В последнее время их отношения представлялись ей худым сосудом, который она постоянно пыталась наполнить до краев, а он протекал снизу... и ей никак не удавалось нащупать эти дырявые прогалы, чтобы залатать их... Очень не хватало Марии. Она одна была бы способна объяснить Ксюше, откуда взялась эта трещина и что же ей надо делать...
Она очень часто ловила на себе какой-то необъяснимый, растерянный взгляд Кристиана, прочитывала в нем затаенную тоску, точно Кристиан смотрел и не находил в ней того, что желал увидеть, словно раньше не доглядел чего-то, спохватился и, обрадовавшись тому, что сейчас обретет недосмотренное... вновь разочаровывался и грустил... Ксюша поначалу обижалась, когда ловила на себе этот жадный в предвкушении какого-то чуда, а потом... невыносимо больной взгляд... будто она на глазах таяла, как какая-нибудь Снегурочка, оставляя в воздухе лишь астральные очертания, трепещущие от его пустых разуверившихся глаз...
Но потом обида улетучилась как что-то мелкое и ничтожное по сравнению с тем, что творилось в эти мгновения в Кристиане. Она хотела задать вопрос, но немела от ужаса услышать ответ, от которого в одночасье могло рухнуть все, что их соединяло... По ночам он плохо спал, ворочался, тревожно вскрикивал, а потом, понимая, что мешает ей, бесшумной тенью проскальзывал в дверь, чтобы накуриться до одурения и под утро свалиться в обнимку с подушкой на диване в своем кабинете. В нем скрытно кровоточила какая-то незаживающая рана, а она, его жена, не имела допуска к этой тайне, похоже, для ее же собственного блага... И все равно она была счастлива с ним, потому что ни один мужчина на свете не мог вызвать такой восторг от его близости и ту любовь, которая могла быть отдана только ему...
Ксюша вспомнила, как после похорон Марии она появилась в Париже черная, обугленная, как весенний грач... Кристиан взял ее на руки, прижал к груди и стал баюкать, как младенца, шепча слова утешения, сострадания и любви. Он вновь надел на ее палец кольцо, которое уже однажды во время их помолвки он нанизывал с нежной улыбкой на ее безымянный палец, а оно не хотело надеваться — так тряслись от волнения ее руки. Потом, после похорон... в порыве отчаяния и решимости никогда не возвращаться во Францию и уйти в монастырь она передала это кольцо своей подруге Лии, уезжающей в Сорбонну, для Кристиана. Он тогда звонил ей на мобильный, но она, казалось, оцепенела, потеряла дар речи и тупо совала в руки бабушке или отцу трубку с немой просьбой в глазах не подзывать ее ни к кому на свете.
Спустя сорок дней, вернувшись с кладбища домой и отсидев полагающееся в этот день застолье, Ксюша ушла к себе в комнату и, разбирая постель, наткнулась на запечатанный конверт, лежащий под подушкой. «Моей дорогой дочери» прочла она на конверте слова, написанные знакомым до озноба маминым почерком. В тот момент она не очень удивилась тому, как он попал к ней в постель. Накануне давний знакомый деда старый юрист и преподаватель Марии в университете зачитал ей оставленное матерью завещание, что тоже никого не удивило. Мария сама, будучи юристом, часто недоумевала по поводу своих несознательных клиентов, полагающих, видимо, что они бессмертны, и не торопящихся оформлять завещания. Из завещания, оставленного Марией, следовало, что валютный счет в парижском банке оформлен давно на имя Ксюши и сумма денег дает ей возможность закончить там университет, ни в чем не нуждаясь...
Конверт, видимо, старый юрист Михалкин забыл отдать вчера Ксюше, и бабушка или папа сегодня впопыхах сунули его ей под подушку... как зачастую она с детства находила там самые неожиданные сюрпризы и подарки. Подумав, что не очень-то это выглядело с их стороны тактично... если не сказать бесчувственно, Ксюша трясущимися пальцами вскрыла конверт. Прочла:
«Моя дорогая девочка!
Никогда никому не верь, что меня нет. Я всегда буду рядом с тобой.
Смерть — великая обманщица, она претендует на то, что бессмертно. Для любви не бывает смерти, это единственное, что живет вечно. Только слабых духом может она ввести в заблуждение, но не нас с тобой. Ты — сильная, мудрая, стойкая. Не позволяй себе жалеть себя, соберись и живи так, чтобы мне было за тебя радостно. Я никогда не говорила тебе неправды. Если что-то скрывала, то по единственной причине — у каждого возраста есть свои представления о жизни, и разрушать их, вносить в незрелую душу смятение и лишать ее гармонии — просто нечестно.
