От изумления граф напрягся, как туго натянутая струна, и только через несколько секунд с шумом втянул в грудь воздух.

Сначала ему пришло в голову, что он ослышался, как-то неверно понял сказанное лордом.

Тот, однако, продолжал, развеивая набежавшие сомнения:

— В случае если данной суммы не хватит на восстановление поместья, выплаты жалованья людям и на другие нужды, вы немедленно получите еще двадцать пять тысяч, кои потратите по своему усмотрению.

— Я не могу понять... — начал было граф, однако лорд Фрезер не дал ему договорить.

Он торжественно поднял правую руку и произнес:

— Этот, безусловно, щедрый подарок я предлагаю при одном маленьком условии — вы возьмете в жены мою дочь.

Глава вторая

Какое-то время граф молчал, оглушенный словами лорда Фрезера.

Затем изумленно воскликнул голосом, который весьма отдаленно походил на его собственный:

— Взять в жены вашу дочь?!.

— А я-то думал, что со слухом у вас все в порядке, — иронично сказал лорд. — Я всегда говорю то, что имею в виду... И мне кажется, что это замечательная идея — объединить подобным образом два огромных поместья! Вы и людям своим поможете, и себя не забудете, не так ли?

Граф снова прерывисто вздохнул. Целый рой мыслей беспорядочно кружился в голове, мешая сосредоточиться на происходящем.

Что-что, а женитьба никак не входит в его планы. Все эти годы он прекрасно обходился без жены и не собирался в ближайшем будущем ничего менять. А тут ему предлагают в невесты совсем еще молоденькую девочку!..

Все девицы, с которыми графу доводилось знакомиться, казались ему скучнейшими особами.

Будучи в Индии, он проводил время совершенно иначе, предпочитая общество женщин постарше.

Те женщины, которых графу довелось повстречать в Индии, несомненно, были наделены особым шармом, но одного лишь взгляда на эти хорошенькие личики было достаточно, чтобы понять, что их обладательницы уже замужем.

Мужья прекрасных дам остались далеко на континенте, и эти несносные кокетки витали в радужных мечтах, надеясь, что по возвращении не будут атакованы чрезмерно бурным шквалом вопросов со стороны своих благоверных.

Хилл Стейшенз славилось как излюбленное место для флирта: романы там завязывались стремительно и пылко и так же внезапно угасали.

Нелишним будет добавить, что отчаянный флирт протекал под строжайшим покровом тайны.

Так как ничто человеческое графу не было чуждо, то и он не преминул воспользоваться возможностями привольной холостяцкой жизни.

Свободное от поездок с вице-королем время граф проводил в обществе нежных, уступчивых и необычайно притягательных женщин.

Он прекрасно понимал, что настанет день и час, когда ему придется жениться и произвести на свет наследника.

Однако волноваться об этом было еще рано; графу недавно исполнилось двадцать семь, и посему ближайшие десять лет не требовали немедленного решения брачного вопроса.

И вот теперь перед юношей встала перспектива создания семьи с какой-то молоденькой, совершенно незнакомой девушкой! При полном отсутствии не только влюбленности, но и даже простого интереса, такая перспектива представлялась ему пугающей.

Ко всему прочему, дело усугублялось перешедшей по наследству от отца неприязнью к лорду Фрезеру.

Граф нисколько не сомневался, что дочь такого человека, как лорд, вряд ли отличается кротостью нрава, порядочностью и другими истинно женскими достоинствами, которые могли бы хоть как-то скрасить сей скоропалительный брак.

Не вполне осознавая, где он находится, граф поднялся с кресла и стал нервно расхаживать по кабинету.

В конце концов он остановился у большого окна, из которого открывался великолепный вид в сад.

Сад поражал воистину королевской ухоженностью: газоны были подстрижены так ровно, что казалось, проведи по ним рукой и почувствуешь нежную бархатистость; цветы горделиво покачивали аккуратными головками, словно желая всему миру сообщить о своей яркой индивидуальности. Столь чудесный эффект достигался, по-видимому, несметным количеством усердных садовников.

