторженные подтверждения ее актерского дарования. Она обладала отзывчивым и благородным сердцем и могла многим пожертвовать, чтобы помочь другу или коллеге. Для ее преданной натуры никакие жертвы не казались чрезмерными. Но другой стороной этой блестящей медали были холодный расчет, собственные интересы и беспощадная решимость добиться своего любой ценой. И самое удивительное, что она никогда не испытывала угрызений совести, когда ей приходилось использовать кого-то для достижения своих корыстных целей.

И сейчас, когда Катарин сидела в баре, потягивая свой коктейль, ее мысли снова перенеслись к тексту, который ей предстояло использовать на пробе. Она должна уговорить, убедить Николаса Латимера адаптировать текст. От этого многое будет зависеть. О, если бы он не был таким безразличным ко мне! В эту минуту она услышала голос сзади:

— Простите, вы Катарин Темпест?

Катарин быстро обернулась и увидела плотную девушку с румянцем во всю щеку и яркими морковно-рыжими волосами. Это было очень эксцентричное создание в костюме пурпурно-фиолетового цвета и в маленькой изумрудного цвета фетровой шляпке с длинным пурпурным пером. «Какая странная цветовая гамма», — подумала Катарин и сказала:

— Да, это я. — Она слегка нахмурилась, вспоминая девушку, а затем воскликнула: — Ах, конечно, вы Эстел Морган. Как поживаете? — Катарин протянула руку, тепло улыбаясь.

Привыкшая к необходимости пробиваться в жизни самостоятельно, она никогда не пренебрегала отношениями с журналистами. Даже тех, кого она относила к категории мелкой сошки, Катарин обрабатывала сногсшибательной дозой своего неотразимого обаяния — на всякий случай.

Девушка с морковно-рыжими волосами крепко пожала руку Катарин, сияя от удовольствия.

— Я чувствую себя классно. И как приятно, что вы — известная актриса — помните меня.

«Как можно тебя забыть?!» — подумала Катарин с сарказмом, но мудро оставила при себе эту ремарку.

Сияющая Эстел пустилась в разглагольствования:

— Мы встречались на приеме у леди Уинер или это было у герцога Бедфорда?

Катарин засмеялась. Ее развеселило беззастенчивое спекулирование именами. Все еще смеясь, она покачала головой.

— Нет, я думаю, мы были представлены друг другу на приеме, который Джон Стэндиш давал для Терри Огдена несколько месяцев тому назад.

— Правильно! И вы смотрелись абсолютно восхитительно в маленьком черном платье с несколькими нитками жемчуга. Между прочим, я сказала Хиллари Пирс, и она согласилась со мной, что вы были там самой красивой, самой шикарной женщиной. Мне нравится Хиллари, она чудесная девушка, хотя в тот вечер, мне кажется, она немного спятила. Вам не показалось?

Глаза Катарин расширились, она озадаченно уставилась на Эстел:

— Нет, мне так не показалось.

Эстел весело продолжала:

— О, но я сама видела! Хиллари провела весь вечер, распуская слюни около Терри. Я не могу сказать, что осуждаю ее. Он тот человек, по которому можно пускать слюни. Но я тогда подумала: хорошо, что рядом нет Марка, он был на съемках где-то в самой черной Африке или Индии. Я думаю, он бы сильно ревновал, если бы увидел этот спектакль.

Катарин тут же навострила ушки при упоминании имени Хиллари Пирс в связи с Терри Огденом. «Маловероятная комбинация», — подумала она. И все же ее заинтересовала эта сплетня. Однако она решила, что лучше не показывать своего любопытства и не расспрашивать у Эстел подробности. Она зафиксировала эту информацию в мозгу, чтобы вытащить как-нибудь в подходящий момент, и сказала:

— Боюсь, я пропустила эту интересную сцену. Но одну вещь помню — вы ведь, если я не ошибаюсь, пишете для американского журнала?

— У вас сказочная память! Да, я пишу для нескольких американских журналов. Я внештатный выездной корреспондент по Европе. Специализируюсь в основном на бомонде и шоу-бизнесе.

Катарин стало ясно, что Эстел Морган вовсе не собирается распрощаться с ней в ближайшее время, поэтому она сказала приветливо:

— Не хотите ли чего-нибудь выпить?

— О-о-о, как мило с вашей стороны. С удовольствием! — Она пристроилась у стойки рядом с Катарин. Указывая своей изумрудно-зеленой перчаткой на бокал Катарин, пронзительно воскликнула: — Что это вы пьете?

Катарин покоробило от ее бестактности, но она спокойно ответила:

— Это «Мимоза». Шампанское и апельсиновый сок. Почему бы вам не попробовать? Очень приятный коктейль.

— Потрясающая идея. Конечно, попробую.

Катарин заказала у Джо еще два таких же коктейля и сосредоточила все свое внимание на Эстел. Одарив журналистку одной из своих обворожительных улыбок, она сказала:

— В вашей работе много интересного. Вы легко находите, о чем писать в Лондоне?

— Конечно! Лондон — это мой опорный пункт. Но я много езжу, — она довольно хихикнула, — Париж, Монте-Карло, Биариц, Рим, Венеция. Я пишу обо всех важнейших событиях. Живу в погоне за бомондом, Катарин. — Она еще раз хихикнула и спросила: — Мы можем перейти на ты, Катарин?

— Конечно, Эстел, — быстро ответила актриса, понимая, что это доставит удовольствие набивавшейся в приятельницы американке.

— Я считаю, что ты божественна в «Троянской интерлюдии». Абсолютно божественна! — воскликнула Эстел. В ее голосе звучала лесть, а взгляд выражал восхищение. Она продолжила: — Я думаю, ты будешь еще долго занята в этом спектакле, но должна тебе заметить, что, когда увидела тебя на сцене, мне пришло в голову, что ты должна сниматься в фильмах. — Она близоруко уставилась на Катарин и спросила: — Ты не собираешься сниматься в ближайшее время?