Не считай себя обездоленной, несправедливо наказанной судьбой. Все относительно. Помни, всегда помни и знай каждую минуту — я никогда не расставалась с тобой, моя любимая девочка, и нет такой силы, которая способна нас разлучить. Я всегда буду помогать тебе, ты только научись чувствовать мое присутствие. Для меня все земные игры закончены, и моя любовь к тебе стала делом наяву. Я буду хранить тебя всей мощью этого бессмертного чувства.
Вытри слезы, подними голову, прислушайся к окружающей тишине и услышь, как наполнена она мною, моей любовью к тебе. Я здесь, с тобой, навсегда. Просто для того, чтобы это чувствовать, нужно тренировать свою душу... Не надо приходить на тот могильный холм, к которому ты каждый день носишь цветы. Мне больно видеть, как ты растравляешь свое сердце.
Теперь главное. В твоей жизни появился человек, которого ты полюбила горячо и всем сердцем. Береги это свое чувство и не делай сгоряча никаких выводов и глупостей. Я буду счастлива, если вы обретете друг друга до самого дна. Кольцо, которое он подарил тебе на помолвку, сказало мне о многом. Да, да, моя родная, так бывает, что невзначай заговорят вещи...
Люблю тебя всей огромностью мира, который тебя окружает.
И никогда ничего не бойся. Жизнь того не стоит. Ты обязана жить радостно и счастливо».
Ксюша выучила это письмо наизусть и часто ловила себя на том, что ее губы непроизвольно шепчут слова из маминой весточки.
Тогда, обнаружив это письмо, Ксюша прижала его к груди и, свалившись на кровать, обессиленная, проспала, не раздеваясь, до утра крепким молодым сном. Утром она сурово выговорила отцу, деду и бабушке, что такой важности сообщения отдаются прямо в руки, а не прячутся под подушку. Все трое изумились и, похоже, обиделись на предъявленные обвинения, клялись, что даже не понимают, о чем идет речь. Но Ксюша им не поверила...
...Автобус резко затормозил и остановился. Ксения выглянула в окно. На перекрестке стояла полицейская машина с мигалкой и два покореженных автомобиля. Жертв, видимо, не было, но Ксюша, ощутив в себе прилив профессиональной чести, внимательным взглядом постаралась оценить ситуацию. Оба водителя оказались живы-здоровы, пассажиров в машинах не было, и составлялся акт дорожного происшествия. Сопровождающий экскурсию гид объяснил, что через несколько минут машины разъедутся и пропустят автобус. Пользуясь тем, что мощные фары полицейской машины ярко освещали салон автобуса, Ксюша извлекла из сумочки фотографии, которые ей сунул в последнюю минуту Сева. Днем его внезапно посетило вдохновение, и он как безумный без устали фотографировал всех и все, что его окружало. Потом где-то быстренько напечатал снимки и с радостной улыбкой преподносил их оригиналам.
Фотографии получились и впрямь забавные, потому что Сева тщательно выстраивал каждый кадр. Ксюша невольно улыбнулась, когда увидела Потапова, Севу и смуглого охранника Али в позе знаменитых маленьких лебедей, с переплетенными руками, согнутой левой ногой с тщательно оттянутым подъемом и закинутыми головами к правому уху. Их отнюдь не лебединые шеи особенно насмешили Ксюшу, и она громко прыснула. Нажать на кнопку фотоаппарата, чтобы увековечить «лебедей», поручили Марии, и она с этим отлично справилась. Сама Мария желала присутствовать в каждом кадре, и Ксюша, все так же улыбаясь, просмотрела фотографии Марии с Вероникой, Марии с Потаповым, Марии с охранником, себя с Марией, Марии с сестрой Моникой и госпожой Драйвер и, наконец, групповой пляжный портрет. Тут на кнопку фотоаппарата нажимал бармен... Разглядывая улыбающееся лицо Севы, Ксюша тяжело вздохнула. Вот уж судьба не пощадила парня. Его любимая девушка оказалась убийцей двух ни в чем неповинных людей. И он, узнав об этом, в состоянии аффекта лишил ее жизни... Странная и страшная история. Он сам не хотел жить, ждал наказания, как манны небесной... Но Алена рассудила иначе. Она своей феноменальной волей и умением прожить чужое горе как свое заставила его научиться жить с этой болью... Сумела освободить его от заключения своими мощными связями. Родители были знаменитыми следователями по особо опасным преступлениям... И сама она, безусловно, наделена генетически этим даром. Весь московский театральный мир бурлил, когда она самолично раскрыла такое дело, которое оказалось не под силу столичным органам...