Взирая на это пышное великолепное разноцветье, граф с горечью размышлял о всесильной власти денег, позволяющих содержать сад в безупречном порядке.

В его собственном замке все пришло в запустение, на садовников давно махнули рукой, перестав оплачивать их незримый, но такой кропотливый труд.

Там, где некогда цвели розы, теперь разросся бурьян, нагло и уверенно занимающий все большие пространства.

Нескольких лет хватило на то, чтобы двор и сад превратились в нечто неузнаваемое.

Марлоу с горечью поведал графу, что оставшихся садовников дядя Бэзил попросту выжил из пределов поместья.

Остался один Коснат, в чьем распоряжении находился главный графский сад.

Ему некуда было податься, и он, решив смиренно претерпеть все унижения, нищету и голод, все-таки продолжал ухаживать за деревьями и цветами. Страх попасть в работный дом оказался сильнее перспективы трудиться из последних сил, не получая в ответ ни гроша.

Все эти долгие минуты, пока граф молча разглядывал буйствующее за окном великолепие красок, его не покидало смутное ощущение, что лорд наблюдает за ним со спокойным, несколько отстраненным интересом.

Такой интерес бывает у человека, который только что бросил бомбу на чужую землю, а сам, отбежав на безопасное расстояние, ждет, когда же разлетятся во все стороны осколки.

В кабинете царило молчание.

Наконец лорд Фрезер заговорил:

— Безусловно, вы вправе избрать собственный путь решения этой наболевшей проблемы, но... боюсь, такой путь рискует оказаться чрезвычайно трудным и полным препятствий.

Огромным усилием воли граф заставил себя сдержаться, чтобы не обернуться и не высказать свои мысли по этому поводу.

А думал он, что любые препятствия на самостоятельно избранном пути в любом случае лучше, чем навязанные со стороны брачные узы.

И вновь перед глазами возник образ вице-короля, и вновь юноша с замиранием сердца мысленно попросил совета у своего друга и учителя.

Красивый образ растворился в воздухе, а вместо него проступили бледные, болезненные лица деревенских детей, с запавшими от голода щеками и ввалившимися глазами.

Эти дети давно потеряли свое детство. Да и было ли оно у них?

Им невдомек, чтозначит играть и резвиться среди цветущих лугов и деревьев; их силенок хватает лишь на то, чтобы сидеть, скорчившись, на обочине дороги или беззвучно просить милостыню у покосившихся ворот.

Граф с болью вспомнил, как свято чтили детство в графстве Мейо, как старались продлить его звенящий, радостный смех.

Он вспомнил маленького Теренса, сына вице-короля.

С каким удовольствием мальчик помогал отцу прикреплять на парадный мундир знаки отличия, а тот всегда с радостью приветствовал вносимую сыном крохотную лепту!

Малыш забирался на стол и с огромным старанием прикреплял на отцовский жилет сверкающую звездочку.

Вице-король, ценивший время как никто другой, старался не упускать ни одной драгоценной минуты. Даже процедура переодевания превращалась иногда в маленький деловой совет. Комнату наполняли люди, пользующиеся его безусловным доверием, и если в такие минуты Теренс оказывался рядом, то вице-король нежно, но вполне серьезно обращался к ребенку:

— Ну что, Терри, могу я на тебя рассчитывать? Ты ведь умеешь хранить тайны, правда?

Довольное личико Терри освещалось лучиками непосредственной детской улыбки, устремленной на большое, светлое солнце его жизни — мудрого и любящего отца.

Иногда малыш крепко обхватывал своими ручонками отцовскую шею и горячо его целовал.

Конечно же, этот человек, так уважавший и ценивший собственного ребенка, восхищался чистотой детства вообще и всегда старался наполнить ребячьи жизни светом и благодатью.

Граф подумал о том, что любовь, изливавшаяся из этого человека, словно неиссякаемый живительный источник, настолько изменила все его существо, что теперь он попросту не в силах допустить, чтобы чужие дети страдали и умирали голодной смертью.