— Да, говорила, — раздраженно ответил Ким.

— Это было действительно важно для меня, если даже ты и видишь это по-другому. Я очень признательна Франческе за помощь. И знаешь, я очень сожалею, что расстроила тебя. Честно.

Ким хранил молчание. Он прикурил еще одну сигарету и налил себе стакан вина, а затем быстро отошел от Катарин. Он устроился перед камином, как и прежде. В нем все кипело, хотя внешне это ничем не проявлялось — только заметно пульсировала вена у виска. Его боль, гнев и раздражение были естественным порождением того разочарования, которое Ким испытал, сочтя себя отвергнутым. Ким Каннингхэм не привык быть отвергнутым.

Совсем наоборот — до встречи с Катарин Темпест ему не приходилось бегать за девушками, ибо они сами бегали за ним. Здесь он пошел в отца — граф тоже обладал непреодолимой привлекательностью для женщин всех слоев общества. Для молодого человека, которому не исполнилось еще и двадцати двух лет, он обладал обширнейшим сексуальным опытом и ненасытностью в этом плане. До романа с Катарин у него был один роман и несколько интрижек разной степени значимости и длительности. Героиней романа была немецкая княгиня, с которой он познакомился во время горнолыжных катаний у кузенов Дианы и Кристиана в Кенигзее во время каникул. Астрид — особа, о которой идет речь — была на семь лет старше его. Тогда ей было двадцать шесть, и она была замужем. Именно по последней причине граф вынужден был вмешаться в развитие событий, но только по просьбе разгневанного мужа. Князь без должного понимания отнесся к интрижке своей молодой жены с девятнадцатилетним «щенком», как он пренебрежительно определил Кима. Хотя граф незамедлительно информировал Кима о том, что он осуждает его поведение, и потребовал без промедления прекратить всяческие отношения с княгиней, ситуация его позабавила. Граф был совершенно уверен, что со стороны княгини, вышедшей замуж за мешок с деньгами, это было ни к чему не обязывающее курортное развлечение, поэтому она не представляла никакой опасности для его сына.

Сейчас Ким думал об Астрид. От нее исходило тепло, она была такой страстной и нежной; именно эта женщина разбудила его дремавшую чувственность, сексуальную ненасытность, скрывавшуюся за его внешней сдержанностью. Именно Астрид научила его всему тому, что так нравилось другим молодым женщинам, которые заняли ее место в его постели после нее. По непонятным ему самому причинам и несмотря на свое страстное желание, Ким никогда не давил на Катарин, пытаясь сделать ее своей любовницей. Наоборот, он всегда был необычайно сдержан. Он размышлял об этом, сидя перед камином и потягивая вино из стакана. Наконец Ким пришел к выводу, что вел себя противоестественно для своей натуры. Чем это было вызвано? Тем, что она сама была такой сдержанной? Нет, пожалуй, гораздо точнее будет определить это как самоконтроль, а не как сдержанность. Ким не был уверен в мотивах поведения Катарин, и это его особенно озадачивало. Почему он всегда обращался с ней, как с хрустальной вазой?

Пристально наблюдая за ним, Катарин поняла, что гнев Кима не пройдет так быстро, как она предполагала. Он никогда не был таким прежде, когда она под каким-нибудь приличным предлогом со смехом ловко выскальзывала из его объятий, делая ему шутливый выговор. Катарин спросила себя, не создаст ли он ей такой же проблемы, какую создавали остальные, и ее сердце упало. Ей была неприятна сама идея отбиваться от него физически — это было бы отвратительно. Раньше ей всегда удавалось все уладить, не оскорбляя при этом Кима. По-своему она любила этого человека и окончательно решила выйти за него замуж. Катарин прекрасно осознавала, что не может нанести ему такого оскорбления еще раз. Ее сознательное бегство от постели могло привести к тому, что она потеряет Кима навсегда.

Катарин продолжала наблюдать за Кимом. Он был так красив типичной англо-саксонской красотой — открытое и чувственное лицо с правильными чертами, ясные глаза и светлые волосы. На нем был бледно-голубой свитер с высоким горлом, темно-бежевые брюки и поношенный, довольно мешковатый твидовый пиджак с кожаными заплатами на локтях. И все равно в этом человеке было нечто, выделявшее его из толпы, — именно это «нечто», включавшее в себя истинно английское начало и рафинированные аристократические манеры, было так неотразимо привлекательно для Катарин.

