— Спасибо тебе, — говорю я Лео.

Он наклоняет голову.

— Спасибо?

— За то, что пришел спасать девицу из беды, даже несмотря на то, что я не страдала от такого уж и бедственного положения.

Он смеется.

— Нет?

— Нет, конечно. Я в полном порядке.

— Я рад, — это все, что он говорит, и я чувствую, как жар снова разливается по моему телу.

В воздухе зависает тишина и напряжение, и я борюсь с желанием наклониться вперед и проверить, сделает ли он мне шаг навстречу, если я попытаюсь его поцеловать. Я не совсем уверена, является ли это действием пива, или во мне вдруг взыграла смелость, но мне нравится мысль об этом. Я бросаю взгляд на свою палатку.

— Тебе пора спать, — говорит Лео низким и хриплым голосом. — Я разберусь с костром.

Я с трудом сглатываю.

— А где будешь спать ты?

— Да брошу спальный мешок прямо на землю. Не волнуйся обо мне. Мне не впервой обходиться без удобств.

Ночной воздух бодрый и холодный, слегка пронизанный туманом. Мне в теплой одежде все не так уж и плохо, да и в спальном мешке будет вполне уютно, но здесь, под открытым небом? Не могу себе представить, чтобы это было хорошо и удобно.

— Ты можешь со мной спать.

— Ооо...?

Этот звук явно содержит в себе уйму всевозможных смыслов, и я чувствую себя покрасневшей и взволнованной, только на новый лад.

— Там хватит места для двух спальных мешков.

И мне интересно, что произойдет, если я прижмусь к нему во сне. Он оттолкнет меня или подомнет под себя прямо на полу палатки?

Я чувствую, как соски у меня под рубашкой заостряются, а по коже начинают бегать мурашки. И я жду, чтобы узнать, он отвергнет меня или примет мое приглашение.

У меня вдруг пересыхает во рту, и я чувствую себя детенышем на его первой вылазке в глубины дикого леса в одиночку.

Черт.

Эта женщина — моя пара. На самом деле я никогда не занимался сексом, которое бы имело значение. Все это было весельем и игрой, и не сложнее, чем наср*ть посреди леса.

Но если я не сделаю все правильно, если я причиню ей боль, вызову в ней неприязнь, не заставлю ее кончить, тогда я обречен. Я обману надежды моей пары, прежде чем даже успею уговорить ее образовать со мной связь.

— Ну, если ты уверена, — я в силах лишь вымолвить. Мой голос звучит так, будто я проглотил десять лягушек с одного из близлежащих ручьев.

Легкий румянец подчеркивает ее щечки-яблочки, но она, не колеблясь, кивает головой.

— Уверена.

Мой член набухает примерно в пять раз больше, чем обычно. Одеревенелой походкой я подхожу к палатке и отдергиваю откидную створку.

— После тебя.

Когда она подходит ко мне, ее напряженные соски выпирают под ее одеждой, и желание разорвать ее рубашку на дюжину маленьких кусочков, чтобы она больше никогда не была одета, лавиной проносится сквозь меня. Ее роскошные груди под тканью колыхаются и подскакивают так, будто предназначены, чтобы специально изводить мукой всех мужчин, а меня особенно.

Палатка маленькая, и, чтобы войти, ей приходится пригнуться, а это выставляет ее округлую попку вверх для моего внимательного осмотра. Славный парень отвел бы глаза, но мои прямо приклеились к этим изгибам. Ее ягодицы круглые, размером прямо под ладонь. Идеально подходят для моих больших лап.

Я нагибаюсь и вползаю внутрь следом за ней. Маленькое пространство заполняет аромат ее возбуждения. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не накинуться на нее. Потребность поглотить ее, попробовать на вкус каждый дюйм ее великолепного тела, убивает меня.

Пара. Пара. Пара.

Это слово непрерывным ритмом гудит в моих жилах. Обхватив ладонью ее щеку, своим большим пальцем я поглаживаю ее розовую плоть, ощутив под ней кость. Это — Каролайн. Моя Каролайн. Мягкость поверх твердости.

Я ставлю маленький фонарь в угол и пользуюсь моментом, чтобы по достоинству оценить видение, что вижу перед собой.

— Ты слишком красивая.

