Одно из строений монастыря было отдано под гостевые кельи. Там обитали люди, которые лишь на время приезжали в монастырь, чтобы отдохнуть от суеты, поразмышлять, обрести покой. Еще там располагались кандидаты в послушники. Им давалось несколько месяцев перед посвящением, чтобы принять взвешенное и окончательное решение отринуть мирскую жизнь.

   Здесь я и нашла родных. Келья оказалась небольшой и скромной. Две узких кровати, столик, пара стульев и комод. Мама сидела за столом и штопала какую-то одежду. Тим лежал на кровати с книгой. Когда я вошла, они потрясенно взглянули на меня, будто не веря собственным глазам. Потом Тим отмер и с радостным криком бросился меня обнимать. Я заметила, какой он стал высокий, сильный, прямо настоящий жених. Я потрепала братишку по темным кудряшкам и поцеловала его в щеку.

   Мама вскочила с места, разглядывая меня, но подходить не спешила. А Тим без конца тараторил, стараясь рассказать мне все-все, что я пропустила. От волнения я с трудом его понимала. Потом мама сказала Тиму пойти погулять где-нибудь, и мы остались вдвоем. Почему-то в ее присутствии я всегда ощущала неловкость. Она подошла ко мне, наконец-то, обняла и поцеловала. Ее ласки всегда казались мне скупыми.

   - Стэфани, как ты оказалась здесь, детка?

   - Я бы тоже хотела узнать, как вы с Тимом оказались здесь.

   Мама взяла меня за руку, и мы сели рядом на кровать.

   - Ты не должна была приезжать, Стэфани, это опасно.

   - А ты не могла предупредить меня об этом в письме? - тихо спросила я, едва сдерживая дрожь в голосе. - Хотя бы слово о том, что дом захватили бандиты!

   - Что они сделали? - испуганно спросила мама, вцепившись мне в плечи.

   Я могла бы рассказать ей о своих злоключениях, но не хотела. Она сбежала от проблем, спряталась и даже не подумала обо мне.

   - Ты могла бы написать, что вы уехали, что с вами все в порядке, - продолжала я сыпать обвинениями, чувствуя, как предательские слезы все покатились по щекам.

   Мама встала и отвернулась к окну.

   - Я знала, что у мужа долги. Ему угрожали еще при жизни. Наш дом уже давно отошел гильдии. Настоятельница монастыря - моя давняя знакомая. Я заблаговременно попросила у нее приюта, и мы с Тимом приехали сюда сразу после его смерти. У нас ведь больше не осталось родных...

   - А как же я? - воскликнула я, вскочив. - Вы могли бы приехать ко мне!

   - Не хотела тебя беспокоить, Стэфани. И ничего не рассказала тебе о проблемах, чтобы не волновать. Я и подумать не могла, что ты приедешь.

   - Как я могла не приехать? Я ведь... твоя дочь.

   - Прости, я не подумала, - отозвалась мама, по-прежнему не глядя на меня. - У тебя своя жизнь, и мне не хотелось все портить.

   Ты никогда обо мне не думала... Я хотела сказать это вслух, но не смогла. А мама снова принялась расспрашивать меня о том, что со мной случилось по приезду в родной дом. Я рассказала ей очень облегченную версию. Что обратилась к Трэвору, другу детства, и он помог мне найти родных. О том, что меня продали в салоне, будто падшую женщину, я не упомянула. Мать не хотела меня беспокоить, вот и я не стану беспокоить ее.

   - Как долго вы сможете здесь жить? - спросила я. - Может, тебе нужна помощь...

   - Все хорошо. Настоятельница не выгонит нас. У меня есть кое-какие сбережения. Скопила на черный день. Немного уляжется все, и мы с Тимом уедем в какой-нибудь маленький городок подальше отсюда.

   - Надеюсь, ты сообщишь мне об этом. Или мне снова придется искать тебя? - спросила я, безуспешно пытаясь скрыть раздражение в голосе.

   - Прости, Стэфани... Я... хотела, как лучше.

   Мама снова отвернулась и замолчала. Она тоже всегда испытывала неловкость рядом со мной. Или, может быть, это чувство вины? Почему все вокруг меня не хотят говорить правду? Трэвор соврал, потому что преследовал собственные цели, потому что боялся остаться один на один с призрачной ведьмой. А мать не сказала правду якобы для моего же спокойствия. Но я то знаю, что это не так. Она это сделала тоже ради себя самой. Чтобы лишний раз не думать обо мне. Не вспоминать собственную дочь, перед которой была виновата. Которой предпочла мужчину. Человеку всегда тяжело находиться рядом с предметом собственной вины, пусть даже в мыслях. Она предпочла сбежать и сделать вид, что меня и вовсе нет.