— Ким… — начала Катарин медовым голосом.

— Да? — ледяным тоном ответил он.

Она проигнорировала тон и одарила его взглядом, способным растопить айсберг.

— Жизнь сегодня не кончается, дорогой. У нас есть завтрашний день. Я отдохну, и тогда…

— У нас нет завтрашнего дня, — безапелляционно прервал он. — У меня не было возможности сказать тебе, но дело в том, что отец отменил обед.

Катарин уставилась на него удивленным взглядом.

— О, вот как! — После паузы она осторожно продолжила: — Могу я узнать, по какой причине? — Катарин не считала, что граф может стать препятствием в осуществлении ее планов, поэтому принесенная Кимом новость мгновенно выбила ее из колеи.

— Сегодня вечером ему позвонил управляющий имением из Лэнгли. В замке, в галерее Уидоуз, прорвало трубы и повредило несколько панелей. В этой галерее висят портреты наших предков кисти Гейнсборо, Питера Лили и Ромни. К счастью, ни один из портретов не пострадал, но отец переживает, что вода может распространиться на другие участки под панелями, где это не видно. Мы должны попасть в Лэнгли как можно скорее и выезжаем в Йоркшир завтра с восходом солнца.

— О, Ким, я так сожалею! — воскликнула Катарин с абсолютной искренностью. — Это, должно быть, очень расстроило твоего папу… и тебя, конечно, тоже. Какой кошмар! — Несмотря на то что новость была очень неприятной, Катарин выдавила улыбку и высказала то, что ее действительно беспокоило: — Я подумала, что, может быть, я не нравлюсь твоему отцу, что он не одобряет наши отношения… — Ее тихий голос прозвучал так удрученно, а устремленный на Кима взгляд был таким жалобным, что он не смог сдержать гнева. Однако проявления гнева были настолько чужды ему, что, сорвавшись, он тут же пожалел об этом.

— Да не будь ты глупой гусыней! Он считает тебя сногсшибательной. И я тоже. Может быть, в этом и кроется моя проблема. — Ким мягко улыбнулся, и на его лице появилось виноватое выражение. Извиняющимся тоном он добавил: — Прости, что я сорвался. Это потому что я… обожаю тебя, а ты все время держишь меня на почтительном расстоянии. — Он попытался засмеяться, но это не очень получилось. — Если вспомнить, ты была гораздо более отзывчива к моим чувствам, когда мы только познакомились. Наверное, из-за этого я так взбесился сегодня. Что же мне делать, если ты просто ускользаешь от меня?

Катарин ответила не сразу. Она размышляла над тем, как успокоить Кима таким образом, чтобы еще больше очаровать и привязать его к себе. Почему бы не рассказать ему всю правду? Едва подумав об этом, она тут же отказалась от идеи. Частичная правда всегда выглядит убедительнее. Она постучала по дивану рядом с собой.

— Ким, иди сюда, пожалуйста. Я хочу рассказать тебе кое-что о сегодняшнем вечере.

Когда он сел рядом с ней, Катарин взяла его руку в свои и, поглаживая его сильные пальцы, начала:

— Я тоже обожаю тебя и пыталась убедить в этом самыми разными способами в последнее время. Поскольку мне далеко не безразлично твое отношение, я не могу играть с тобой, доводить до раскаленного состояния, чтобы потом спокойно отойти в сторону. Я тоже считаю, что это провокационно и жестоко. Именно поэтому я пыталась держать тебя на расстоянии. — Катарин обвила руки вокруг шеи Кима, легко и нежно обняв его, и прямо посмотрела в его глаза. Затем медленным долгим поцелуем поцеловала его в губы, и этот поцелуй был не менее страстен, чем те, которыми он осыпал ее. Отклонившись, Катарин прикоснулась рукой к щеке Кима. — Но, несмотря на мои сильные чувства, я хочу быть окончательно уверена в отношении нас и нашей любви, прежде чем сделать последний шаг. Мне было бы чересчур тяжело, если бы потом все это оказалось ошибкой. Я очень разборчива Ким.