Пенни покачала головой.

— Я думаю, это было бы ужасно, Катарин. Я попыталась привести его в чувство, и, конечно, сейчас ему гораздо лучше, но настоящее похмелье еще впереди.

Норман тяжело вздохнул.

— Черт знает, что в этой ситуации делать. Теперь все зависит от тебя, Катарин. Возможно, тебе удастся убедить его не брыкаться и побыть дома хотя бы сутки. Ему нужно отоспаться и прийти в себя.

— Постараюсь, — ответила она. — Пойдем посмотрим, как он там? — Катарин вышла вслед за Норманом и Пенни из гостиной.

Норман внезапно остановился у двери в спальню на другом конце холла.

— Может быть, мне лучше предупредить его, что ты здесь, Катарин. Он не знает, что я ходил за тобой.

Норман зашел в спальню, а Пенни и Катарин остались перед приоткрытой дверью.

Они услышали сначала тихий голос Нормана, а затем разъяренный крик Терри.

— У тебя, придурка, что, совсем крыша поехала? Кто тебя просил делать это? Ты, педераст вонючий!

Норман шепотом пытался успокоить Терри, а затем повернул голову к двери и сделал женщинам знак войти в спальню. Катарин слегка заколебалась, прежде чем двинуться вперед, так как понимала, что Терри, скорее всего, был взбешен тем, что она увидит его в таком унизительном положении: повергнутый герой-любовник.

Пенни слегка подтолкнула ее, и ей пришлось сделать несколько шагов вперед. Внезапно она увидела Терри. Сердце Катарин упало, но ей удалось сохранить бесстрастное выражение лица и скрыть испытанный шок. Только с лица сбежала подготовленная улыбка.

Терри лежал поперек покрывала, обложенный снежно-белыми подушками. На нем были лишь брюки от черной шелковой пижамы. Его раненая левая рука была почти полностью перебинтована. Катарин заметила, что у него были и другие ранения. На правом плече и руке были видны сине-черные кровоподтеки, а на шее — ясно различимые царапины. Но хуже всего было его лицо — гораздо хуже, чем она предполагала. Терри выглядел ужасно! Его небритое лицо было отекшим и мертвенно-бледным. Голубые глаза налились кровью, веки набухли и покраснели, а под глазами пролегли розовато-лиловые круги. Чувствовалось, что ему трудно сфокусировать взгляд на Катарин. Вокруг него витала аура такого чудовищного беспутства, что у Катарин возникло сложное чувство отвращения и жалости.

У нее на языке вертелся один навязчивый вопрос: «Кто же сделал это с тобой, дорогой Терри?» Но Катарин не смогла произнести его, опасаясь, что тем самым причинит ему новую боль. К тому же инстинктивно она знала, что он этого ей не скажет.

— Привет, киска, — сказал Терри слабым и хриплым голосом, как будто громкий крик несколько секунд назад отнял у него все силы, — хорошо меня отделали, а?

— Да дорогой, — ответила Катарин с ослепительной и в то же время ободряющей улыбкой. Успокаивающим тоном она продолжила — Но ведь могло быть и хуже. Единственное, что тебе сейчас нужно — так это хороший сон. Утром ты почувствуешь себя лучше. — Она снова улыбнулась и заметила не допускающим возражений тоном: — Завтра вечером ты снова будешь на сцене.

Собрав остатки сил, Терри приподнялся на подушках и выразительно посмотрел на нее:

— Сегодня вечером. Я не собираюсь пропускать спектакль из-за этих пустяковых царапин. Черта с два, киска.

К некоторому удивлению Катарин, Терри говорил внятно. Да его слова звучали абсолютно четко. С другой стороны, у нее не было сомнений в том, что он не сможет отыграть спектакль. У него просто не хватит сил, чтобы довести до конца сложную роль. Руки Терри слегка дрожали, и Катарин было совершенно ясно, что то количество алкоголя, который он влил в себя, бессонная ночь, ножевая рана и стычка в гостиной — все это довело его до состояния невменяемости.

Катарин подошла к постели и остановилась в ногах. Внушительным тоном она произнесла:

— Тебе определенно нельзя выходить сегодня из дома. Терри, дорогой, это было бы безумием. Ты не сыграешь и первого акта не говоря уже о спектакле полностью. Будь же благоразумным!

