В деревне Румянцев богато обставил свой дом, но держал в нем и простые дубовые стулья. «Если великолепные комнаты,— говорил он своим соседям,— внушают мне мысль, что я выше кого-либо из вас, то пусть эти простые стулья напоминают, что и я такой же человек, как и вы».

Генерал-аншеф князь В. М. Долгоруков, прославившись в 1771 году как завоеватель Крыма, получил за это от Екатерины II орден святого Георгия I степени и почетную добавку к своей фамилии — Крымский. Когда под конец военной карьеры его назначили генерал-губернатором Москвы, он, приступая к новым обязанностям, сказал правителю канцелярии: «Смотри, Попов, я человек военный, в чернилах не окупай; если принял настоящую должность, то единственно из повиновения государыне. Итак, смотри, чтобы никто на меня не жаловался,— я тотчас тебя выдам императрице. Она меня знает; старайся, чтобы и тебя узнала с хорошей стороны».

Будучи честолюбив и желая заслужить внимание Екатерины II, Г. А. Потемкин ревностно служил России на полях сражений с Турцией. Императрица, давно присматривавшаяся к нему, наконец проявила благосклонность и вызвала его из действующей армии к себе в Петербург. На парадной лестнице Зимнего дворца Потемкин встретил идущего вниз отвергнутого фаворита Екатерины графа Г. Орлова и спросил, что нового в столице. «Новость у нас одна,— ответил Орлов,— ты поднимаешься, а я спускаюсь».

Подписание в 1783 г. Георгиевского трактата, по которому Россия брала под свое покровительство Грузию, было с воодушевлением встречено грузинским народом. В Тифлисе, писал Г. А. Потемкину его посланник полковник Бурнашев, «народный маскарад ходил по улицам, все вообще жители и самые престарелые беспрестанно при биении в бубны плескали руками, и кажется, что народ день ото дня представляет себе в новых видах свое благоденствие».

Во дворце Ираклия II был дан торжественный обед, сопровождавшийся пушечной пальбой. За здравие Екатерины II был произведен 101 выстрел, членов российской императорской фамилии — 51 выстрел, царя Ираклия — 51 выстрел, членов его царской семьи — 31 выстрел.

Сразу после подписания Георгиевского трактата между Россией и Грузией командующий русскими войсками на Кавказской линии генерал П. Потемкин (родственник фельдмаршала Г. Потемкина) разослал по Кавказу «универсул», в котором говорилось: «Всем граничащим с царствами светлейшего царя Ираклия Теймуразовича и окрест лежащим народам через сие возвещается, чтобы оныя, признавая его светлость на вечные времена союзным и покровительствуемым Россиею, удалялись от всех вредных противу него предприятий».

Фельдмаршал 3. Чернышев в 1779 г. спросил у своего знакомого: «Что нового в Петербурге?» — «Слышно, что Репнину дали Андреевский орден». — «Дали? Это мне его дали и тебе могут дать, а Репнин сам взял»,— с улыбкой отвечал Чернышев, зная о великих дипломатических способностях князя Н. Репнина, которые он проявлял не только в международных делах, но и при дворе.

Прибыв в Дунайскую армию, А. В. Суворов, тогда молодой генерал, получил от фельдмаршала Румянцева небольшой отряд и вскоре осадил турецкий город Туртукай. Перед штурмом города вдруг пришел приказ от Румянцева — возвращаться назад, но горячий Суворов ослушался и взял Туртукай. Румянцев хотел строго наказать его за своеволие, но за смелого генерала вступилась Екатерина II. «Победителей не судят»,— решила она. Так взошла звезда Суворова.

Необыкновенный талант Суворова-полководца сочетался у него с веселым и отважным остроумием.

«Ваша светлость! В городе пруссаки!» — встревоженно сообщал ему офицер-разведчик. «Они-то нам и нужны!» — восклицал Суворов, бросаясь в атаку.

«Заманивай, заманивай!» — кричал Суворов побежавшим от сильного противника солдатам, чтобы успокоить их, и затем поворачивал их назад.

«Надо бы сосчитать противника»,— беспокоился штаб. «Мы пришли, чтобы бить неприятеля, а не считать его»,— отвечал Суворов.

Суворову советовали атаковать противника, пока тот не подтянул резервы, он отвечал: «Пусть собираются все, сразу всех и побьем».

Военную службу начал в 13 лет рядовым лейб-гвардии Семеновского полка. Боевое крещение получил в период Семилетней войны 1756—1763 гг. В русско-турецкой войне 1768—1774 гг.— сподвижник П. Румянцева. Прославился в русско-турецкой войне 1787— 1791 гг. победами при Фокшанах и Рымнике, взятием Измаила. В 1799 г. возглавлял Итальянский и Швейцарский походы. Выиграл более 60 сражений и боев. Автор «Науки побеждать».

После взятия в 1790 г. Измаила, считавшегося ранее неприступным, Суворов приехал к Г. Потемкину, и тот встретил его с распростертыми объятиями. «Чем могу наградить тебя, Александр Васильевич?» — спросил он. Уважая Потемкина, Суворов все же ответил с самолюбием: «Кроме Бога и матушки государыни, меня никто другой наградить не может». Но не менее самолюбив был и Потемкин, фаворит императрицы, и Суворов не получил за Измаил звания фельдмаршала, ожидавшегося им, оставшись генерал-аншефом.

Суворову как-то сказали про одного русского вельможу, что тот не умеет писать по-русски. «Экий стыд,— заметил Суворов и добавил: — Пусть пишет по-французски, лишь бы думал по-русски».

Великий Суворов никогда не шествовал, а стремительно ходил, не ездил верхом, а скакал; во дворцах боялся скользкого паркета, перебегал из угла в угол; не жалел насмешек над царедворцами, за что часто впадал в немилость; сторонился женщин, говорил: «От них мы потеряли рай»; ходил в трескучие морозы в одном мундире; хлебал солдатские щи и кашу; учил войска, «как идти, где атаковать, гнать и бить».

Любимым конем у Суворова был Мишка, которого ему подарили донские казаки. Конь был смелый, на нем Суворов сражался у Рымника и брал Измаил. Но Мишке не повезло: его ранило в ногу, и, хотя лекари пулю извлекли, у коня осталась хромота. Суворов отправил его не в обоз, а к себе домой, в имение Кончанское, и сообщил старосте письмом, что конь «за верную службу переведен в отставку и посажен на пенсию». Старосте было предписано в ежемесячных докладах Суворову сообщать, как живется Мишке на «пенсии».