В ответ на тявканье немецкого пулемета, одиноко рявкнула откуда то из-за дома невысокого калибра танковая пушка и короткими очередями стал бить пулемет Дегтярева…

Было половина восьмого утра. Миша к этому времени проснулся и обливался во дворе холодной водой.

Свежий воздух, наполненный упоительными ароматами луговых трав и цветов, ласкал его худощавое мускулистое тело. Весело чирикали воробьи, склевывая найденные очистки от картофеля. Миша фыркал от удовольствия и получал небывалый заряд бодрости и энергии. Он наслаждался радостью жизни, и не мог насладиться настроением домашнего небывалого покоя. Его душа, истерзавшись, первыми испытаниями в ходе перехода на Пропойск, благоговейно вбирала в себя деревенские звуки, краски и запахи. Тягостное вчерашнее состояние быстро испарялась, как и дрожащие на листьях капельки росы под лучами июльского солнца. Рядом с ним находилась мать и держала наготове льняной рушник. Она с умилением смотрела на своего первенца и благоволила его душой. В сарае приветственно мычала Полинушка, почуяв силу и восторг, молодого хозяина.

— Эх, мама, какая красота! — вожделенно воскликнул Михаил и, улыбаясь, взяв полотенце из материнских рук, стал усиленно им обтираться. Но не успел он закончить утренние процедуры, как до него эхом докатился начавшийся невдалеке бой. Миша вздрогнул. Лицо его исказилось злой решительностью и гневом.

— Вот и пришли гады. Однако стремительно наступают. Мне надо уходить.

&nbs — Что уже? — тихо в испуге проговорила мать и прикрыла рот рукой. Она всегда так делала, когда чего-то боялась.

— Да мама. Это немцы. Мне надо уходить. Положи еды в мешок, не забудь соли. Я убегаю.

— Сейчас Мишенька, сейчас, — справилась с появившимся чувством страха Акулина. Но тут до нее дошло, что кругом немцы, а Михаил уходит. — А ты, куда сынок собрался? — взволнованно спросила она.

— Мама потом, быстрее делай, что я тебя прошу, — и он скорым шагом направился к дому, чуть не сбив на пороге Веру.

— Миша стреляют? — на Михаила в упор смотрели большие, проникновенные небесного цвета Верины глаза. В них не было страха. Но не было решительности и злости, что сестра прочла в глазах брата.

— Да Вера это немцы пришли. Я ухожу к Трофиму. Буду не далеко. Береги мать и детей. Высказав все это скороговоркой, Михаил вбежал в дом. Быстро надев на себя рубашку и пиджак, по дороге схватив кепку, он на секунду задержался возле матери. Прижав ее рано поседевшую голову к груди, тихо произнес:

— Мама за меня не беспокойся. Все будет нормально. Вот увидишь, скоро придут наши. Они погонят этих гадов назад. Ты же слышала, что Молотов сказал: 'Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами'. Я верю в Красную Армию. Обнимая мать, он глазами попрощался с Верой и с младшими сестрами, которые как щеглята вертелись у печи.

— Дай та бог сынок. Дай та бог, — шептала Акулина и гладила его по спине. — Но ты не лезь на рожон. Береги себя. Ты один у нас кормилец, — мать всхлипнула.

— Все мама мне пора. — Миша отстранился от матери, стер с ее щеки, набежавшую слезу, схватил сложенный Акулиной армейский мешок и, хотел было уходить. Но видя унылые и подавленные лица родных чтобы как- то всех приободрить, он улыбнулся и с бравадой добавил:- Выше голову сестрички. Я вернусь. Мы еще Гитлеру опалим усы. Дети засмеялись.

— И еще кому-нибудь, — вдруг понуро и тихо, не смеясь, проронила Акулина.

— Что ты сказала, мама? — Миша недоуменно и строго посмотрел на мать, задержавшись у двери.

— Беги сынок. Беги. Это я так, просто по-бабьи, — без улыбки ответила та.

— Ты больше так не говори мама, — сердито сдвинув брови, произнес сын, теребя пальцами козырек кепки.

— Не буду…. Иди же ты, наконец, Миша. С богом иди, — с надрывом громче произнесла Акулина и, вновь всхлипнув, перекрестила сына.

Тот еще раз строго и недоуменно глянул на мать и выскочил из хаты. Когда Миша пробегал огородами он не видел, как из-за окна крайней хаты поселка на него внимательно смотрели недобрые глаза.

