— Нет и нет, — резко возразил Артур. — Пять шиллингов — это слишком, довольно и половины.

— В таком случае вторую половину я добавлю из своих.

— Ты этого не сделаешь.

— Мне кажется, я имею право распоряжаться своими деньгами, как считаю нужным, — отрезала Агнес.

— В тебе говорит дух противоречия, но ссориться нам ни к чему. Я погорячился в тот вечер, извини. Но ты никогда не была злопамятной. Это так на тебя не похоже. — И с этими словами он ушел.

В начале первого Агнес поднялась наверх. В кухне витали аппетитные запахи. На столе на подносе лежали пирожки со сладкой начинкой и большой пирог с ветчиной и яйцом.

Элис хлопотала возле плиты. Она даже не повернулась, чтобы посмотреть, кто вошел.

— Я занимаюсь жарким, — объявила она. — Хочешь грудинки или будешь пирог с ветчиной и яйцом?

— Спасибо, я съем пирога.

— Бери сама, я сейчас занята.

Агнес отрезала себе небольшой кусок и села за стол.

— Да, с этого ты не растолстеешь, — заметила мать, критически взглянув на ее тарелку. — Что с тобой такое творится? Ты всю неделю клюешь, как птичка, и почти постоянно молчишь. Может быть, нездорова?

— Очень возможно. И мне кажется, что это от переутомления. Сегодня отец вернется, и я устрою себе выходной.

— Вот как? Захотелось самостоятельности?

— Да, мама, давно пора.

— Опять та же песня.

Агнес смотрела на мать и размышляла о том, насколько эта женщина умело скрывала свои истинные чувства. В тот вечер, оказавшись невольной свидетельницей ссоры родителей, Агнес жалела обоих. Но теперь девушка считала их эгоистами и решила, что они стоят друг друга. Агнес казалось, будто родители не просто совершенно чужие, а всей душой ненавидящие друг друга люди. Они вели скрытую от посторонних глаз войну, стараясь свести старые счеты. Но лучшим актером оказался отец. Он отлично сыграл роль жизнерадостного человека, заботливого мужа и любящего отца. Хотя, надо отдать ему должное, он действительно был любящим отцом, но, к сожалению, это касалось лишь одной из дочерей, с горечью думала Агнес.

— А где Джесси? — вспомнив о сестре, поинтересовалась девушка.

— За ней зашла Мейбл Эйнтри, и они отправились за покупками. Мне кое-что понадобилось. Будешь чай или какао?

Агнес выпила чаю со сладким пирожком и поднялась к себе в комнату, чтобы переодеться. Она сняла рабочее черное платье и надела серое из джерси, затем снова вернулась в магазин. Часы показывали двадцать пять первого.

— Можешь идти, Нэн, — сказала девушке Агнес. — И вот твое жалованье. Отец дает тебе прибавку. Будешь теперь получать десять шиллингов.

— Ах, мисс, большое спасибо. Как это хорошо, спасибо большое.

— А вот твои рождественские наградные. — Агнес протянула Нэн две монеты по полкроны. — Это от отца, а это от меня, — объяснила она.

У Нэн дрогнули губы и влажно заблестели глаза.

— О, спасибо вам, мисс. Это большое дело, целых пять шиллингов. Вы такая щедрая.

— Ерунда. Ты их заслужила. Я знаю, что твоей маме нравится сливочная помадка, передай ей. — Она подвинула к Нэн пакет. — А у тебя слабость к грильяжу с кокосами, здесь еще немного зефира. — Агнес подала Нэн второй пакет.

— Зефир! Ой, мама так обрадуется, спасибо вам, мисс, спасибо. Завтра приезжает мой брат с детьми. Вот будет настоящий праздник. Он всегда привозит с собой бутылочку вина. Мы выпьем за ваше здоровье, мисс, обязательно выпьем.

— Спасибо, Нэн, а теперь поторопись, и не опаздывай, если хочешь сегодня уйти пораньше. В любом случае приходи вовремя. Отец может задержаться, и мне придется подменять Артура в табачном магазине.

— Не беспокойтесь, мисс, я вас не подведу. И еще раз вам спасибо, особенно за прибавку. Это так много значит для меня.

