– Не бесстыдничайте. Вы сами можете это сделать.

– Ну и кто из нас бесстыдник, мэм?

Ее губы дергаются. Шарлотта хоть и остра на язык, но, к ее чести, не держит зла. Просто замечательно, что, выросшая в непростой семье, она великодушна и обладает хорошим характером.

Я стараюсь не думать о том, что ее великодушие может простираться за пределы брака. Пора обозначить свои права.

Поймав за юбку, я тяну ее к себе.

– В чем дело? – Шарлотта не слишком приветлива или возбуждена.

– Я желаю осуществить свои супружеские права, мэм.

– В вашем состоянии, сэр? Не думаю. – Ее смех больше похож на высокомерное фырканье.

Моя рука поднимается к ее подвязке.

– Пожалуй, отчасти согласен с вами. Может быть, вы займете верхнюю позицию?

– Робертс очень расстроится, если увидит, что вы себя напрягаете. – Я с радостью слышу придыхание в ее голосе.

– Тогда не рассказывайте ему. Пожалуйста, заприте дверь.

– Ну уж нет. – Она засовывает пробку в горлышко бутылки (я нахожу это крайне возбуждающим) и отталкивает мою руку.

– Тогда хотя бы поцелуйте меня.

Она отставляет бутылку, ее жесты неторопливы. Я дрожу, и не от лихорадки. Ее руки касаются моего лица, и она целует меня в губы.

Наши языки затевают игру. Я тяну ее на кровать.

– Хотела бы я, чтобы вам было лучше, – бормочет Шарлотта, закидывая свою ногу на мою.

– В ваших силах это сделать.

Дверь открывается.

– Просите, милорд, миледи. – Робертс с пунцовым лицом захлопнул дверь.

Шарлотта, уткнувшись лицом мне в шею, хохочет:

– Бедный Робертс. Ой, вы весь в щетине, Шад, и такой горячий.

Я зарываюсь лицом о ее волосы. От нее пахнет розовой водой. Я теснее прижимаю ее к себе и закрываю глаза. Моя жена, моя Шарлотта. Моя любовь.

Когда я открываю глаза в следующий раз, я один, уже вечер. Лампы зажжены, комната сияет и пульсирует перед глазами. Меня снова лихорадит.

Дверь гардеробной открывается, входит Шарлотта, ее платье мерцает в свете ламп золотом и серебром. Она наклоняет голову, чтобы не задеть страусовым пером притолоку.

– Извините. Я заснул.

– Я знаю. – Она, кажется, ждет, что я скажу еще что-нибудь. – Ваши родственники пригласили меня в Воксхолл сегодня вечером. Я не хотела ехать, но... Как вы?

Я пожимаю плечами:

– Думаю, поднялась температура. Она берет с умывальника полотенце, опускает в воду и кладет мне на лоб.

– Робертс посидит с вами, пока я не вернусь. Он принесет вам кашу.

– Она лучше, чем ветчина и пунш в Воксхолле. Шарлотта смеется, но в ней чувствуется сдержанность.

– Кто еще едет?

– Энн и Бирсфорд, Карстэрс, Телфорд с женой и дочерью. О, Шад, я забыла сказать, что сегодня утром ездила на Кассандре, кобыле, которую вы мне купили. Жаль, что мы не могли поехать вместе. И дети прекрасно провели время. Энн взяла их в свой фаэтон. Они заметно повеселели.

– Хорошо. – Я не могу не заметить перемену темы. – Возьмите с собой кого-нибудь из лакеев.

Шарлотта хмурится.

– Не думаю, что это необходимо, сэр. Бирсфорд и Энн возьмут меня в свою карету, я буду в полной безопасности.

– Как хотите. – Мне приходит в голову, что нужно встать, последовать за ней и посмотреть, что они с Бирсфордом затевают, но когда я пытаюсь подняться с кровати, комната кружится у меня перед глазами и Шарлотта хватает меня за руку, чтобы поддержать.

– Что случилось, Шад?

– Подумал кое о чем, – бормочу я, пристыженный заботой в ее голосе. – Пришлите Робертса.

Моя бредовая попытка отговориться удовлетворяет ее. Боже мой, что я наговорил за последние пару дней?

Я снова падаю в кровать.

Шарлотта

Засыпая, он произнес: «Моя жена, моя Шарлотта. Моя любовь».