— Глянь мать, как Миша 'стропила' бежит. Как гусь согнулся, — оскалились зубы.

— Скоро добегается, — вторили тому. — Немцы порядок наведут. Отольются 'большакам' наши слезки. Загубили гады батьку. Кулака нашли краснозадые.

— Мать а, правда, что 'дядьков' Мишкиных то же раскулачили в 30-м.

— Ой, Аркаша. Пойми этих людей. У Акулины Восьмериковой четверо братьев на Соловки упекли, а она стала ударницей колхоза. А какое хозяйство было у них? Ты бы видел? Три коня, пять коров. А земли сколько? Как выйдут в поле не угнаться за ними. А теперь что? Девки и зимой босыми ходят. Одно слово голытьба…

Оставив позади себя родной поселок Заболотное, Миша принял правее и выскочил к заболоченной, почти пересохшей реке. Даже можно сказать ручью. Гнилушка последние годы совсем обмелилась и заболотилась и была проходима во многих местах.

Миша хотел было обойти болотце и направиться в сторону Дорок, небольшой деревни, которая находилась правее Полянинович и укрыться в здешнем лесу. Там он договорился встретиться с Трофимом, местным учителем биологии, в случае тревоги. Но, не добежав метров тридцать до болотца, упал в осоку и пополз назад к кустам ивняка. Перед ним явственно как на ладони разыгралась первая и ужасная кровавая картина приблизившегося боя. Бой был коротким и неравным.

Краснозвездный советский танк Т-26, отступая через центр Полянинович, выскочил на проселочную дорогу, ведущую к поселку Заболотное. Дорога вела через мостик и шла мимо Михаила. Танк завертелся возле мостика, опасаясь, что тот провалится, не выдержав его веса, но получив новые порции пулеметного свинца накативших мотоциклеток, газанул и легко, без последствий проскочил по деревянному перекрытию. За тем остановился и дал короткую очередь из пулемета. Она удачно прошила один мотоцикл и попала в бензобак.

Раздался взрыв. Бесформенные куски и обломки 'Цундапа', вместе с искалеченными фашистами горя и дымясь, завалились набок. Но и танк видимо был поврежден. Удалившись метров на сто от мостика, он вдруг задергался на одном месте и остановился. И в это время из деревни показался немецкий средний танк со свастикой на борту.

Он притормозил, не спеша развернул башню прямо в сторону противника и в упор расстрелял того из короткоствольной пушки. Русский танк не отвечал, видимо из-за отсутствия боеприпасов.

Бронебойный снаряд с воем пронесся в сторону Миши и всей своей тротиловой мощью врезался в бок русского Т-26. Пробив слабую боковую броню, он разорвал танк на части. Башня как голова детской игрушки отлетела в сторону. Танк горел. Из водительского нижнего люка, несмотря на страшный взрыв и охватившее корпус танка пламя, вылез окровавлено-черный танкист и пополз к реке. Других танкистов не было видно, погибли от взрыва.

Командир немецкого среднего танка Pz.III высунулся из башенки и что — то приказал мотоциклисту, показывая в сторону русского танкиста, который шевелился у реки. Немцы, весело гогоча, подъехали к подбитому танку. Один из них, что находился в люльке, выскочил из нее, достал из ящика буксировочный трос и зацепил им полуживого русского танкиста, который был, слаб и не сопротивлялся. 'Цундап' мощно взревел и потянул пленного за собой в деревню. Тело танкиста подскакивала на ухабах, билось, оставляя кровавый след.

Михаил, вжавшись в землю, дикими и безумными глазами смотрел на происходящий бой. Он лежал, сжав зубы. Правая рука нервно сжимала горсть земли. Он ничем не мог помочь русскому танкисту. От бессилия ему хотелась выть. В голове, вновь и вновь проскакивала мысль:

— Где же наша Красная Армия? Что же это происходит? Как могло случиться, что за три недели немцы захватили почти всю его родную Беларусь и подошли к Смоленску? Кто виноват в происходившей трагедии?

На эти и другие вопросы лета 1941 года, конечно молодой деревенский парень, студент 2го курса физмата при всем своем неординарном мышлении ответить не мог. Как не мог ответить и Генштаб Рабоче-Крестьянской Красной Армии во главе тогда с Георгием Константиновичем Жуковым.