Однако информация, которую смогли добыть советские разведчики в американских конструкторских бюро, на военных базах или в центрах самолетостроения, была отрывочной и неполной.
Дали команду на поиск таких сведений и резиденту в Италии Николаю Горшкову. Логика московского Центра была понятной — на военном аэродроме в Сицилии американцы расквартировали несколько Б-29. Однако в разведке даже самый короткий путь далеко не всегда бывает наиболее успешным. Это аксиома в деятельности спецслужб. У разведчиков есть и другое правило. Нужно досконально знать страну, в которой работаешь. У советского резидента Горшкова было еще и свое личное кредо: страну пребывания нужно знать, начиная с порога дома, в котором живешь. И Николай Михайлович тщательно изучал Италию, ее историю, культуру, экономику и политику. Но прежде всего он изучал ее людей — заводил огромное количество знакомств в поисках интересных с оперативной точки зрения лиц.
И вот однажды один из его приятелей, настоящий синьор, бизнесмен средней руки, рассказал своему русскому другу, что в одной из стран Латинской Америки на авиазаводе работает его старший брат, который уехал туда еще до войны. Из простого рабочего он сумел выбиться в инженеры и сейчас занят на производстве американских бомбардировщиков.
Конечно, пройти мимо такой информации советский разведчик не мог. Горшков посылает спецдонесение в Центр и ждет ответа. Москва должна не только санкционировать вербовку итальянца, но и помочь деньгами для дальней поездки. Прошла неделя, две, три. Ответа нет. И тогда Николай Михайлович решается на беспрецедентный в условиях секретного ведомства шаг. Он вербует итальянца (в интересах конспирации мы будем называть его Синьор) и без санкции Центра на деньги из оперативной кассы резидентуры отправляет его в Южную Америку В те годы добраться туда из Италии можно было только морским путем. Пароходы ходили редко и только через США, где нужно пересесть на другой корабль. Так что средства на разведывательный вояж требовались по тем временам огромные — около 30 тысяч долларов.
Через имеющиеся возможности резидент перепроверил полученную информацию. Все точно — и завод есть, и итальянский инженер, и Б-29… А еще есть огромный риск, связанный с получением и доставкой документов через многие тысячи километров. Но Горшков доверял своему источнику. С агентом были детально отработаны варианты поездки, способы связи, условные сигналы на случай успешной работы или провала. Посредником в связке агент — резидент была жена итальянца, которая, естественно, и не подозревала об истинной цели поездки своего мужа в Южную Америку. Для нее муж просто отправился в дальний вояж, чтобы повстречаться с братом и, может быть, наладить кое-какие деловые контакты с заокеанскими бизнесменами.
Синьор уехал, и для Николая Горшкова потянулись томительные недели ожидания. А тут еще вал шифровок из Центра с требованием доложить результаты маршрутирования агента и отчитаться об истраченных деньгах. Иначе… Горшков знал о грозящих ему жестоких санкциях в случае провала операции и растраты такой огромной суммы казенных валютных средств. Царившие в те годы нравы спецслужб не отличались деликатностью. Только истраченные на поездку деньги он должен был возместить в десятикратном размере…
И вот наконец-то долгожданный сигнал — телефонный звонок от жены агента с условной фразой, означающей, что операция проходит нормально, и в ближайшие дни Синьор возвращается на родину.
К заранее обусловленному месту встречи Николай Михайлович выехал за несколько часов до назначенного времени. Ведь от Рима до Неаполя километров двести — можно проверить, нет ли слежки. Затем оставил машину в проулке, а сам прошел метров сто, свернул за угол и уселся на лавочку недалеко от «конспиративного столба», где должна произойти встреча. Сейчас, на финальном этапе всей операции нужно быть особенно внимательным и тщательно контролировать ситуацию. А вдруг за Синьором «хвост»? Вдруг их повяжут в самый ответственный момент передачи секретных сведений? Вдруг… Да мало ли что еще может случиться, если агент попал под подозрение спецслужб или, того хуже, уже побывал в руках контрразведки. Горшков прекрасно знал, что ожидает его самого и Синьора в случае задержания с поличным.