   А мне захотелось домой. Вернуться в лавку, снова шить и мастерить шляпки. И чтобы Конрад заходил, как обычно, дарил мне цветы и конфеты. А быть может и предложение сделает... Если моя мать способна сделать вид, что меня не существует, то и я смогу представить, что у меня нет родственников, связанных с бандитами.

   Я прожила в монастыре еще два дня. Много времени проводила с Тимом, а с мамой нормального общения никак не выходило. Она все больше замыкалась в себе и молчала. А я не могла найти к ней подход. Просто не знала, как. Ведь мы были близки с ней лишь в далеком детстве. Как же мне не хватало нежности и ласки! Особенно теперь, когда родной человек был рядом. И я все чаще вспоминала Трэвора, его теплые объятия.

   Настоятельница выделила мне монастырский экипаж, чтобы добраться до Саммервилля. А оттуда я уже смогла бы отправиться домой. К счастью, денег, что нанять карету, у меня вполне хватало.

   Я собиралась проспать всю дорогу до Саммервилля, но сон никак не шел. Смотрела в окно на бесконечно мелькающие деревья, и не хотела думать ни о чем. До тех пор, пока не поняла, что кучер выбрал дорогу в город, проходившую неподалеку от поместья Вилландов. И меня заполнили мысли о Трэворе. Мне ведь ничего не мешает заехать к нему... Хотя бы ненадолго. Уверена, он отвезет меня потом в город, и я, наконец-то, отправлю#x435;;сь домой. Или все же не стоит?

   С трудом осознавая, что делаю, попросила кучера высадить меня около поместья.

8

   Я несколько минут стояла у двери дома Трэвора, не решаясь постучаться. Зачем вернулась? Я ведь должна сейчас направляться в Харпервилль к любимой работе, к жениху... Тогда почему я вернулась к нему? Вернулась в этот мрачный дом, захваченный злобным призраком, который делает все, чтобы меня выгнать. Не зря ведь Мадлен привела меня в кабинет Трэвора. Она явно хотела, чтобы я нашла письмо, узнала правду. Чтобы разозлилась и сбежала. Я собралась сражаться с духом сильной ведьмы. Сумасшедшая...

   Мисс Куинн открыла дверь, будто почувствовав, что я томлюсь на пороге. Она довольно сухо со мной поздоровалась, но в дом пустила. И тут же сообщила, что хозяин нездоров, причем таким тоном, будто в этом была моя вина. Да ладно, не от тоски же ему плохо в самом деле! Ладно, пожалуй, задержусь на пару дней, чтобы убедиться, что Трэвор поправится.

   С опаской вошла в свою прежнюю комнату, чтобы оставить вещи. Мне казалось, что призрак вот-вот выпрыгнет из какого-нибудь угла. Опять будет преследовать меня и хрипеть... Я вздрогнула от воспоминаний. К счастью, у ведьминского духа, похоже, были более важные дела.

   Трэвор лежал в кровати, укрытый теплым одеялом, несмотря на то, что в доме было довольно тепло. Вид у него и правда был тот еще. Небритый, осунувшийся, похудевший. Меня не было всего два дня, а он уже так изменился. Я осторожно присела рядом с мужчиной на кровать и дотронулась до его лба, покрытого испариной. У него явно был жар. Взяв полотенце, обтерла его лицо. Трэвор вздрогнул и распахнул глаза.

   - Стэфани? Это, правда, ты? - хриплым голосом спросил он.

   - Конечно. Как ты довел себя до такого, Вилли? За врачом хоть посылал?

   - Разве врач поможет? - с горечью ответил Трэвор. - Это все она, Мадлен. Тянет из меня жизнь, подлая. Никак в покое не оставит...

   Не удержавшись, ласково погладила его по щеке. От моих прикосновений Трэвор замолчал и прикрыл глаза.

   - Это всего лишь простуда, - мягко сказала я. - Ты много работаешь, не следишь за здоровьем...

   - Нет, это Мадлен, - перебил меня Трэвор и зашелся кашлем. - Когда ты... ушла, я будто остался без защиты перед ней. Снится каждую ночь, мерещится везде... Стэфани, прости меня, прошу. Я думал только о себе...