Словно прочитав мои мысли, она говорит:

– Почему ты не носишь новую шляпку, Шарлотта?

– Не сомневаюсь, она очень поможет, – ворчу я. – Кроме того, ее, наверное, забрала Уидерс.

– Нет, она этого не сделала, миледи, – щебечет Бетти. Она зажигает свечи и вытаскивает пышно украшенную цветами шляпу.

– По крайней мере, я получу удовлетворение от того, что хорошо одета в момент, когда наши мужья убивают друг друга. – Мой сарказм потрачен впустую, на Энн он не произвел впечатления.

– Если мы там будем, они друг друга не убьют. – Она замолкает и отводит взгляд. – Поторапливайся, Шарлотта. Я ужасно сержусь на Бирсфорда. Шад написал письмо с извинениями, но Бирсфорд их не примет. И боюсь, из-за меня.

– Ты-то тут при чем?

– Оставь нас, – говорит Энн горничной, которая послушно ретируется в гардеробную, чтобы подслушать под дверью. Энн, понизив голос, наклоняется ко мне. – Прошлая ночь была из тех, когда он... ну, ты понимаешь, о чем я говорю. И я отказала ему из-за этого... этого дела. Так что, боюсь, он в плохом настроении.

– Я уверена, что это не твоя вина. – Меня до слез тронула ее привязанность ко мне. – И уверяю тебя, что между мной и Бирсфордом в Воксхолле не произошло ничего непристойного.

– Конечно! – восклицает Энн, словно такая мысль и не приходила ей в голову. – Именно поэтому все это абсурдно, и наш долг предотвратить кровопролитие.

Подавив ворчливость, которая стала привычной и которой я стыжусь, поскольку у Энн самые добрые намерения, я поднимаюсь с кровати. Я быстро плещу воду на лицо и надеваю платье, сожалея, что модные журналы редко пишут о том, что следует надевать дамам, чтобы прервать поединок.

Энн суетится вокруг меня, пытаясь расчесать мои волосы, и с довольным вздохом нахлобучивает мне на голову шляпу, словно готовит меня к прогулке на природе (что на самом деле так, но не в привычном смысле). Мы спустились по лестнице как раз в тот момент, когда Бетти отскакивает от порозовевшего и широко улыбающегося Джереми. Хмуро глядя на него, она поправляет чепец, однако глаза кокетливо поблескивают.

– Она могла найти себе кого-нибудь получше лакея, – замечает Энн.

– Не думаю, что это наше дело, – отвечаю я.

– Конечно, наше! Они твои подопечные. – На ее лице удивление, и я снова думаю о том, как легко Энн вошла в роль графини.

Чувствуя, что отравляю удовольствие другим, я отправляю Джереми на козлы к кучеру и приказываю Бетти сесть в карету, лишая Энн и себя шансов на серьезный разговор.

– И как, по-твоему, мы остановим дуэль? Какое оружие?

– Думаю, пистолеты. Мы должны использовать женскую хитрость.

– Полагаю, ты не увеличишь свои обязанности в спальне. – Я замечаю, что горничная с интересом поднимает глаза. – Бетти, тебе заняться нечем?

– Простите, миледи, я совсем забыла, что взяла с собой работу. – Она действительно вытаскивает чулок, иголку и принимается за штопку.

Мы, должно быть, обезумели. Вознамерились, вооруженные женским обаянием и иголкой, лицом к лицу встретиться с двумя мужчинами, которые хотят убить друг друга!

Энн роется в корзинке, которую Джереми поставил в карету. Мы что, едем на пикник?

– Нам нужно поддерживать свои силы. – Энн вручает мне булочку с маслом. – Я велела Джереми упаковать для нас завтрак. Как жалко, что нет чая! Но здесь бутылка... о, это шампанское. Даже несколько бутылок. Как мудро.

Она неумело вытаскивает пробку, а я пытаюсь прожевать и проглотить липкую, как клей, булку. Шампанское проходит куда легче, и ситуация, когда две хихикающие пьяные женщины пытаются утихомирить двух мужчин, собравшихся убить друг друга на Хампстед-Хит, кажется такой нелепой, что больше меня не волнует. Возможно, после восхода солнца мы сможем повеселиться: покатаемся на ослике, порисуем пейзажи. Как восхитительно!

– Шарлотта, пожалуйста, перестань хмуриться, – говорит Энн.

– Прости. Я знаю, ты хочешь как лучше.

– Я уверена, что Бирсфорд поступит по-джентльменски.

