— Спасибо, у меня есть кое-какие сбережения, — довольно холодно ответил потомок гордых де Ториаков.

Но обе женщины знали, что на эти сбережения много не купишь. Кончилось тем, что мать приобрела себе темно-синее платье из джерси, на которое ушло больше денег, чем она тратила на свой гардероб за год. Очень кстати пришлась накидка из серебристой норки, присланная Адой из Англии в качестве «заблаговременного подарка ко дню рождения». Вечернее платье Кристины, сшитое в одном из итальянских домов моды, тоже было подарено.

«Мне так хочется, чтобы все тобой любовались, — написала маркиза де Ровуа крестнице. — Поскольку я знаю, как тебе приходится экономить, прими этот наряд и рубиновое ожерелье в качестве подарка ко дню твоей помолвки».

— Кристина, ты не только самая умная, самая добрая и самая милая девушка из всех, кого я встречал, — восхищенно сказал Лотар в день торжества, — ты еще и самая красивая.

— Лишь бы тебе нравилась, — прильнула к нему Кристина, сияя от счастья. В один миг все проблемы и трудности отступили на задний план и утратили всякое значение. Главное, что они с Лотаром любят друг друга.

Они ехали через парк к замку в карете, запряженной шестеркой лошадей. Перед главными воротами их встретили фанфарами музыканты, одетые в униформу.

Красивую пару обступили любопытные и репортеры, официально приглашенные гости ждали в замке. Молодых завалили цветами, которых было так много, что двое слуг едва справлялись, унося их в зал.

Какая-то маленькая девочка обратилась к молодым со стихами, но сбилась и горько заплакала:

— Я забыла! Ты накажешь меня, тетенька?

Не заботясь о том, что может испачкать бесценное платье, Кристина наклонилась и взяла девочку на руки. Фотография этого трогательного эпизода впоследствии обошла все газеты.

Но в одной, «Вестнике Арнемлинга», рядом с репортажем с помолвки поместили другой снимок: Кристина в кружевных трусиках и мокрой блузке, облепившей тело, в окружении нескольких мужчин, одетых в вечерние костюмы.

«Знал ли наследный принц фон Арнемлинг о прошлом своей красавицы невесты?» — кричал заголовок этой обычно сдержанной и по-обывательски скромной газеты.

Вся первая страница была посвящена внутренним отношениям семьи де Ториак. В известной мере описание было довольно правдивым. В числе предков не преминули упомянуть и легендарного короля Франции. Из статьи можно было заключить, что невеста провела юность в Раушенбахе в замке своего отца. Никакого намека на то, что замок принадлежал не семье Кристины, а княгине фон Раушенбах, что в этом замке давно располагался муниципальный архив, а отцу невесты как заведующему этим архивом всего лишь предоставлялась в нем квартира для жилья.

То, что должно было привлечь всеобщее внимание, — так сказать, гвоздь статьи — располагалось только на второй странице. Якобы Кристина, пресытившись скукой «сельского уединения», уехала в Милан и окунулась там в разгульную жизнь. Автор статьи ограничивался лишь осторожными намеками, но и этого было довольно — снимок говорил сам за себя.

Наследный принц Лотар еще спал, а газета давно уже гуляла по замку. Лотар крайне неохотно раскрыл глаза и с удивлением взглянул на слугу, который разбудил его. Францу, конечно, многое позволялось — они росли вместе и крепко подружились еще в детстве, — но поднимать шум в спальне в столь ранний час, да еще теребить хозяина за рукав — это слишком!

— В чем дело, Франц? Ты хотя бы знаешь, в котором часу я лег? А сегодня мне предстоит выдержать еще один занудный прием.

— Мне было приказано немедленно вас разбудить. У нас пожар.

Лотар от души зевнул.

— И что же горит?

Слуга взял со столика газету и положил на одеяло перед своим господином и другом.

— Мне не сообщили, в чем дело. Однако я сильно подозреваю, что весь сыр-бор разгорелся из-за этой вот статьи. Княгиня, кажется, переволновалась, прочитав газету.

— Дай-ка сюда.

Спросонья Лотар даже не понял, что хорошенькая девушка на газетном снимке — его невеста. Но, разобравшись наконец, бегло просмотрел статью.