Я не знаю, что думать, кроме того, что он не в себе. Он, похоже, сказал правду о бастардах, но есть еще ужасная миссис Перкинс Он заснул в моих объятиях, уткнувшись горячей головой мне в шею. Он не шелохнулся, когда я высвободилась. Не знаю, как я посмотрю в глаза Робертсу.

Я чувствую себя виноватой, видя, как плохо выглядит Шад, но не думаю, что он способен на какую-нибудь активность. Он даже не может говорить связно. Я молю Бога о скором прекращении лихорадки.

Я знаю, что Робертс прекрасно о нем позаботится, я вернусь домой рано (по меркам света), так что смогу посидеть с ним вею ночь. Мне нужно с кем-то поговорить о своих опасениях и тревогах. И с кем, как не с Энн, которая знает меня лучше всех?

Глава 14

Шарлотта

Мне всегда нравился Воксхолл, ничего не могу с этим поделать – это вульгарное заведение, а я простого происхождения. Мне нравится налет опасности и дурной славы, сопутствующий этому месту, нравится пошлая привлекательность увешанных фонарями деревьев, легкость, с которой здесь встречаются герцоги и шлюхи. Многие здесь в масках. Ваш партнер по танцу может оказаться высокородным аристократом или подобострастным приказчиком из лавки. Воксхолл простирает свое безвкусное очарование, даруя волшебное обаяние всем, кто купил входной билет в его чарующие просторы. Тут можно найти все, что душе угодно, – танцев, развлечений, интриг, зрелищ хватит на целую ночь.

Даже печально знаменитые своей дороговизной закуски – тонкие, как лист бумаги, ломтики ветчины и жидкий пунш – кажутся вкуснее, чем есть на самом деле. Музыканты, кажется, никогда не фальшивят, а если и фальшивят, то какой от этого вред? Мы настроены развлекаться и очаровываться, что и делаем.

Как только мы устраиваемся за столом, Бирсфорд заказывает пунш и, подмигнув, вытаскивает маленькую фляжку, содержимое которой значительно улучшает дело. К своему огорчению, я сижу не с Энн, как надеялась, а с родителями и Джорджем, который сам напросился поехать с нами. Мой отец нашел родственную душу в Телфорде, и они уже пытаются продать друг другу лошадей. Мать обмахивается веером и бурно вздыхает, но на свой лад весела, особенно после нескольких стаканов пунша.

Столы установлены в раскрашенных ложах, амфитеатром огибающих место для танцев в партере и сцену для музыкантов. Пары уже покидают столы, музыканты настраивают инструменты. Натянутый над нашими головами канат обещает другое развлечение.

– Я бы пригласил тебя на танец, Лотти, но ты побоишься танцевать с собственным братом, – говорит Джордж, подкрепляясь пуншем.

– Очень любезно с твоей стороны, меня приличия не волнуют. – Несмотря на протесты Джорджа, я тащу его к танцующим. Начинается музыка, мы занимаем места в линии танца.

Я все еще задаюсь вопросом о любовнице Шада, ведь даже Энн сомневалась, что у него в Лондоне было время завести подружку. Так что я решаю спросить Джорджа, который умеет произвести впечатление светского человека. Кроме того, и Бирсфорд, который следом за нами встает в пару с Энн, может знать.

– Джордж, ты на днях упоминал... – Брат наступает мне на ногу и поворачивает не в ту сторону. – Осторожней! Ты сказал мне, что Шад ищет любовницу.

– Я? Ах да, он присматривался к актрисам. Не волнуйся, сестра, все это делают.

– Да?

– Конечно.

Я хватаю его за рукав, чтобы предотвратить дальнейшие ошибки в танце.

– Направо, Джордж. Что ты знаешь о миссис Перкинс?

– О ком?

– Миссис Перкинс, не помню ее имени. Она куртизанка.

– А, Дженни Перкинс.

Мы разнимаем руки и расходимся, чтобы пропустить Бирсфорда и Энн, затем поворачиваемся и продолжаем танец.

– Да, Дженни Перкинс... Осторожней, Бирсфорд, вы должны повернуться вокруг меня. – Я подталкиваю его в нужную позицию, Энн хихикает. Что не так с этими мужчинами? Уроков танцев у них было не меньше, чем у нас, но они превращаются в таких болванов, когда танцуют.

Брат останавливается, чтобы подумать, поскольку может делать два дела разом, только если они имеют грубую природу (чесаться и рыгать, например). Его неподвижность создает проблемы, поскольку мы теперь должны взяться за руки с Энн и Бирсфордом. Кто-то налетает на Джорджа, мы извиняемся.