Наконец, в конце улицы, идущей из гавани, показался его агент. Кажется, все чисто. Но Синьор идет, едва передвигая ноги, сгибаясь под тяжестью огромного чемодана. Такие непомерных объемов баулы в послевоенной Европе не без иронии называли «Гросс Магда» — Большая Магда — мечта оккупанта.
— Ты что, кирпичей туда навалил? — спросил резидент у своего взмыленного от напряжения и усталости агента.
— Да нет, это чертежи бомбардировщика, — улыбаясь, и кое-как переводя дыхание, ответил Синьор. — Правда, сверху я положил немного всяких бумаг и рекламных буклетов, которые не имеют отношения к делу. Это так, на всякий случай. Вдруг кто-нибудь захотел бы поинтересоваться содержимым чемодана…
Уже в посольстве, перебирая кипы секретных чертежей и пояснительных записок, Николай Горшков не мог не изумляться той огромной работе, которую провели Синьор и его брат, подбирая материалы по американскому супербомбардировщику. Здесь было все, начиная от самой мелкой гайки, кончая авиадвигателем, оборудованием, вооружением, чертежами и расчетами планера. Но даже этот титанический труд секретного агента не шел ни в какое сравнение с тем риском, которому подвергался сам итальянец и его родственники. И отнюдь не деньги были главной мерой ответственности в этом деле.
Вскоре все полученные документы были направлены в Центр. Только через несколько месяцев, когда в Москве разобрались с огромным количеством чертежей, схем, расчетов и пояснительных записок, в резидентуру пришла шифровка о том, что добытые материалы являются «чрезвычайно ценными» и «имеют огромное значение».
Оперативные контакты с Синьором Николай Горшков поддерживал до 1950 года — вплоть до времени своего отъезда из Италии. А в конструкторском бюро Туполева продолжали изучать добытые резидентурой документы с грифом «Б-29». Прежде всего анализировали новейшие устройства, детали и узлы бомбардировщика, спецматериалы, техническое оснащение и, конечно, его уязвимые места. На основе полученных сведений разрабатывали приемы и методы, а главное — средства борьбы с «летающей крепостью». Именно благодаря этим разработкам на советских истребителях МиГ-15 были установлены 37-миллиметровые пушки, которые стреляли фугасными снарядами. Пробивая обшивку, они взрывались уже внутри самолета, оставляя огромные — полтора-два квадратных метра — пробоины, обрекая непобедимую «летающую крепость» на верную гибель.
Эти усилия не прошли даром. В годы войны в Северной Корее советские летчики развеяли миф о неприступности «железных монстров».
12 апреля 1951 года над рекой Ялунцзян 36 истребителей МиГ-15 вступили в бой с 48 «летающими крепостями» и несколькими десятками самолетов прикрытия. В результате было уничтожено девять американских стратегических бомбардировщиков Б-29 и несколько истребителей. С нашей стороны потерь не было. А 30 октября того же года американцы назвали «черным вторником» для своей авиации. В тот день 21 бомбардировщик Б-29 под прикрытием большого количества истребителей совершал налет на аэродром Намси. Эту армаду встретили 44 советских МиГа. В итоге боя были сбиты 12 бомбардировщиков «Суперфортресс» и четыре истребителя Ф-84. При этом на аэродром не упала ни одна американская бомба. Наши потери — один МиГ-15. Вот так, спустя годы, работа резидента в Италии Николая Горшкова помогала одерживать победы на поле боя в Северной Корее.
Порою судьбы никогда не встречавшихся людей странным образом переплетаются между собой и даже после смерти оказывают влияние на имя человека и нашу память о нем.
Именно так случилось в истории с великим татарским поэтом, автором бессмертной «Моабитской тетради» Мусой Джалилем и резидентом в Италии Николаем Горшковым. Они никогда не встречались, и, уж конечно, не знали друг друга.