– Откуда ты знаешь? Я не убеждена, что Шад так поступит.

– Но Шад принес извинения.

– От которых Бирсфорд отказался, так что...

– Какая ты сердитая!

Мы прибываем к месту дуэли, осушив три бутылки шампанского. Энн клянется, что точно знает место: слуга Бирсфорда сказал лакею, тот – ее горничной. Джереми поручили сообщить направление кучеру. Я думала, будет чудом, если мы доберемся хотя бы до Хампстед-Хит, но мы явно там. Карета останавливается. Мы выходим. Бетти несет корзину.

Мы быстро пробираемся в кусты – шампанское возымело действие и требует выхода. Нас охраняет Бетти, которую, в свою очередь, охраняет Джереми, но главная угроза нашему уединению, кажется, исходит от кучера, который взгромоздился наверх.

Энн, появившись из-за кустов, любезно интересуется у кучера наемной кареты, не подождет ли он, пока мы найдем джентльменов, и, кажется, удивлена, что он ждет плату за простой. Узнав, сколько он требует – непомерная сумма, по моему мнению, – мы отпускаем его. Он разворачивает карету и уезжает.

– И что теперь? – спрашиваю я.

– Теперь мы будем их искать, – с милой улыбкой говорит Энн. – Джереми, не приставай к Бетти.

– Я и не думал, миледи.

И мы втроем, вернее, я, а следом Бетти и Джереми (которые, как я подозреваю, льнут друг к другу, насколько позволяет корзина между ними), отправляемся за Энн. Становится немного светлее, и она вдруг останавливается. Я налетаю на нее, расплескав свой бокал шампанского на ее мантилью.

– Слушайте! – Она поднимает руку в красивой светло-желтой лайковой перчатке.

Действительно, до нас отчетливо доносятся мужские голоса, и мы замечаем, что недавно здесь прошли лошади, этот факт обнаружила я, вляпавшись в улику.

– Здесь! – шепчет Энн. – Бетти, ты можешь почистить башмаки своей хозяйки?

– Не сейчас. – Я с каждой минутой становлюсь все угрюмее. Схватив из корзины последнюю бутылку шампанского, я открываю ее, замотав юбками, чтобы заглушить хлопок пробки. – Кто-нибудь хочет? Хорошо. – Я бросаю бокал в корзину и делаю большой глоток из горлышка.

– Шарлотта! – Энн хватает меня за руку и отводит в сторону. – Ты не можешь явиться на дуэль пьяной.

– Почему?

– Мы должны убедить их своим моральным превосходством. – Она поправляет на мне шляпу. – И ты должна улыбаться.

– К черту улыбки. Хватит с меня этого идиотизма. – Оттолкнув Энн, я иду через кусты на мужские голоса. Мои башмаки темнеют от росы.

Позади меня Энн пищит что-то о грабителях и «будь осторожна, Шарлотта». У меня сильное подозрение, что Бетти и Джереми занялись друг другом прямо у тропинки, поскольку слышу, как Энн громким шепотом окликает их. Земля клонится вниз в лесистую лощину, где задержался туман. Голоса теперь смолкли. Снова подкрепившись из бутылки, я пускаюсь бегом и вылетаю на небольшую поляну. Уверена, Энн сочла бы это отличным местом для пикника, если бы не пистолет Щада, нацеленный прямо на меня.

Вспышка, грохот, Шад скрывается в облаке дыма, что-то чиркает меня по руке выше локтя. Для пчел еще слишком рано. Но эта «пчела» сбивает меня на землю, в лужу разлитого шампанского.

– Дьявол, все на мне! – Я думала, что выпила почти всю бутылку. Почему тогда так мокро и...

– Черт бы вас побрал, вы пьяны! – рычит Шад, опускаясь рядом со мной на колени. Он рвет мою мантилью, и мне чертовски больно.

Шад кричит, чтобы принесли нож или скальпель. Я бью его, но мой рукав, как я теперь вижу, потемнел не от шампанского, а от крови. Это кровь Шада? Нет, моя.

– Вы меня ранили!

– Не мешайте, глупая вы женщина. – Кто-то дал ему нож. Я вижу, как он блеснул серебром в лучах поднявшегося солнца.

Я кричу, поскольку лезвие разрывает рукав моей накидки и прохладный утренний воздух обжигает кожу.

– Что вы делаете? Она новая! Вы ее испортили!

– Если ткань попадет в рану, вы умрете.

Я смотрю на свою оголенную руку, по ней течет кровь. Много крови. Она течет по разрезанному рукаву на траву.