— Как они посмели напечатать эту гадость? — возмутился он, вскочив с постели. — Что ты стоишь? — прикрикнул Лотар на слугу. — Давай немедленно мой костюм. Не могу же я появиться в редакции газеты в таком виде!

— Вначале прими душ.

— Не до того. Может быть, мне удастся хотя бы задержать вывоз тиража.

— С этим мы опоздали. Тираж вывозится из типографии с четырех часов утра. А сейчас уже почти девять.

— Черт возьми! — Лотар снова опустился на край кровати. — Кому-то понадобилось сделать мне гадость. Но кому?

Одеваясь, он раздумывал, подчиниться ли ему воле княгини или, может, лучше сразу отправиться к дяде. Но Карл болен, любое волнение ему противопоказано. В конце концов, он не пошел ни к княгине, ни к князю, а поступил по-своему.

Лотар сделал два телефонных звонка.

Сначала он позвонил другому своему дяде, Теодору, и излил душу этому чуткому человеку, который и сам уже много лет жил в раздоре с княжеским семейством.

— Да, история неприятная, — признал Теодор, — но мир от этого не рухнет. Такие вещи очень быстро забываются.

— Чтоб тетя Катарина забыла?!

— Ей просто придется смириться с фактом. К тому же она все-таки не всемогуща и не может изменить того обстоятельства, что помолвка уже состоялась. Если бы мероприятие из-за этого сорвалось, был бы большой скандал, а это для нее хуже смерти.

— По правде говоря, меня в этой ситуации больше всего беспокоит состояние дяди Карла. Тебе ли не знать, как он сейчас слаб. А тетя Катарина теперь проест ему плешь, чтобы он лишил меня наследства в пользу Бернарда.

— Ты взрослый мужчина и сам должен решать, как поступить. Разве ты совсем недавно не уверял меня, что Карл завидует мне, потому что у меня нормальная семья?

После этого разговора Лотар позвонил в Милан.

Амалия де Ровуа, крестная мать Кристины, была богата и имела вес в обществе. Маркиза питала к своей крестнице самые лучшие чувства, и поэтому Лотар обратился именно к ней.

— Я должна все как следует обдумать, — довольно уклончиво ответила Амалия, чем несколько разочаровала Лотара. — А вообще не принимайте все это близко к сердцу. Дело не стоит выеденного яйца. Передайте Кристине поклон от меня. Пусть не робеет и держится независимо и гордо, так будет лучше всего.

Но Лотар напрасно усмотрел в ее ответе равнодушие, этот телефонный разговор взволновал маркизу.

Волею каких сил, думала Амалия, моя собственная судьба, словно в зеркале, отражается в судьбе молодой девушки, связанной со мной не кровными узами родства, но священными узами крещения? Как будто несколько десятилетий спустя заново поставили старый спектакль. По-прежнему присутствуют две сестры-соперницы, прекрасный принц и честолюбивая старая дама, вообразившая, что держит в своих руках нити чужих судеб.

Амалия вспомнила бал в замке Ровуа, на который она была приглашена вместе с Куртом, своим первым мужем. Как она трепетала в ожидании встречи с молодым маркизом де Ровуа, которого не видела несколько лет! Муж предупредительно поддерживал ее, когда они поднимались по широким мраморным ступеням, она же не чуяла под собой ног и раскаивалась, что приняла это приглашение.

— Как я выгляжу? — неуверенно обратилась Амалия к мужу.

— Ты прелестна, — с искренним восхищением ответил Курт, чем, как всегда, придал ей уверенности в себе.

Он обнял ее за плечи, и так они и вошли в зал, полный гостей. Их встретила маркиза Габриела, которая после дежурного обмена любезностями воскликнула:

— Прошу любить и жаловать, вот и мой сын. Амалия с ним уже знакома, а вам, Курт, я его сейчас представлю: Ральф де Ровуа.

Маркиза Габриела внимательно следила, как Амалия будет вести себя при встрече с бывшим возлюбленным. У Амалии подкашивались ноги, но она ничем не выдала своей слабости — только крепче вцепилась в руку мужа. Ральф сделал вид, что целует руку Амалии, и холодно пожал кисть Курта.