— Слишком красивая? — застенчиво смеясь, она слегка отворачивается, чтобы спрятаться от моего взгляда. — Не думаю, что такое существует, и даже если бы и существовало, это не про меня.

— Для меня это так. Посмотри, как у меня дрожит рука от того, что я уже с ума схожу от желания к тебе. У меня сейчас такой стояк, что могу кончить в джинсы.

Моя рука дрожит. Это смесь похоти и толика страха. Она не готова услышать, что она — моя пара, поэтому я ей ничего не говорю. Существует так много вещей, которых она не знает, но если я расскажу ей, что секс между нами обоими означает, что этим она связывается со мной на всю жизнь, у меня есть вполне конкретное подозрение, что тогда она убежит из этой палатки с воплями ужаса.

— Тебе не обязательно все это мне говорить... ну, эти красивые слова, — поясняет она, увидев мой растерянный взгляд. — Я и так хочу заняться с тобой сексом.

Каролайн снова краснеет, что напрямую противоречит ее откровенным словам.

Ох, ты гребаный божок, какая же она очаровательная. Я должен приложиться к ней губами. Я больше не могу ждать ни секунды.

— Думаю, я должен тебя предупредить, что если возьму тебя, то скорей всего пристрастюсь и стану зависимым. После того, как я познаю твой вкус, тебе уже не удастся от меня отделаться.

— Тебе не обязательно говорить что-либо вроде этого, — она опускает лицо и очерчивает круг на моем колене. Все мое тело напрягается. Честное слово, всему моему самообладанию пришел конец, впрочем, как и мне.

— Нет, обязательно. Ты должна понимать, во что ввязываешься, — говорю я хрипло.

— Может это я, кто пристрастится к тебе, — заявляет она мне.

— Очень на это надеюсь.

Я обеспечу ей для этого любую возможность, которая представится, — убеждаю я себя.

Она поднимает ладонь и приглаживает мои волосы, которые вечно падают мне на глаза.

— Ну, если ты и правда станешь зависимым, я даю тебе полное право преследовать меня.

Издав стон, я захватываю в плен ее губы. Ее сладкая сущность заполняет мои легкие с каждым вздохом, который я делаю. На вкус она лучше, чем дикий мед, и я не могу насытиться. Нагнув ее назад, я поворачиваю голову под таким углом, чтобы получить более полный доступ.

Она поднимает руки, чтобы вцепиться в мои плечи и притянуть меня поближе. Проскользнув ладонями под ее рубашку, я плавно скольжу вверх, чтобы обхватить ими ее спелые груди. Ее соски упираются мне в ладони и прямо молят, чтобы я взял их в рот.

Каролайн испускает стон, и звучит он полным желания, это так эротично.

— Твои соски ноют, да, детка? Тебе нужно, чтобы я их пососал? — в ответ она тянется к низу своей рубашки. Вместе мы стягиваем ее через голову. — Черт. Ты — самая горячая штучка по эту сторону экватора.

Ее розовые груди покрыты светло-зеленым кружевом, это насыщенный цвет новой весны. Покрытые этим кружевом, ее соски упираются в ткань.

— Ты говоришь самые странные диковинки, — говорит она. — Не думаю, что когда-либо раньше я встречала мужчину вроде тебя.

Конечно, не встречала. Потому что я не мужчина. Меня терзают угрызения совести. Я должен доставить ей такое удовольствие, что ей будет плевать, кем бы я ни был.

— Каролайн, говорить правду о том, какое красивое и горячее у тебя тело и как сильно ты меня возбуждаешь, не безумие, — но возможно ее опыт в этом был крайне скуден. Билл такой самовлюбленный говнюк, который не в состоянии видеть дальше собственного носа, чтобы осознать, что за бесценный приз он заполучил в Каролайн.

Она перемещается на спальный мешок.

— Я всего лишь хочу сказать, что тебе не обязательно все это мне говорить. Я… Я тоже хочу тебя.

— Но я хочу это говорить, — я улыбаюсь ей быстрой улыбкой. — Потому что я привык говорить правду и ничего кроме правды. Это самые великолепные груди, которые я когда-либо лицезрел, и у меня начинают течь чертовы слюнки от предвкушения всосать эти вкусняшки в рот.