Сияющая Нэн выскочила из магазина. А Агнес смотрела ей вслед и думала о том, как обрадовалась Нэн такой незначительной прибавке. И почему у нее обед всего полчаса, когда у Артура сорок пять минут? Агнес раздражала подобная несправедливость. Ее также возмущало, что за равную с мужчинами работу женщинам платили меньше. Агнес была рада, что у нее не было достаточно времени размышлять на эту тему, иначе она, вероятно, присоединилась бы к движению суфражисток[1]. По крайней мере, иногда девушка чувствовала себя способной на это. Но почему же ей так одиноко и неуютно, почему душа не знает покоя? Однако к чему искать ответ, и стоит ли вообще спрашивать себя об этом?

В назначенное время отец так и не появился. Ровно в час в дверях кладовой возник Артур Пибл и вежливо позвал:

— Мисс Конвей, мисс Конвей.

— Да! — откликнулась Агнес. Она вышла из-за прилавка и заглянула в кладовую.

— Уже ровно час. Я... мне пора идти.

— Я подойду через минуту. Задержитесь немного. Сейчас придет Нэн. Я не могу оставить магазин.

Пибл не стал возражать, а возвратился в табачный магазин. Агнес занялась с покупателем. Через несколько мгновений влетела запыхавшаяся Нэн.

— Задержалась только на минуту, — со смехом объявила она, на ходу стаскивая пальто и шляпку.

Агнес с улыбкой кивнула, покидая прилавок.

— Его сиятельство напомнил мне о времени, — шепнула она Нэн. — Я должна подменить его, пока отец не придет.

— Да, нельзя же заставлять их милость ждать, — шутливо раскланялась Нэн и снова рассмеялась.

Агнес вышла в соседнюю комнату, где на скамейке стоял тазик с водой. Она вымыла руки, пригладила волосы и поправила бант у ворота.

Когда Агнес прошла через кладовую в табачный магазин, Артур Пибл ждал ее у входа в пальто и со шляпой в руке.

— Не думаю, что в мое отсутствие покупателей окажется много. Сейчас время обеда, но тем не менее вы знаете, где что лежит, — как всегда подчеркнуто вежливо проговорил Артур.

— Да, спасибо, я все найду, должна найти.

Он наградил ее взглядом, полным обиды, и, надев шляпу, удалился.

Агнес недовольно поморщилась. Этот человек раздражал ее своей чрезмерной пунктуальностью и щепетильностью. Она попыталась представить, как он разговаривает дома с женой и детьми. И решила, что точно так же, поскольку по-другому, скорее всего, не умеет.

Умело оформленная витрина табачного магазина бросалась в глаза. В ней были выставлены пустые коробки от гаванских, английских, мексиканских сигар, нашлось место и для сигарет различных сортов из Египта, Турции, даже Америки. Правда, Агнес не могла с уверенностью сказать, имелись ли в магазине дорогие сорта. Но в витрине они смотрелись красиво.

В магазине стоял застекленный шкафчик, на полках которого в изобилии лежали разнообразные трубки, мундштуки, кисеты и другие необходимые курильщикам вещицы. Предлагалось также несколько сортов табака — на любой вкус и даже курительная смесь. Хотя только капитаны или очень состоятельные бизнесмены, окажись они на Спринг-стрит, могли себе позволить потратить шесть шиллингов и шесть пенсов за фунт этой смеси. В других табачных магазинах города, расположенных в более престижных районах, покупатели были, конечно, солиднее, но ассортимент товара ничем не отличался от имеющегося в магазине отца Агнес. Артур Конвей имел договор на поставки с лондонской фирмой "Хэрродс". С ней было выгодно иметь дело, так как для клубов, отелей и владельцев фирменных магазинов товар предлагался по более низким ценам. Конечно, фирму интересовали прежде всего покупатели крупных партий, но много лет назад отец Агнес, видимо, произвел на управляющего в высшей степени благоприятное впечатление. Возможно, сыграл роль и тот факт, что заказы от Артура Конвея поступали хотя и не крупные, но зато регулярные. Так или иначе, но он считался хорошим заказчиком.

После ухода Пибла первым покупателем оказался молодой человек. Он спросил две пачки дешевых сигарет, рассчитался и ушел, пожелав ей счастливого Рождества.

Следующим зашел пожилой мужчина. Как потом поняла Агнес, он был постоянным клиентом их магазина.

— Что-то не часто я вижу вас здесь, мисс, — заметил он.

— Вы правы, я заменяю отца. Он скоро должен прийти. Что бы вы хотели?