— Я буду играть, я же сказал! — срывающимся тоном закричал Терри. — Я ценю твою заботу, киска и с твоей стороны было очень любезно навестить меня, — продолжил он более мягким голосом, — но я буду очень признателен, если вы, дамы, покинете комнату, а Норман поможет мне одеться. Я не музейный экспонат! — Он откинулся на подушки и потянулся за стаканом воды на столике. Его рука так дрожала, что он выплеснул половину содержимого стакана на столик до того, как донес его к своим запекшимся губам.

— Ты только посмотри на себя! — со злостью крикнула Катарин. — Ты же дрожишь как лист. Ты не вытянешь спектакль!

Терри хмуро улыбнулся ей и произнес сардонически:

— Ничего подобного. Вытяну. У меня чуть-чуть побольше опыта работы на сцене, чем у тебя, моя лапочка. Как только мне наложат грим и я надену свой костюм, у меня все пройдет. Я буду играть как обычно, и у меня, черт бы вас всех побрал, будет успех! Старый конь борозды не испортит! — Терри дико захохотал.

— А теперь слушай меня, — категорическим тоном сказала Катарин. — Я не позволю тебе даже пойти в театр, не говоря уже о том, чтобы выйти на сцену. Только через мой труп, Терренс Огден. Ты не в своем уме, если ты считаешь, что можешь попытаться сделать это. — Она сделала паузу и бросила на него убийственный взгляд. — У тебя же определенные обязательства перед зрителями. И обязательства перед остальными актерами труппы. Нехорошо обременять их и меня твоими проблемами. Ты же знаешь, что нам всем придется вытаскивать тебя. Сама я не против этого, но остальные, скорее всего, возмутятся. И подумай, как стыдно будет тебе потом за этот позорный спектакль. Ты слишком любишь сцену, чтобы позволить себе халтурить на ней. Я же точно знаю, что ты не переживешь, если опозоришься. Ты не вынесешь этого унижения. — Она смотрела на него вызывающе, не боясь встретиться с его взглядом.

Терри засмеялся еще более истерично и драматически воскликнул:

— Ах, моя сладкая Кейт, ты так молода так идеальна, преисполнена благородных намерений! — Он прервался и потянулся за стаканом с водой. — Не испытывай терпение доведенного до отчаяния человека. «Ромео и Джульетта». Акт… не помню какой акт, но это не важно, моя дорогая Кейт. — Он величественным жестом выбросил вперед руку, расплескав воду на простыню. Терри посмотрел вниз на мокрое пятно и покачал головой, улыбаясь себе. — Слезы. Ах да, слезы. — Он откинулся на подушки и пробормотал медоточивым тоном: — Поплакать, чтоб облегчить свое горе. Генрих Шестой. Истинный Певец всегда доберется до сути, не так ли, моя сладкая Кейт? — Он устало закрыл глаза.

Озабоченный взгляд Катарин встретился с таким же встревоженным взглядом Нормана, который лишь беспомощно пожал плечами.

— Мне кажется, Терри засыпает. Может быть, дадим ему отдохнуть? — сказала Пенни.

— О, нет, ничего подобного, Пенелопа! Мудрая и прекрасная Пе-не-лопа! — воскликнул Терри, открыв один набухший кровью голубой глаз и зло скосив его на них.

Катарин повернулась к Норману и заботливо сказала:

— Я согласна с Пенни. Через полчаса Терри почувствует себя лучше. Тогда ты сможешь подготовить его к выходу. — Зная, что Норман собирается запротестовать, она подала ему глазами знак, чтобы он молчал, и быстро сказала: — Может быть, тебе стоит принять пока ванну. — Холодные синие глаза Катарин остановились на Терри, и она заметила, как бы между прочим: — Когда ты будешь готов, Норман и я поможем тебе добраться до театра. Норман и Пенни, пойдемте. — Она повернулась и пошла через комнату уверенными шагами.

— Спасибо, киска. Я знал, что могу рассчитывать на твое понимание, — пробормотал Терри, приподнимаясь на правой руке. В тот же момент он упал на подушки с еще более измученным видом, чем прежде.

Норман бросил на Катарин вопросительный взгляд, как только они вышли из спальни, а Пенни произнесла раздраженно:

— Что это у тебя за идея?

— Тихо, — прошептала Катарин и толкнула Пенни за собой в гостиную. Норман последовал за ними и плотно закрыл за собой дверь.